Фронтовые поверья: почему пуля боится пули
В первый месяц после присяги я по ночам куском наждачки терпеливо тёр автоматную пулю, стирая со свинца медную оболочку. Все мы, «салабоны» из 1-й роты, так тёрли: старослужащие сказали, что у каждого должен быть «десантный крестик». К пуле потом припаивались эмблемки-парашютики с полевой формы. На куполе крепилась петелька из тонкой проволоки, в неё продевалась суровая нитка. Всё, носи на шее, пока командир не заметит и не прикажет снять и заныкать в укромном месте до «дембеля».
Только много лет спустя я узнал, что эта мальчишеская забава имеет давние корни. Пулю из первой выданной винтовочной обоймы в качестве амулета хранили многие фронтовики Великой Отечественной, а до них окопники Первой мировой войны. Считалось, что «свой» кусочек смертоносного металла отводит летящий в тебя чужой - пуля пули боится.
На войне жизнь посреди смерти заставляет человека поверить в любую иррациональную возможность избежать гибели. Основной инстинкт на передовой один-единственный - выжить. Поэтому солдаты в окопах на линии фронта начинают надеяться на помощь высших сил, на защиту оберегов и талисманов, верить в приметы.
Бог хранил
В послевоенных мемуарах Маршал Советского Союза дважды Герой Советского Союза Василий Чуйков написал: «Герой тот, кто умно и храбро умер, приблизив час победы. Но дважды герой тот, кто сумел победить врага и остался жив».
Чуйков отстоял Сталинград и взял Берлин. Выжил, несмотря на то, что не раз находился на шаг от смерти.
«О, могущий! Ночь в день превратить, а землю в цветник. Мне всё трудное лёгким содей. И помоги мне!» - эту молитву, собственной рукой записанную на клочке бумаги, Василий Иванович Чуйков всю войну носил… в партийном билете.
Кого просить о спасении, каждый выбирает для себя сам, но главные солдатские надежды на любой войне - на Бога, каким бы именем его не называли. Даже тотальное насаждение в Советском Союзе атеизма не смогло убить веру. В окопах Великой Отечественной войны перед атакой молились многие - «про себя», веря, что Бог всё равно услышит обращённые к нему мольбы. Инстинктивно обращались к высшим силам русские и киргизы, евреи и калмыки, верующие и неверующие, коммунисты и комсомольцы.
Фронтовик Исаак Кобылянский в книге «Прямой наводкой по врагу» вспоминал о тяжёлых боях конца 1942 года под Сталинградом, когда батарея 76-мм полковых пушек, где он, молодой сержант, служил командиром орудийного расчёта, попала под жуткую бомбёжку: «Прижавшись всем телом к сырой траве и уткнувшись в неё лицом, я "защитил" голову ладонями, плотно зажмурил глаза и, неверующий, молча молился неведомым высшим силам: "Сохраните мне жизнь! Ведь я ещё так молод, не имею детей, и если погибну сейчас, никакого следа от меня на Земле не останется!" Подобное случалось несколько раз, всегда в критических ситуациях, когда от тебя ничего не зависит, ты беззащитен, бессилен, обречён на бездействие и покорно ждёшь своей участи».
На войну были призваны или ушли добровольцами многие священники различных конфессий. Будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен (Извеков) служил заместителем командира роты в 702-м стрелковом полку. В 1943 году полк попал в окружение, положение казалось безвыходным. Красноармейцы попросили своего офицера: «Помолись за нас, батюшка». Извеков достал маленькую иконку Божьей Матери и прочёл перед строем молитвы. Полк без потерь вышел к своим.
Да что говорить о солдатах... В страшном 1941-м, перед возможной катастрофой, бывший семинарист Иосиф Сталин обратился к советскому народу со словами из церковной проповеди: «Братья и сестры». А ещё существует легенда (или быль?), что накануне исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 года по приказу Верховного Главнокомандующего над окопами и противотанковыми рвами оборонительных рубежей Москвы была на самолёте обнесена чудотворная Тихвинская икона Богоматери.
