«Лыжная кавалерия» спецназа госбезопасности
И всё же, когда в феврале этого года Евгения Александровича не стало, осталась какая-то недосказанность, какое-то ощущение вины перед этим удивительным человеком. Казалось бы, не вызывает сомнений, что, говоря о сущности и значении ратного Подвига, необходимо прежде всего прислушаться к тем, кто к этому Подвигу причастен.
На закате жизни...
В последние годы Ануфриев нередко говорил, что чувствовал себя одиноким. Лишь в конце прошлого года он буквально ожил благодаря тому, что удалось организовать его выступление в рамках передачи «Открытый эфир» на телеканале «Звезда». Потом последовали приглашения из школ № 2090 Рязанского района Москвы, неподалёку от которой находится памятник Герою Советского Союза Папернику, подорвавшему себя гранатой на глазах у Ануфриева, и № 1494 на севере Москвы в районе Марфино, во дворе которой установлен памятник чекистам-лыжникам.
3 января Евгений Александрович пригласил нас с Игорем Алексеевым, известным писателем полковником МВД, на свой день рождения. Мы готовились поздравить Евгения Александровича с 98-летием. И вдруг - тромб, инсульт… Так что многое из того, о чём он собирался рассказать нам, так и ушло вместе с ним.
Справка
Евгений Александрович Ануфриев был профессором философии, заслуженным деятелем науки РСФСР и России, более 20 лет возглавлял кафедру МГУ.
Особая группа ОМСБОН НКВД
«Мы тверские, из-под Ржева, - рассказывает о себе Евгений Александрович. - Дед был из крепостных. Фактически я рос без отца и без матери. Но у меня было пятеро сестёр и три брата. Между мной и старшим братом разница в возрасте была 20 лет, так что он мне по сути заменил отца».
За четыре дня до начала войны, 18 июня 1941 года, Женя Ануфриев окончил московскую школу № 284. «Как комсомолец, беспредельно преданный стране, я считал, что моё место - на фронте, - продолжает он. - Посоветовались с ребятами и пошли в военкомат. Там сказали: "Надо будет, вызовем"… 16 июля меня вызвали в ЦК комсомола. Захожу в кабинет, сидят люди. У одного - малиновая петличка и одна шпала. Капитан НКВД. Как выяснилось, они уже ознакомились с моей биографией. Для начала несколько вопросов: «Чем увлекаетесь? Какая семья?». Я всё рассказал и, между прочим, обмолвился, что люблю природу, увлекаюсь охотой. Смотрю, их это заинтересовало. Спрашивают: "Что, и в лесу переночевать можете?" - "В принципе могу", - отвечаю. Заполнил бланки и получил предписание 17 июля явиться на стадион "Динамо"».
Там формировался спецназ Особой группы при наркоме внутренних дел Лаврентии Павловиче Берии. Зачислялись только добровольцы. Его костяк составляли чекисты, слушатели Высшей пограничной школы и Центральной школы НКВД СССР, студенты Государственного центрального института физкультуры и спортсмены-динамовцы - весь цвет советского спорта. Предстояло действовать в тылу врага, группами и в одиночку, выполнять сложнейшие разведывательно-диверсионные задачи и организовывать партизанское движение.
Самое интересное, что у Жени отсутствовала фаланга на указательном пальце правой руки - результат детского любопытства, когда он сунул пальчик в шестерёнку медогонки на пасеке отца. Поэтому стрелять ему приходилось средним пальцем, проделывая специальное отверстие в варежке. Зато бил он без промаха и к тому же быстрее всех бегал на лыжах, так что его обычно отправляли в дозор и разведку.
«7 ноября рано утром нас подняли и, даже не объяснив зачем, повели на Красную площадь, - рассказывает Евгений Александрович. - Только в 8 часов выяснилось, что нас строят для участия в параде. Этот парад, по сути, являлся стратегической операцией. Участвовал почти в полном составе весь наш 2-й полк ОМСБОН (Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР. - А.В.) под командованием майора Иванова. Я видел Сталина. Моим командиром был генерал Судоплатов. После этого парада я с небольшой группой был заброшен на север от Москвы. Проехали Химки, вижу, направляемся в сторону Солнечногорска и Клина. Вдоль шоссе идут мобилизованные из Средней Азии. С верблюдами и мулами идут. Кто-нибудь об этом слышал? И куда потом они все делись? Особенно верблюды. Правда, рассказывали, будто бы один верблюд всё-таки дошёл до Берлина… Нашей задачей было уничтожение танков и минирование подступов к городу, а также подрыв мостов. В декабре, после начала контрнаступления, потребовалось проводить разминирование, причём как наших, так и немецких мин. Затем нас начали готовить к диверсионной работе в тылу врага. В январе мы уже должны были оказаться в брянских лесах».
