Николай Булганин. Банкир в маршальских погонах

Жизнь не сулила Николаю Булганину особенной карьеры. Родился он в  Нижнем Новгороде в семье служащего, окончил реальное училище и трудился сначала учеником электрика, а потом скромным конторщиком. Участием в революции не отметился. Тем не менее после февраля 1917 года этот выходец явно не из пролетарских слоев сумел вступить в РСДРП(б). Грамотный партиец в ту пору встречался не часто, и Булганина направили в органы ВЧК, где он стал быстро расти по службе. «В 1920 г. в Ферганской области руководил ликвидацией басмаческих банд», - читаем в его официальной биографии. Хотя трудно представить этого претендовавшего на интеллигентность молодого человека с эспаньолкой в роли ликвидатора басмачества.

Военный непрофессионал

В следующий раз Булганин надел военную форму в начале Великой Отечественной войны. К этому времени за плечами были крупные государственные посты - председателя Мосовета, председателя Совнаркома РСФСР, председателя правления Госбанка СССР и одновременно одного из заместителей председателя СНК СССР. В 1941 году бывший главный банкир страны получил звание генерал-лейтенант и стал членом военного совета Западного стратегического направления, а позднее и Западного фронта. Примеров таких кадровых коллизий, когда на пост одного из руководителей оперативно-стратегических объединений назначались люди сугубо гражданские, не служившие в армии и не имевшие профессионального образования, немало. И были на то свои причины.

Как не без основания считал Маршал Советского Союза И.С. Конев, когда членами военных советов становились такие деятели, как Н.С. Хрущев, Л.М. Каганович, А.А. Жданов, Н.А. Булганин, от этого в определенной мере выигрывали фронтовые дела - учитывая возможности таких лиц по выбиванию «дополнительных ресурсов».

Тот же Булганин в разгар Московской битвы обратился к председателю Моссовета В.П. Пронину с предложением подключить к решению одной фронтовой проблемы столичный трест по передвижке зданий - для вызволения из болот застрявших танков и другой тяжелой техники. Москвичи пришли на помощь, в результате в обороне столицы приняла участие почти тысяча «незапланированных» боевых машин.

А  другая сторона медали - полный военный непрофессионализм Булганина и таких, как он, карьерных совпартработников. Генерал-полковник В.М. Шатилов вспоминал, что в бытность Булганина членом военного совета Прибалтийского фронта тот не мог самостоятельно нанести на карту данные об оборонительных сооружениях противника. А ведь по существовавшему положению Николай Александрович должен был участвовать в разработке важнейших боевых документов. Так неужели нельзя было подобрать на такой пост квалифицированного генерала?

Наверняка можно, но у Сталина были свои резоны. Дело в том, что неписанная функция членов военных советов состояла в надзоре за командующими фронтов. И усердие членов военных советов в исполнении этой функции, реализуемой главным образом в личных докладах на имя Сталина, весьма поощрялось. Булганин, судя по всему, неплохо справлялся с этим делом, ибо его положение ни разу за всю войну не пошатнулось.

Хотя вот что позднее писал Г.К. Жуков: «Булганин очень плохо знал военное дело и, конечно, ничего не смыслил в оперативно-стратегических вопросах. Но, будучи человеком интуитивно развитым, хитрым, он сумел подойти к Сталину и втесаться к нему в доверие».

Характерно, что Верховный Главнокомандующий никогда не ставил вопрос о равной ответственности командующего и члена военного совета. В октябре 1941 года, когда большая часть войск Западного фронта оказалась в окружении в районе Вязьмы, командующий генерал-полковник И.С. Конев был отстранен от должности, и ему грозила судьба расстрелянного генерала Павлова. Ивану Степановичу удалось избежать расправы лишь благодаря заступничеству Г.К. Жукова. А что же член военного совета Булганин? Он остался на своем месте.

