Война и мир в Дамаске: как живут и выживают сирийцы

Смертельная арифметика

Теплый вечер на веранде сирийского друга в спальном районе Дамаска. Сочная баранина, национальные салаты, чай, кальян... И прекрасный вид на сияющий в ночи город. Ловлю себя на мысли, что два года назад Дамаск не был таким ярким. Я его вообще таким не помню. Свет обычно выключали по несколько раз в день. А ночью с этого балкона можно было разглядеть лишь очертания гор на фоне неба.

- Электричество практически перестали отключать, - подтверждает мой друг Назир Саиди.

Совсем рядом низко проносится бомбардировщик сирийских ВВС, оглушая турбинами. На горизонте полыхают вспышки, через какое-то время ветер доносит звуки артиллерийских раскатов. В Восточной Гуте бои не прекращаются уже несколько лет.

- Вон там - Дума, - указывает Назир на зависшую в темноте осветительную ракету. - Дальше - Хараста. А там - Эйн-Терма.

- Далеко отсюда?

- Сам посчитай, - предлагает мне Назир, выпускник Ленинградского артиллерийского училища. - Скорость звука - 343 метра в секунду. Засекай от вспышки.

Над Думой снова полыхнуло, я включил секундомер на телефоне. Грохот раздался через 22 секунды. Страшная война всего в 7,5 километрах от нашего идиллического ужина.

Очередной бомбардировщик снова проносится на предельно низкой высоте так близко, что, кажется, крылом смахнет солонку со стола. С гулом он уходит в темноту, в сторону вспышек на горизонте. Завтра с утра информресурсы «умеренной оппозиции» расскажут о новых «разрушенных российской авиацией» школах и больницах. Это с радостью подхватят СМИ на Западе. А еще на следующий день эта самая «умеренная оппозиция» нанесет ракетный удар по рынку в христианском квартале Дамаска Джарамана. Погибнут 37 человек. Но об этом не напишут на Западе.

Линия разграничения между своими и чужими в этом невообразимом клубке противоречий сирийской войны проходит четко. Есть только одна правая сторона, и только ее жертв можно оплакивать. В нынешней Сирии война с терроризмом превратилась в гибридное противостояние между западной и восточной моделями построения мира. С Вашингтоном во главе одного лагеря и Москвой - другого.

Рак пускает метастазы

 - То, что происходит в Восточной Гуте, похоже на мировую войну, - встречает меня в центре Дамаска политолог, советник министра информации Али Ахмад. - Потому что все страны Запада объединились для финансирования террористических сил, которые находятся в Восточной Гуте. Она - как Химки для Москвы. Они хотели через Восточную Гуту захватить часть Дамаска. Через Сирию они хотели воздействовать на президентские выборы в России. Для них Путин как кость в горле. Потому что он и его команда возвратили гордость России, вернули ее на международную и внутреннюю арену как великую державу.

Мы сидим за столиком в парке в центре сирийской столицы. На залитых солнцем зеленых газонах воркуют о чем-то молодые парочки. По аккуратным дорожкам на велосипедах катаются дети. Широченное шоссе замерло в глухой пробке, возмущаясь клаксонами. В небе каждые 10 минут пролетает пара «МиГов». Пепельница на нашем столе подрагивает от периодических залпов артиллерии с соседнего стадиона. На них не обращают внимания даже голуби.

 - Мы находимся в той точке, где мир может рухнуть окончательно и Америка будет управлять им, оставшись единственной силой, - пьет крепкий кофе Али Ахмад. - Америка отвергает международные законы, отвергает ООН. Она отвергает человеческую мораль. Но нужно договариваться, как в Ялте во время Второй мировой войны…

- Тогда Берлин поделили, Германию, мир в конце концов. Сирию тоже поделить?

- Нет. Это очень тонкий вопрос. Если поделить Сирию, оставив даже маленькую часть террористам, пойдут метастазы. Иногда мы вынуждены все вместе идти на болезненные операции. Или смерть без операции, или будет распространяться рак. Он останется в Сирии, он придет в Ирак, он пойдет в Россию. Для Америки Сирия - маленькая цель. Большая цель - Россия.

