Евгений Шапошников. Маршал, который смеялся
До мозга костей военный лётчик Евгений Шапошников стал министром обороны волей случая - благодаря очередному резкому повороту в истории нашего государства. К слову, до него никто из авиаторов не получал высшую военную должность. Этот пост полагался исключительно сухопутным военачальникам - считалось, что только они обладают большим политическим и военным кругозором.
В августе 1991 года, когда стало понятно, что народ не на стороне Янаева и компании, главком ВВС Евгений Шапошников предложил министру обороны СССР Дмитрию Язову вывести войска из Москвы и разогнать ГКЧП. И это запомнилось. После провала путча президент Горбачёв подписал указ о назначении Шапошникова министром обороны, которое было утверждено сессией Верховного Совета СССР.
Так Шапошников стал последним маршалом буквально на глазах исчезающей страны и последним министром обороны. Причём Евгений Иванович демонстративно, почти как Ельцин, вышел из КПСС и приложил немало усилий для департизации армии. Тем самым, по оценке экспертов, способствовал дальнейшей потере управления Вооружёнными силами. В той политической обстановке департизация, конечно же, была неизбежна, но слишком резкие шаги принесли ни с чем не сравнимый вред. По сути дела армия раскололась и вряд ли была боеспособна.
Здесь нужно отметить, что не способствовали стабилизации обстановки в армии и на флоте и начавшиеся трения в самом военном ведомстве. Как известно, после августовских событий начальником Генерального штаба ВС СССР был назначен генерал армии Владимир Лобов, который вместе со своими сторонниками решительно взялся за разработку концепции военной реформы, пытаясь смягчить негативные последствия развала СССР для армии. В той концепции, опираясь на западный опыт военного строительства, генерал закладывал идею повышения роли Генерального штаба в противовес по сути безграничным полномочиям министра обороны. Но «улыбающийся маршал» (такое прозвище закрепилось за Евгением Шапошниковым, потому что улыбка ни при каких обстоятельствах не сходила с его лица) одержал в этой подковёрной борьбе убедительную победу. Уже 7 декабря 1991 года Лобов был отстранён от должности начальника Генерального штаба.
Возможно, наша история могла бы пойти по другому пути, если бы последний министр обороны занял государственную позицию в отношении Беловежского соглашения. Но этого не случилось, и в результате у Горбачёва не осталось и последнего аргумента – армии, на которой хоть как-то ещё держался Советский Союз.
При этом надо отметить, что интересы маршала и его подчинённых явно расходились. В январе 1992 года на Всеармейском офицерском собрании (которое, правда, не имело каких-либо властных полномочий), проходившем в Государственном Кремлёвском дворце, в присутствии более четырёх тысяч офицеров маршал был обвинен в предательстве. Возмущённый свист, как на стадионе, заполнил самый престижный зал страны. От Шапошникова ждали если не поступка, то объяснений, а он сквозь традиционную улыбку заявил, что готов подать в отставку и покинул зал. Позже выяснилось, что цель того собрания, инициированного руководством Минобороны, была предельно утилитарной: разрядить напряжённость в офицерской среде, недовольной происходящим в стране. Проще говоря, надо было выпустить пар.
В конце января того 1992 года Министерство обороны распавшегося СССР вынуждено было взять командование Вооружённых сил СНГ на себя. А 14 февраля Совет глав государств СНГ назначил Шапошникова главнокомандующим Объединёнными Вооружёнными силами (ОВС) СНГ. В марте на базе Министерства обороны СССР официально было создано Главное командование (Главкомат) ОВС СНГ. Однако роль главкома ОВС СНГ стремительно обесценивалась, поскольку в независимых республиках на базе бывших военных округов стали создаваться свои вооружённые силы.
Главное командование ОВС СНГ продолжало существовать только потому, что некоторое время не было определённости со Стратегическими ядерными силами. Вспоминаются пресс-конференции, на которых команда Шапошникова, уже перебравшаяся из здания Министерства обороны на Арбате в здание Штаба ОВС СНГ на Ленинградском проспекте, излагала концепцию «трансформации советских Вооружённых сил в Объединённые вооружённые силы СНГ». Предлагалось в течение пяти последующих лет сохранить под единым командованием общие структуры и системы управления обороной, а государствам СНГ временно воздержаться до завершения этой самой «трансформации» от создания самостоятельных армий.
Но эти полководческие иллюзии быстро улетучились, как только в мае 1992 года на должность министра обороны России был назначен генерал армии Павел Грачёв, который не считал, что какой-то там штаб ОВС СНГ ему указ. К тому же по вопросам прав и полномочий у Шапошникова возникали личные трения не только с Павлом Грачёвым, но и с министрами обороны независимых республик. В результате 24 сентября 1993 года пост главнокомандующего ОВС СНГ был ликвидирован.
Однако к тому моменту Шапошников уже стал секретарем Совета Безопасности, правда, не утверждённым Верховным Советом. Но в октябре это обстоятельство перестало иметь значение, поскольку Белый дом был расстрелян, а депутатский корпус разогнан, причём не без участия Евгения Ивановича, который входил в так называемую военную группу штаба Ельцина и принимал участие в координации действий силовых структур, задействованных в этом самом разгоне.