Справка
Четыре сформированных отряда должны были перейти линию фронта 14 января 1942 года на участке наступления 10-й армии генерал-лейтенанта Филиппа Голикова, вклинившейся в расположение немецкой группы армий «Центр».
Но получилось иначе: 20 января обстановка резко изменилась - немцы бросили на помощь своей блокированной в Сухиничах группировке танковую и пехотную дивизии, возникла опасность мощного контрудара. В этот момент Голиков с согласия Военного совета Западного фронта меняет задачу чекистам-лыжникам и приказывает им внезапными кинжальными ударами (т.н. «лыжная кавалерия») внести панику в ряды наступающего противника.
Справка
22 января отряд в количестве 27 бойцов ОМСБОН НКВД под командованием старшего лейтенанта Кирилла Лазнюка совершает скрытный 30-километровый марш-бросок и под вечер достигает окраины деревни Хлуднево. Вопреки ожиданиям командования, преимущество немцев оказалось подавляющим - на одного чекиста приходилось более двадцати немцев (!), кроме того, немецкие части были вооружены танками и миномётами…
Боевое крещение
«Нас с Аверкиным направили в разведку, - продолжает свой рассказ Евгений Александрович. - Я очень хорошо ходил на лыжах и вообще был лёгкий и быстрый. А Володя неплохо орудовал финкой. Мы прошли мимо сарая для скота и спустились по склону. Сначала надо было убрать часового у первого дома. "В случае чего, - сказал Аверкин, - открывай огонь". Я видел, как он снимает этого часового. Тот вроде как задремал на посту, и Володя его "уделал" финским ножом».
Когда все вышли на исходные позиции, раздался сигнал к атаке. В штабе и в избах, где гитлеровцы расположились на ночлег, раздались разрывы гранат. Удалось подорвать и танки, которые немцы пытались завести.
«Я оказался на самом правом фланге, - рассказывает Евгений Александрович. - Когда из домов начали выскакивать фрицы, я, как и все, открыл по ним огонь. Я всё-таки был охотником и довольно прилично стрелял. От интенсивности огня даже нагрелась ствольная накладка. Я тогда расстрелял большую часть патронов, а у меня их было около двухсот, патронташи висели прямо на груди. Очень мощный огонь был и с той стороны. Стреляли немцы, в основном, трассирующими пулями. Это зрелище не забыть. Очереди переплетались, была удивительная красота, смертельная. Потом стали рваться мины»...
Подвиг и предательство
Чекисты были вооружены карабинами - снайперская винтовка была только у Лазаря Паперника, и он кричал: «Давайте цели! Цели давайте!» В какой-то момент боя, оглянувшись вокруг, он понял, что все его товарищи уже погибли. Немцы обходили его с флангов, пытаясь взять живым. Когда кончились патроны, мужественный чекист, поднявшись во весь рост, подпустил немцев поближе и подорвал себя и их гранатой…
«Для меня тогда время очень сжалось, и я не могу сейчас до деталей всё вспомнить, - говорит Евгений Александрович. - И вообще, сколько прошло времени - сказать не могу. Помню, как подошёл сзади Лазнюк, его лицо было в крови. Он приказал отходить к сараям. Я видел, как ползли ребята, и один из них, раненный, теряя силы, вдруг взорвал себя гранатой. К сараям я подошёл практически без патронов. ...Немцы нас обходили, заходили с тыла. Патроны кончились. Тогда я поднёс наган к виску - это не рисовка, в плен попадать нам было невозможно... В это время из-за сарая буквально вывалились раненый Кругляков и с ним совсем уже окровавленный Лазнюк. Кругляков крикнул: "Помоги!" Я спрятал наган, и мы вдвоём стали вытаскивать Лазнюка. По снегу это было очень трудно. Где пробежим немножко, где упадём, ползём... По нам вели огонь очень сильно... Пришлось даже из револьвера отстреливаться - но далеко было, не попал... Наконец мы свалились в овраг, там было какое-то пехотное подразделение, около взвода, которое не рискнуло прийти к нам на помощь... В официальном документе сказано, будто оно нас в нужный момент не поддержало. Нет, это было чистой воды предательство».