Народный бунт

Городок Кафр-Батна отличается от других населенных пунктов Восточной Гуты. Даже не сам городок, а его жители.

Еще до прихода военных они попытались сами восстать против власти «Джебхат ан-Нусры»* (*запрещенная в РФ террористическая группировка) и «Фейлак ар-Рахман» в городе. На митинг на центральную площадь вышли около 300 человек. И повесили на флагштоке государственный флаг Сирии. Парня, повесившего его, боевики казнили. На следующий день «народными мстителями» были убиты уже палачи. И на площадь снова вышли люди - 10 тысяч человек! Немыслимый по местным меркам прецедент, когда горожане не побоялись открыто потребовать от террористов покинуть город.

Митинг был разогнан со стрельбой, ранеными и убитыми. Но возник внутренний конфликт между местными боевиками и пришлыми - благодатная почва для опытных переговорщиков. В итоге «Нусра» и большая часть «Фейлака» ушли в сторону Эйн-Термы, а боевики из местных сложили все свое оружие в мечети, перейдя на сторону правительства. Благодаря этому Кафр-Батна избежала городских боев, а мирным жителям не пришлось уходить из своих домов. Впервые за всю антитеррористическую операцию в Восточной Гуте.

Подъезжаю к той самой площади, на которой «взбунтовались» местные жители. Сейчас на ней стоят несколько танков правительственных сил. Туда-сюда снует чумазая, как и везде в прифронтовой полосе, детвора. Взрослые встречают сирийскую армию как освободителей.

- Из-за террористов хлеба не было, еды не было, - обступают они журналистов из России. - Нам привозили помощь, но они все воровали. Пачка сигарет - $10, рис - $12, дети умирали с голоду. Нам не давали выходить из дома, стреляли в нас. Боже храни армию и президента Асада.

То же самое говорят беженцы на любом из трех гуманитарных выходов.

Башар Асад, к слову, лично посетил освобожденные районы Восточной Гуты, приехав на фронт за рулем своей «Хонды». Говорят, его сопровождали всего две машины. С бойцами и местными жителями он фотографировался на этой самой площади.

Рядом в лавке с вывеской крупной сети куриного фастфуда раздают хлеб, ниже по улице - овощи. Напротив несколько автобусов с бойцами сирийской армии готовятся к переброске на окраину Кафр-Батны, чтобы закрепиться и подготовить плацдарм для дальнейшего наступления на боевиков.

Иду с местным провожатым по улицам, в одном из кварталов натыкаюсь на вооруженных людей в гражданке. Ощущения не из приятных.

- Мы никогда не были с боевиками, мы всегда были с армией, - уверяют меня «ополченцы». - Мы охраняли свой квартал. У нас много людей погибло в войне с «Нусрой». К моменту, когда сюда зашла армия, нас оставалось 50 человек. Сейчас - уже 200. И мы все хотим вступить в армию.

Не берусь судить, говорит он правду или это бывший боевик из местных, который теперь выполняет функции народной милиции. На разгрузке одного из «ополченцев» видны следы шевронов, которые были спороты совсем недавно - следы еще не запылились. Что на них было? Символика «ан-Нусры» или «ар-Рахмана»? «Оппозиционными» флагами здесь до сих пор разрисованы стены и заборы.

- Тут боевики делились на две части, - говорит мне один из местных. - Свои и иностранцы. Иностранцы были из «Джебхат ан-Нусры» и ушли в Эйн-Терму, после того как была достигнута договоренность. Местные входили в «Фейлак ар-Рахман». Но они сложили оружие.