Ситуация повторилась на том же Западном фронте, но уже зимой 1943-го. К этому времени фронтом вновь командовал Конев. У него состоялся острый разговор со Сталиным, потребовавшим развивать наступление, не отставая от соседнего Воронежского фронта. Когда Иван Степанович заявил, что для этого нет необходимых сил и средств, в ответ он услышал: «Ну, конечно, вы не можете. Перед вами, конечно, особый противник». А через 24 часа пришла директива Ставки о снятии Конева с должности, «как не справившегося с обязанностями командующего».

«У меня, - пишет маршал Конев, - сложилось впечатление, что мое снятие с фронта не было прямым следствием разговора со Сталиным. Этот разговор и мое несогласие были, что называется, последней каплей. Очевидно, решение Сталина было результатом необъективных донесений и устных докладов со стороны Булганина, с которым у меня к тому времени сложились довольно трудные отношения. Сначала, когда я вступил в командование фронтом, он действовал в рамках обязанностей члена военного совета, но последнее время пытался вмешиваться в непосредственное руководство операциями, недостаточно разбираясь для этого в военном деле. Я некоторое время терпел, но в конце концов у нас с ним произошел крупный разговор, видимо, не оставшийся для меня без последствий».

Догадка Ивана Степановича о причастности Булганина к его освобождению от должности получила подтверждение довольно скоро. В том же 1943 году Сталин провел совещание с членами военных советов фронтов, где специально рассматривались вопросы, связанные с их взаимоотношениями с командованием фронтами. Верховный признал ошибочность снятия Конева, а этот случай привел как пример неправильного отношения члена военного совета к командующему.

Но вот на что обратите внимание: за войну Булганин был удостоен четырех полководческих орденов - Суворова (1-й и 2-й степеней) и двух орденов Кутузова 1-й степени. Такой «коллекции» не имели многие военачальники. И по окончании войны вовсе не случайно - вождь таких случайностей не допускал - Сталин своей правой рукой в военном ведомстве сделал не Жукова или Рокоссовского, а именно Булганина. А когда в марте 1947 года Сталин сложил с себя полномочия министра вооруженных сил, его преемником опять-таки стал Булганин.

«Молчалин» в погонах

Вождь откровенно опасался назначать на ключевые военные должности прославленных полководцев, которые за время войны получили всенародную известность, почувствовали свою силу, стали более независимыми. Вот поэтому профессионалы и стали заложниками беспрекословных исполнителей и «идолопоклонников».

Надо отметить, что страсть к славословию в адрес вождя Николай Александрович подтверждал при каждом удобном случае. В этом смысле 30-летие советских вооруженных сил, отмеченное в 1948 году, и особенно 70-летие И.В. Сталина стали более чем подходящими. Причем Булганин не очень заботился о том, насколько истинны были его оценки. «Сталин - создатель советских вооруженных сил, великий полководец современности, Сталин - создатель передовой, советской военной науки», - ничтоже сумняшеся заявлял Николай Александрович.

Таких «Молчалиных» в погонах и подчиненных подбирали по своему образу и подобию, плодя серость, безынициативность и приспособленчество. Знающих же дело, но позволяющих себе самостоятельно мыслить отодвигали и затирали. Как заместитель Сталина по Наркомату обороны Булганин в марте 1946 года подготовил проект послевоенного переустройства управления вооруженными силами. Характерно, что места для Г.К. Жукова, находившегося в тот момент в Германии в качестве главнокомандующего Группой советских оккупационных войск, в руководящих структурах ВС он не нашел. На этот нонсенс обратил внимание даже Сталин, ревниво относившийся к полководческой славе Георгия Константиновича. По предложению вождя Жуков занял пост главнокомандующего Сухопутными войсками.

Одновременно Булганин представил Сталину проект положения о Наркомате обороны. У Жукова, который принял участие в обсуждении проекта, возникло серьезное возражение: получалось, что главкомы в практических делах должны были иметь дело не с самим наркомом, а с его первым заместителем.