Справка
Отряд Лазнюка блокировал в Хлуднево танковый батальон немцев, усиленный миномётами и артиллерией.
Как рассказывает Евгений Александрович, в момент, когда они выносили раненого командира, в живых уже никого не было, всё было кончено. На маскхалате самого Ануфриева насчитали пять пулевых отверстий, из них две - на капюшоне.
«Лазнюк сразу задал вопрос их командиру, почему не вступили в бой, - рассказывает Евгений Александрович. - Тот начал что-то мямлить в ответ. И тогда я вижу, Лазнюк хватается за пистолет и стреляет ему прямо в живот со словами: "Ты предал меня и моих ребят, они из-за тебя погибли". Дело было плохо. Велика была вероятность расправы над нами. Я мгновенно оценил обстановку и толкнул Лазнюка с Кругляковым в сани. С лошадьми обращаться я умел. Вот так нам удалось вырваться уже и от своих».
Памятник
В 1967 году к юго-востоку от деревни Хлуднево появился памятник - высокая стела, заметная издалека. В нижней её части, на раскрытой книге из тёмного мрамора, высечены ЩИТ и МЕЧ - эмблема госбезопасности - и слова:
«Здесь похоронены 22 разведчика-лыжника из Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР, геройски погибшие 23 января 1942 года в боях за деревню Хлуднево. За мужество и отвагу разведчики-лыжники посмертно награждены орденом Ленина, а заместителю комиссара отряда Лазарю Папернику присвоено звание Героя Советского Союза». Ниже значится: «Памятник сооружён по инициативе и на средства комсомольцев и молодежи Комитета государственной безопасности СССР».
Оставшиеся в живых Е.А. Ануфриев и А.П. Кругляков были награждены орденами Красного Знамени, а вынесенный ими с поля боя раненый командир отряда К.З. Лазнюк - орденом Ленина. 1 сентября 1942 года в Кремле награды выжившим лыжникам вручал лично председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин. Кроме того, Евгений Александрович Ануфриев награждён медалью «За оборону Москвы».
Послевоенная жизнь учёного-философа
В дальнейшем Евгений Александрович проходил службу в Пограничных войсках НКВД СССР на Кавказе и в Таджикистане, на афганской границе...
Демобилизовался он только в 1949 году, после чего окончил Московский областной педагогический институт, был оставлен в аспирантуре и стал секретарём парткома института.
Справка
Защитив кандидатскую диссертацию, Ануфриев был назначен заведующим кафедрой общественных наук в МВТУ имени Н.Э. Баумана, а с 1965 года и до самого последнего времени работал в МГУ имени М.В. Ломоносова, где защитил докторскую диссертацию по философии, стал профессором и более 20 лет заведовал кафедрой, читал лекции в крупнейших советских и зарубежных университетах, в том числе в Польше, Германии и Испании.
О природе Подвига
Сегодня, в преддверии 75-летия Победы, хотелось бы поделиться некоторыми его высказываниями и философскими размышлениями на тему Подвига.
Мы не раз спрашивали Евгения Александровича о природе Подвига - о тех мотивах, которыми руководствовались советские солдаты, идя на риск. Его ответы, порой неожиданные, заставляют о многом задуматься.
По его мнению, если немцы действовали рационально и для них было нетипично бессмысленное геройство, то наши зачастую неоправданно подвергали себя ненужному риску. Он часто вспоминал, как под Москвой на глазах у всех, во время авиаудара немцев, погиб капитан Новиков, а рядовому Михайлову оторвало ноги.
«А просто потому, что оба хотели продемонстрировать своё геройство и не стали под бомбами ложиться на землю. …Это фактически наш менталитет. Знаешь вроде, что улица простреливается, и всё равно перебегаешь, думая, авось пронесёт. А немец сидит и ждёт, когда русский дурак побежит через улицу».
На самом деле, подвиг - это не бравада, не бессмысленный риск. Подвиг совершается исходя из благородных побуждений для общего блага, во имя спасения жизни других людей.