Еду на окраину города за танковой колонной, выдвинувшейся в сторону одного из крупнейших оплотов «Нусры» в Восточной Гуте - Эйн-Термы. На линии фронта поднимаю в воздух редакционный коптер. Боевики «Нусры» отступают на север, в сторону Эйн-Термы. Там сидит основной костяк этой террористической группировки. Танки открывают огонь по постройкам, которые боевики много лет укрепляли для обороны, буквально прямой наводкой. Террористы огрызаются минометным огнем, обстреливая и позиции правительственных сил, и жилую застройку, в которой я укрылся вместе с местным военным оператором. С высоты 200 метров прекрасно видно, как боевики оборудовали траншеи и тоннели, соединяющие позиции. Рвы в несколько метров, высокие насыпи... Танки буквально вышибают террористов, и те отступают глубже в котел - в районы Эйн-Терма, Эрбин и Джобар, который врезается практически в центр Дамаска. Благодаря усилиям российских переговорщиков правительственным силам не придется выбивать боевиков из этих районов. Львиная доля террористов предпочли выехать в Идлиб.

Две реальности

- Слушай, а кто все эти люди? - пытал я своего знакомого журналиста, проходя по столичной улочке с забитыми до отказа ресторанчиками.

- Это элита, - говорит мне товарищ. - В основном те, у кого есть свой бизнес за границей. И я не вижу ничего плохого в том, что на несколько миллионов обычных граждан у нас приходится несколько тысяч, которые могут себе позволить сходить в кафе.

Нечто подобное я наблюдал в Донецке, когда в одном конце города люди прячутся в подвалах от ставших рутиной обстрелов, а в другом - пляшут в модном кабаке. Два мира, которые почти никогда не пересекаются.

В самый модный торговый центр «Шам-сити» я приезжаю прямо с передовой - из Восточной Гуты. 40 минут - и из одной реальности телепортируешься в параллельную. Только что ты смотрел в глаза испуганных детей, которые в носках без ботинок брели по гуманитарному коридору, таща под мышкой самое дорогое - плюшевого медведя или расшитую подушку. И вот ты уже в фудкорте супермаркета, где подают стейки, бургеры и наливают колу. В одном из залов - детский праздник. Нарядная ребятня отплясывает под арабские мотивы.

- Но ведь люди, о которых вы говорите, несколько лет жили под бандитами, - возражает мне знакомый, ведущий сирийский экономист Шави Ахмад. - Поэтому они вышли из окружения бедными. Но в Сирии есть организации, которые собирают деньги у богатых, от международных организаций или от государства и помогают бедным. У нашего народа нет понятия, что богатые не смотрят на бедных. По исламу положено богатому отдавать 2,5 процента его капитала в год для малоимущих.

- И отдают?

- Многие отдают.

Русские возвращаются

Дамаск за последние пару лет преобразился. Поисчезали назойливые блокпосты, рассосались бетонные рубцы баррикад, пооткрывались магазины… Кипящей торговой улочкой выхожу на центральный проспект, поднимаюсь к железнодорожному вокзалу, поворачиваю в сторону старого города… Бабах!!!

В паре кварталов падает мина. Торговцы привычно прыгают внутрь своих лавочек, берут минутную «паузу безопасности» и снова вылезают наружу. Обстрелы некогда туристического центра стали будничной рутиной. Старый город стоит практически на передовой, и достается ему больше остальных.

Бабах!!! Еще одна мина застает меня на Прямой улице, которая еще помнит неспешную поступь Иоанна Крестителя. Ныряю в первую попавшуюся дверь и оказываюсь в малюсеньком - три на три метра - барчике. Стены украшены старыми пластинками, среди которых - София Ротару, Михаил Боярский, радиоспектакль «Ромео и Джульетта».

- Когда-то у нас было очень много туристов из России, - прислушивается к гулу бомбардировщика пожилой бармен. - Они были самые желанные клиенты. Я, если честно, думал, что те времена утеряны навсегда. А теперь,  смотрите.

Хозяин бара показывает прилепленную к стене 100-рублевую купюру, на которой по-английски начертано маркером: «Из России - с любовью, русский офицер». Русские возвращаются в Дамаск. А вместе с ними - мир.