На возражения полководца Булганин ответил, мол, нарком (Сталин) и без того перегружен партийными и государственными делами. Сталину же Николай Александрович доложил: «Жуков - Маршал Советского Союза и не хочет подчиняться мне - генералу». Его тонкий расчет оправдался: 3 ноября 1947 года вождь уравнял выдающегося чиновника с выдающимся полководцем, присвоив Булганину маршальское звание.

Система процветания серости и безынициативности могла существовать не только за счет выдвижения наверх посредственностей, но и подавления действительно честных и талантливых. А вот здесь-то «тишайшим» вполне доставало и напора, и агрессивности.

Известно, что почти сразу после войны Г.К. Жуков был подвергнут опале. Сталинское окружение чутко уловило ревнивое раздражение диктатора и тут же включилось в охоту на Маршала Победы. Не обошлось, естественно, без участия Булганина. На заседании Высшего военного совета в июне 1946 года, на котором рассматривалось «дело» Жукова, заместитель министра вооруженных сил вплел свой голос в обвинительный хор. Он наряду с Молотовым и Берией критиковал полководца за покушение на святая святых: тот, видите ли, зазнался, не испытывает благодарности к Сталину, не хочет считаться с авторитетом Политбюро ЦК... И Жукова с поста главкома Сухопутных войск отправили командовать Одесским военным округом.

Огромный опыт закулисной борьбы, бюрократических уловок и интриг помог Булганину преуспеть в сталинском (а затем и в хрущевском) окружении. Уйдя в 1949 году с поста министра вооруженных сил на повышение в Совет министров, он вернулся на этот пост (министра обороны) сразу после смерти Сталина и в свои заместители заполучил... Жукова.

Так подлинный профессионал вновь оказался на подхвате у невежды в погонах с маршальскими звездами. Более или менее сносно руководить Министерством обороны Булганину удавалось именно за счет профессионалов: его первым заместителем был выдающийся стратег маршал А.М. Василевский, а начальником Генерального штаба - генерал армии С.М. Штеменко. Флот возглавлял тоже непревзойденный знаток своего дела - адмирал Н.Г. Кузнецов.

После Сталина

...Грызня в сталинской элите нарастала по мере старения вождя. По существу уже при жизни Сталина началась ревизия созданных им властных конструкций. Вечером 5 марта 1953 года, когда жизнь лидера партии и государства еще теплилась, состоялось совместное заседание пленума ЦК КПСС, Совета министров и Президиума Верховного Совета СССР, на котором была определена новая конфигурация властных структур и их персональный состав. «В связи с тем, что в руководстве партией и страной отсутствует товарищ Сталин», по предложению Берии пост главы правительства СССР занял Маленков.

У «верных учеников» вождя даже не хватило терпения, чтобы дождаться его кончины, хотя все знали, что он уже агонизирует. Берия, Маленков и Хрущев с нетерпением ждали звонка от Булганина, которого оставили у постели уходившего в иной мир диктатора. Но поделить посты они уже успели: первыми заместителями председателя Совмина стали Л.П. Берия, В.М. Молотов, Н.А. Булганин и Л.М. Каганович.

На освободившийся «трон» Булганин не претендовал, но и уходить на задний план не собирался. Главное, что он сохранил членство в Президиуме ЦК КПСС и остался в должности одного их первых заместителей главы правительства, одновременно вновь заняв пост министра обороны.

Главную роль в возвращении Николая Александровича в военное ведомство сыграл Хрущев, которого связывали с Булганиным дружеские чувства. Но не только. Никита Сергеевич хорошо понимал, что без опоры на армию ему не удастся реализовать свои честолюбивые замыслы. Показательно и то, что в переломный момент партийно-государственная элита вновь предпочла видеть во главе вооруженных сил не профессионала, а партократа.

Претендентов на лидерство в партии и стране объединял страх перед Берией. Все прекрасно знали истинный облик этого человека, и пока он был жив, тем более - у власти, не могли чувствовать себя спокойно. Именно ненависть и страх перед многолетним руководителем спецслужб породили заговор высших руководителей против своего коллеги по Президиуму ЦК и правительству. Немалую роль в заговоре сыграл все тот же Булганин.