С января 1994 года маршал Шапошников занимал должность представителя президента в государственной компании «Росвооружение», а с ноября 1995 года по март 1997 года работал генеральным директором компании «Аэрофлот». Потом были семь лет в должности помощника президента. Именно тогда, уже на излёте его военной и политической карьеры, мы несколько раз беседовали.
«Твердо убеждён в том, что России не быть великой державой без авиации, –говорил Евгений Иванович. – О этом свидетельствует и история, и география. Авиация – это наши победы в войнах и военных конфликтах, а нашей стране довелось повоевать. Это полнокровная жизнь многих наших регионов. Это наши научно-технические открытия. Это наша, наконец, гордость. Посмотрите на Россию. Сколько у нас часовых поясов? А взгляните на её дорожную, коммуникационную инфраструктуру. Ведь у нас за Уралом, шутят остряки, полторы железные дороги, да и те бегут по югу России. А как жить Якутии? По территории это пятая часть страны, и там пока эффективен только воздушный транспорт. Много, много у нас медвежьих углов, куда только самолётом можно долететь. Без авиации нам не решить сложнейших задач. И хорошо, что намечается добротная перспектива в её развитии».
Похоже, со временем маршал Шапошников потерял вкус к политике и больше стал уделять время тому, в чём на самом деле разбирался – авиации. Например, он искренне, будто в этом не было и его вины, сожалел, что нарушилась система управление авиакомплексом, в которой в советские времена было 1350 специалистов, в России же осталось всего 30. И это при том, что после развала Советского Союза под российскую юрисдикцию перешло 70% авиаструктуры авиапромышленного и научно-исследовательского комплексов.
«Что это, как не издевательство над высокотехнологичными отраслями? – говорил Шапошников. – Поэтому, когда в марте 1997-го я стал помощником президента, то сверхзадачу поставил перед собой такую – способствовать грамотной реструктуризации авиапромышленности».
Как бывший главком ВВС он понимал, какому разрушению подвергся авиационный комплекс России и считал, что порядок здесь нужно наводить с государственной решимостью. При участии Евгения Шапошникова в правительстве был введён пост зампреда правительства по военно-промышленным вопросам, на которого стали замыкаться сразу пять агентств - авиакосмическое, судостроения, боеприпасов, обычных вооружений и систем управления. Была создана правительственная комиссия по вопросам оборонной промышленности. Вновь появились органы, способные эффективно решать вопросы развития науки, разработки и производства авиакосмической техники.
Схема авиационной промышленности маршалу виделась такой. Обязательно должен быть сильный орган управления, под ним – научно-исследовательский авиацентр, включающий головные НИИ, федеральный авиапромышленный концерн, АО «Авиаэкспорт» и лизинговая компания, которая служила бы заказчиком для промышленности и лизингодателем для авиакомпаний. Если присмотреться, маршал хотел восстановить то, что было утеряно страной не без его участия. Но 1990 годы – не то время, когда мечты сбывались. И революционные взгляды Шапошникова разбились о новую реальность, которую он уже не принимал.
Маршал авиации Шапошников отдал более 40 лет службе в Вооружённых силах, из них 30 – небу. «Я налетал больше 3000 часов – на истребителях. И ни одной предпосылки к происшествию, – отмечал Шапошников. – Это говорит о надёжности нашей техники. И о том, что я не изменял самолёту. Последняя моя боевая машина – МиГ-23 с изменяемой геометрией крыла. Уже в должности командира дивизии жизнь стала понемногу отдалять от самолёта, заедала хозяйственная работа. Но опыт и критическая самооценка служили хорошую службу».
Прохождение военной службы у него было классическим. По окончании в 1963 году Харьковского высшего военно-авиационного училища лётчиков имени дважды Героя Советского Союза С.И. Грицевца служил в Прикарпатском военном округе. В 1969 году окончил Военно-воздушную академию им. Ю.А. Гагарина и прошёл многие командные авиационные должности. В 1988 стал командующим 16-й воздушной армией в составе Группы советских войск в Германии. В том же году был назначен заместителем главнокомандующего ВВС, а 13 июля 1990 года главнокомандующим – заместителем министра обороны СССР.
Последний раз Шапошников поднялся в небо в апреле 1992 года, когда уже был главнокомандующим Объединёнными Вооружёнными силами СНГ. Полетал на французском «Мираже» над аэродромом Дижон.
«Признаюсь, что авиация мне снится, снятся полёты, – говорил маршал авиации. Ничего красивее в жизни не знаю, чем картина группового пилотажа с земли. А какое наслаждение смотреть на землю с высоты полёта самолёта. Но я не популист, а потому полёт в Дижоне и был последним. Меня недавно приглашали полетать на Су (здоровье позволяет), но я отказался».
…А может, и не приглашали. Коллеги не простили маршалу его поход в политику. Но сейчас уже можно и простить, когда российская авиация снова встала на крыло. Обошлось и без маршала авиации, который всегда смеялся.