Зачем Южной Корее атомная субмарина?

В конце октября 2025 года на полях саммита АТЭС в корейском Кёнчжу состоялась встреча президентов США и РК. Стороны договорились об укреплении сотрудничества в сфере экономики и безопасности. Точнее, Дональд Трамп, как обычно, завысил ставки, а потом немного сдал назад и в итоге «прогнул» Ли Чжэ Мёна. США согласились снизить взаимные пошлины на основные товары корейского экспорта с 25% до 15%, а Республика Корея выделяет 350 миллиардов долларов на стратегические инвестиции в США. Из них 150 миллиардов - на сотрудничество в области судостроения.

При этом особое внимание приковано к договорённостям в сфере обороны. Например, главным успехом РК считает разрешение на строительство атомных подводных лодок. Президент Ли публично обратился к Трампу с просьбой, и тот согласился. Как отмечают в Сеуле, США готовы передать Республике Корея технологии, которых не получили даже Британия и Австралия в рамках AUKUS. Это победа? Как посмотреть…

Побочный эффект

Во-первых, Сеул поднял расходы на оборону с 2,32% до 3,5% ВВП. Это в полтора раза больше - довольно серьёзная нагрузка на бюджет, так что возникает вопрос: если деньги на оборону увеличены, какие статьи бюджета будут сокращены? Во-вторых, увеличились расходы на содержание американского военного контингента на полуострове, и Сеул обязался выделить под это ещё 33 миллиарда долларов.

Но самое главное, до 2030 года Сеул собирается закупить у США оружия и оплатить услуги на его обслуживание на 25 миллиардов долларов. Сюда входят самолёты ДРЛОиУ, партия истребителей F-35A, программа модернизации F-35A, KF-16 и F-15K, морская и патрульная авиация, ракеты класса «корабль-воздух» большой дальности и ракеты-перехватчики морского базирования, программа улучшения характеристик комплексов ПВО/ПРО Patriot до уровня PAC-3. 

В ответ США подтверждают обеспечение сдерживания КНДР всеми силами и военное присутствие на полуострове, не исключая ситуации, когда эти войска могут быть использованы для других задач. В таких случаях Вашингтон готов передать Сеулу оперативный контроль над американским воинским контингентом (OPCON) - при условии политического решения лидеров и готовности южнокорейских военных.

Кроме того, в политической части соглашения стороны употребили термин «полная денуклеаризация Корейской Народно-Демократической Республики» и призвали Пхеньян отказаться от программ создания оружия массового уничтожения и баллистических ракет. Слово «Китай» в документе не упоминалось, но акцент на сотрудничестве с Японией и поддержке стабильности в Тайваньском проливе был сделан. В результате замминистра обороны США Элбридж Колби назвал Южную Корею «образцовым союзником». Ещё и потому, что ЕК первой из стран, не входящих в НАТО, согласилась на выдвинутый Трампом «стандарт» оборонных расходов в 3,5% ВВП.

Подводный флот Сеула - сейчас и в проекте

Пока что южнокорейский флот располагает только дизель-электрическими подлодками. В рамках программы «Чанбого‑III» (KSS‑III) уже введены в строй три дизель-электрические ударные подлодки водоизмещением 3000 тонн и спущена на воду первая ПЛ водоизмещением 3600 тонн.

Идея создания атомной подлодки, которая может находиться под водой без ограничения, обсуждалась десятилетиями. Однако предыдущие администрации (в том числе при президентах Но Му Хёне и Мун Чжэ Ине) не смогли преодолеть противодействие США. Уговаривая Трампа, Ли Чжэ Мён заявил, что АПЛ позволят эффективнее отслеживать северокорейские и китайские субмарины, плюс снизят нагрузку на американские силы в регионе.

Видимо, Трамп решил, что такой подход вполне укладывается в его стратегию «платите больше и обеспечивайте себя сами», и разрешил Республике Корея строительство ударных подводных лодок с атомными двигателями.

В итоге Минобороны РК уже заявляет, что для противодействия ядерному потенциалу КНДР будет построено четыре атомных субмарины, причём на строительство первой потребуется около 10 лет.