«Гаранты» возвращения домой
Попытка обмануть смерть, защищая себя оберегом-талисманом, появилась у человека воюющего ещё во времена древние, доисторические. И в годы Великой Отечественной войны практически у каждого солдата были талисманы. Они ослабляли у человека страх перед смертью, придавали уверенность в собственной неуязвимости в бою. Потеря оберега считалась в окопах свидетельством скорой гибели, на счастливый случай - предвестником ранения.
Для кого-то из бойцов, как в известной песне, талисманами были «письмо от матери да горсть родной земли». Нередко - фотокарточка невесты или жены. Считалось, что если носишь снимок у сердца, то обязательно с любимой снова встретишься, вернёшься к ней.
«Гарантом» возвращения солдата домой служил ключ от двери родного дома. Но чаще всего выбирался любой небольшой предмет, с которым боец побывал в передряге и выбрался из неё живым и невредимым. Что угодно могло «отводить» смерть: мундштук, кисет, перочинный нож, подобранная на руинах маленькая детская игрушка или просто камешек со дна окопа, в котором удалось остаться живым после вражеской атаки.
«Давай с тобою поменяемся судьбою»
В начале марта 1940 года военная газета «Красный Балтийский флот» написала об уникальном случае: «…Парашют на этот раз не раскрылся. Но Евгений Лобанов, мастер советского спорта, не растерялся, нашёл в себе силы подготовиться к встрече с толщей ледяной воды… Спортивная закалка и мужество спасли жизнь отважному пилоту. Железный организм чемпиона выдержал это необычайно тяжёлое испытание, и сегодня он уже снова в воздухе, снова атакует и уничтожает белофиннов».
Самолёт Лобанова был подбит зенитным снарядом на высоте 800 метров. Лётчик покинул борт. Неожиданно отказал основной парашют. Запутавшись в его стропах, не полностью раскрылся запасной. Правда, скорость падения чуть уменьшилась. Но всё равно в холодную воду Финского залива человек упал камнем. И - выжил! Лобанов успел сгруппироваться в воздухе, в воде быстро отстегнул парашютные лямки и выплыл. Иначе как чудом, сослуживцы это не объясняли. Сам лейтенант ВВС считал, что ему помогла спортивная закалка.
На советско-финской войне молодой лётчик заслужил ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Ещё один боевой орден он получил на Великой Отечественной, на которой сражался с самого первого дня. На Балтике Лобанов летал на разведку, бомбил переправы через реки, наносил удары по танковым колоннам немцев.
В начале 1942-го 18-й штурмовой авиационный полк получил приказ перелететь под Севастополь, где сложилась катастрофическая обстановка. После полутора месяцев непрерывных боёв в авиачасти осталось всего 13 штурмовиков Ил-2, а реально взлететь могли всего несколько воздушных боевых машин.
Евгения Лобанова в полку считали «заговорённым»: ни пробоины на крыльях самолёта, ни царапины у пилота. По несколько раз за день взлетая с простреливаемого немецкой артиллерией аэродрома, старший лейтенант провёл 89 боевых вылетов. Его Ил-2 уничтожил 24 вражеских танка, 19 автомашин, 16 орудий, 9 миномётов, более 3.000 солдат и офицеров противника.
11 марта 1942 года во время штурмового удара по позициям немцев был подбит штурмовик капитана Михаила Талалаева. Самолёт сел на нейтральной полосе, и к нему бросились немецкие солдаты. Евгений Лобанов не оставил боевого товарища в беде. Раз за разом, на бреющем, он проносился над полем боя, отсекая врага пулемётным огнём. Талалаев успел добраться до наших траншей невредимым, а в Ил-2 Лобанова попал зенитный снаряд. Наверное, у Евгения был выбор, он мог выпрыгнуть с парашютом. Но тогда бы попал на занятую врагом территорию.
Пилот направил горящий Ил-2 на позиции вражеской зенитной батареи. Погибший по русской традиции «за други своя», Евгений Лобанов посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
Кавалер трёх орденов Красного Знамени, медалей «За оборону Севастополя» и «За взятие Кёнигсберга» гвардии майор Михаил Талалаев дожил до Победы.