Именно он с согласия Хрущева договорился со своим первым заместителем - маршалом Г.К. Жуковым и генерал-полковником К.С. Москаленко, командующим войсками Московского округа ПВО, об их личном участии в аресте Берии. Жуков возглавил группу генералов, которые с оружием приехали на территорию Кремля в служебной машине Булганина, не вызвав подозрений у охраны.

Военные не подвели. И с устранением Берии в верхах на какое-то время установился баланс власти. Окончательно расклад сил определился после сентября 1953 года, когда на очередном пленуме на вновь введенный пост первого секретаря ЦК партии был избран Хрущев. Участники тех давних событий вспоминали о роли, которую в утверждении Хрущева во главе партии сыграл Булганин, роль, скажем прямо, провокационную. Введение поста первого секретаря ЦК заранее не предусматривалось. Но перед самым началом пленума к Маленкову подошел Булганин и «настойчиво предложил» вынести на пленум вопрос об избрании Хрущева на высший партийный пост. При этом пригрозил: «Иначе я сам внесу это предложение».

Что касается Булганина, то, начиная с марта 1953 года, в первую очередь на нем лежали обязанности первого заместителя председателя Совета министров СССР. Военным же ведомством фактически руководил Г.К. Жуков, бывший первым заместителем министра обороны.

А в 1955 году для Николая Александровича и вовсе наступил звездный час: Хрущев, низвергнув Маленкова с поста главы правительства, провел назначение на этот пост своего давнего, с 1930-х годов соратника. То была плата Булганину за сентябрь 1953 года.

Впрочем, как не без проницательности замечал Каганович, Хрущев, выдвигая Булганина, очевидно, строил расчет на недолговечность пребывания того в должности. Что, к слову, и произошло. Добившись отставки Николая Александровича в 1958 году, Хрущев сам занял пост главы правительства.

Но это случилось лишь через несколько лет. Пока же новый председатель Совета министров СССР переживал некоторую эйфорию. Новый пост, новые возможности… На фотоснимках рядом с простоватым Хрущевым глава правительства выгодно контрастировал своим обликом. «Среди топорных, грубых физиономий членов правительства он выделялся своей интеллигентной внешностью, мягкими, приятными манерами, - вспоминала певица Галина  Вишневская. - Было в его облике что-то от старорежимного генерала в отставке, и ему очень хотелось казаться в моих глазах просвещенным монархом, этаким Николаем III».

В это время страна переживала оттепель. Рубежным для советского народа стал ХХ съезд. Для Булганина - тоже. Несмотря на то, что он много лет находился в окружении Сталина, ему, как видно, претили крайности режима: свирепые расправы над политическими противниками, оголтелые идеологические кампании, обстановка чрезвычайщины в обществе. И когда Хрущев попытался эти крайности преодолеть, раскритиковав «культ личности», он встретил в лице Булганина союзника.

Благодаря его поддержке, а также некоторых других членов Президиума ЦК, Хрущеву удалось сломить сопротивление тех старых членов руководства, которые считали политически вредным и даже опасным выносить на съезд партии вопрос о репрессиях 1930-х годов. Именно Булганин председательствовал на закрытом заседании ХХ съезда, где Хрущев сделал свой знаменитый доклад «О культе личности и его последствиях».

Антипартийный заговорщик

Но не исключено, что Николай Александрович сам испугался своей смелости. Уже через год он заметно отклонился от Хрущева и оказался в одном лагере с его вчерашними оппонентами. Летом 1957 года Молотов, Каганович, Маленков, на которых первый секретарь ЦК партии чем дальше, тем больше списывал преступления сталинской эпохи, провели закулисные консультации с другими членами Президиума ЦК КПСС - с тем, чтобы достичь большинства и легально удалить Хрущева с поста лидера.

Как следует из документов июньского пленума ЦК КПСС 1957 года, глава правительства фактически вошел в своеобразный штаб «антипартийной группы», именно в его кабинете разрабатывался план свержения Никиты Сергеевича.

В открытую фазу конфликт перешел на заседании президиума Совета министров СССР 18 июня 1957 года. После рутинного вопроса о поездке на празднование 250-летия Ленинграда неожиданно прозвучало предложение освободить Хрущева от обязанностей главы партии. Голоса разделились в пропорции 7 к 4: глава правительства Н.А. Булганин, председатель президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов, первые заместители председателя Совмина В.М. Молотов, Л.М. Каганович, М.Г. Первухин, М.З. Сабуров, заместитель председателя Г.М. Маленков высказались за смещение Хрущева. Но благодаря твердой позиции маршала Г.К. Жукова и других членов ЦК отстранение Хрущева от власти не состоялось. Вопрос был перенесен на срочно созванный пленум ЦК, проходивший с 22 по 29 июня. И поскольку в составе Центрального комитета большинство было за сторонниками Хрущева, пленум превратился в политическое избиение его оппонентов.

Было принято решение потребовать от членов президиума, вставших в оппозицию к Хрущеву, объяснений. Булганину дали слово на втором заседании - после того, как выступили Суслов, Жуков, Маленков, Каганович,  и когда односторонне-обличительный пафос пленума выявился вполне. Искушенный в кампаниях политического толка, Николай Александрович хорошо понимал, через что ему придется пройти...

С первых же слов он попытался «поднырнуть под волну», заверив, что «никогда не ошибался в оценке линии партии» и теперь тоже считает «линию партии правильной», отвесил реверансы в адрес Хрущева по поводу его активности и уровня руководства. Свою неприглядную роль в последних событиях он объяснил одним благородным намерением - «устранить недостатки в работе президиума». Но примирительный тон участников пленума не устраивал. Булганина обвинили в обмане членов ЦК, в групповщине и антипартийном заговоре. А маршал Жуков назвал Булганина приспособленцем.

25 июня Булганин вторично попросил слово. Он признал, что «товарищи Маленков, Каганович, Молотов ведут работу против партии и Центрального комитета на протяжении всего времени, как пришел в ЦК тов. Хрущев. Вели и продолжают вести». То есть не просто отмежевывается от своих недавних единомышленников, но прямо поддерживает выгодную Никите Сергеевичу версию о том, что разногласия старых членов президиума с Хрущевым лежат не столько в идейной плоскости, сколько в личной неприязни к первому секретарю ЦК.

Характерно, что прерывать оратора нелицеприятными репликами перестали, а Булганин все более впадал в раж саморазоблачения: «Товарищи, раз я попал в это болото, то должен держать ответ. Я по-большевистски приму любое ваше решение». А дальше уже и идти некуда: седовласый 60-летний человек униженно пообещал «быть впредь умней».

И заработал одобрительную реплику маршала Жукова: «Лучше поздно, чем никогда. Перед партией покаяться никогда не поздно». Знал бы, Георгий Константинович, что не пройдет и четырех месяцев, как тем же крестным путем доведется пройти уже ему...

Решением пленума ЦК первые заместители главы правительства Молотов, Маленков и Каганович, а также секретарь ЦК Д.Т. Шепилов были выведены из руководящих органов партии и освобождены от государственных постов. Для Булганина же было сделано исключение. С учетом того, что в ходе пленума он признал и осудил свои ошибки, помог разоблачить «фракционную деятельность антипартийной группы», было признано возможным ограничиться объявлением Булганину строгого выговора с предупреждением.

Правда, менее чем через год он был удален с поста главы правительства, в течение неполных двух месяцев возглавлял правление Государственного банка СССР, а затем был отправлен в провинцию - председателем Ставропольского совнархоза, 26 ноября 1958 года указом Президиума Верховного Совета СССР Булганин был понижен в воинском звании до генерал-полковника и в декабре 1959 года уволен с военной службы в отставку.