Игра в игрушки с удачей
Великая Отечественная война привела к появлению новых обычаев. Солдаты начали обмениваться «вслепую» разными мелочами. Сама по себе стоимость вещей на переднем крае не имела абсолютно никакого значения. Ценность одна - жизнь. Поэтому, по свидетельствам фронтовиков, не раз описанным ими в воспоминаниях, бойцы менялись зажигалками, трофейными наручными часами, папиросами, кусками сахара - всем, что могло поместиться в зажатом кулаке. Словно бы люди менялись судьбой.
В поверье, что, меняясь вещами - меняешь собственное будущее, на войне верили многие. Действовал такой обмен вслепую на всех фронтах и во всех войсках. Главное, поиграть с удачей в игрушки, не зная заранее о ценности «приза». Часто один из участников «товарообмена» оставался в явном проигрыше, но жалеть о такой неудаче в шаге-другом от смерти никому и в голову не приходило.
Играли многие, выжили, к сожалению, не все.
ВВС: не «последний», а «крайний»
Наверное, самыми суеверными на войне были лётчики. Перед вылетом на боевое задание пилоты наотрез отказывались фотографироваться. Это стало считаться плохой приметой ещё на Первой мировой - после гибели прославленного русского пилота Петра Нестерова, снявшегося на память перед роковым последним вылетом. Кстати, и на само слово «последний» у военных лётчиков до сих пор наложено строжайшее табу. Вместо него в обязательном порядке говорят «крайний».
Сохранило провидение
Порой на войне выживали люди, которые реально были на волосок от смерти. Что помогало выжить? Обыкновенное чудо.
Известен случай, как зимой 1941-го под Москвой таким чудом спасся военный водитель Дмитрий Пальчиков. Задним колесом его грузовик наехал на противотанковую мину. Прогремел взрыв такой силы, что ничего не осталось и от сидевших в кузове солдат, и от самой машины. Кабина улетела на десятки метров, а шофёр остался за «баранкой» - невредимым!
Факты невероятного и необъяснимого везения случались в российской военной истории и раньше. Хрестоматийный пример - Кутузов.
В июле 1774 года главнокомандующий Крымской армией генерал-аншеф Василий Михайлович Долгоруков в донесении о победе, одержанной в Алуште над крупным турецким десантом Гаджи-Али-Бея, писал императрице Екатерине II: «…Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролёт в том же месте на другой стороне лица».
Врачи, записав в формуляре «ражён пулею навылет в голову позади глаз», обрекли Кутузова на смерть. Однако, вопреки их мнению и к всеобщему удивлению, он начал выздоравливать. Сама императрица запомнила «везунчика», призывала его к себе несколько раз, беседовала с ним, пожаловала ему орден Святого Георгия 4-й степени и часто говорила: «надо поберечь Кутузова».
Но через 14 лет, в августе 1788 года, уже в генеральском чине, Михаил Илларионович участвовал в осаде Очакова. Враги-турки прозвали русского генерал-майора «Паша Чугунная голова», и Кутузов «оправдал» данный ему «титул». Он вновь был ранен в голову и вновь остался жив.
Пуля прошла почти точно по старому раневому каналу. Находившийся при русской армии австрийский фельдмаршал и дипломат принц де Линь писал своему императору Иосифу: «Вчера опять прострелили голову Кутузову… Сквозной прорыв нежнейших частей и самых важных, по положению височных костей, глазных мышц, зрительных нервов, мимо которых на волосок… прошла пуля, и мимо самого мозга… не оставил других последствий, как только, что один глаз несколько искосило! Надобно думать, что Провидение сохраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая смертельна».
Действительно: пришло время, и Кутузов победил Наполеона.
Классика
…Что пожелать тебе сегодня перед боем?
Ведь мы в огонь и дым идём не для наград.
Давай с тобою поменяемся судьбою.
Махнём, не глядя, как на фронте говорят…
Михаил Матусовский, слова из песни для кинофильма «Щит и меч», 1968 год.