Технические вопросы

Предварительное согласие есть, но проблемы остаются. Во-первых, где всё-таки будут строить лодку или лодки? Американцы утверждают, что стороны договорились строить на верфях в Филадельфии, что выгодно для их судостроительной отрасли. Однако южнокорейцы желают строить у себя, поскольку считают, что верфи в США технически не готовы. Что соответствует действительности. 

Во-вторых, речь идёт лишь о начале переговоров, которые могут потребовать пересмотра соглашения о ядерном сотрудничестве. Проект упирается в сложные согласования: требуется отдельный топливный договор, одобрение Конгресса и учёт требований МАГАТЭ.

Действующее корейско-американское соглашение по атомной энергии запрещает переработку отработанного ядерного топлива и ограничивает обогащение урана лишь до 20% и только с согласия США. Значит, потребуются новые юридические механизмы, включая возможные изменения в американском законодательстве, что может затянуться на годы.

В-третьих, трудно сказать, в какой мере США будут соблюдать договорённости. Так, 16 ноября администрация Белого дома уведомила РК о решении отменить льготы на разработку некоторых видов вооружений, закупаемых в США, что может увеличить финансовую нагрузку на Сеул.

Но и это не всё. Например, министр иностранных дел Чо Хён заявил, что наличие атомных лодок не свидетельствует о том, будто Республика Корея стремится обладать ядерным оружием, так как полагается на «расширенное сдерживание», которое гарантируют США. Местные консерваторы, в свою очередь, критикуют проект, спрашивая, кому нужна АПЛ без ядерных ракет?

Кстати, для создания «отечественной бомбы», на чём настаивают южнокорейские консерваторы, тоже потребуются лет десять. По их логике, это необходимо, чтобы нивелировать ядерное преимущество КНДР и затем уже опираться на превосходство в конвенциональных вооружениях. А вот демократы, с которыми общался один из авторов этого текста, рассматривают ядерное оружие как способ обретения стратегической автономии и возможность выхода из-под американского ядерного зонта. 

Недовольство соседей

С точки зрения Сеула, Республика Корея получила то, к чему стремилась со времён Но Му Хёна, а именно: политическое одобрение строительства атомных подводных лодок, возможность обогащения урана и переработки топлива, а также доступ к технологиям, которые поднимут оборонный и энергетический потенциал страны на качественно новый уровень. Но прежде необходимо ответить на вопрос, зачем Сеулу нужна АПЛ.

Если южнокорейские политики недоговаривают, то американские военные слов не стесняются. Как заявил 16 ноября начальник оперативного управления ВМС США адмирал Дэрил Коудл, «использование этой подводной лодки для противодействия Китаю является естественным ожиданием».

В Пекине это было услышано, и посол Китая в РК Дай Бин дипломатично выразил надежду на то, что южнокорейская сторона отнесётся к вопросу АПЛ «с осторожностью». По его словам, полномочия южнокорейско-американского альянса не должны выходить за рамки реагирования на действия Северной Кореи или преследовать цель сдерживания Китая, как намереваются США. Кроме того, китайские издания предупреждают о риске эрозии режима нераспространения. Северокорейский ответ был ожидаемо ещё жестче: как отметило агентство ЦТАК, «соглашения, опубликованные впервые после смены власти в США и РК, показывают их конфронтационную волю до конца быть враждебными по отношению к нашему государству».

Москва насчёт ситуации на Корейском полуострове напрямую пока не высказывалась, однако, по мнению российского эксперта Олега Кирьянова, история с АПЛ отражает стратегию Трампа: заставить союзников больше тратить на оборону и «добровольно и с песнями» использовать их для сдерживания Китая. Поэтому нет сомнений, что уже сейчас Сеул столкнётся с дипломатическими и стратегическими вызовами со стороны КНДР и КНР.

Российский интерес

Теперь о национальных интересах России, у которой Корейский полуостров буквально под боком. Сама по себе атомная подводная лодка ещё не оружие массового поражения, но вполне дестабилизирующий фактор, влияющий на региональную ситуацию в области нераспространения.

Получение Сеулом технологий обогащения урана и переработки отработавшего топлива фактически переводит Южную Корею в статус «порогового» государства

Во-первых, это подрывает основы международного режима нераспространения и создаёт прямую угрозу безопасности России, так как в перспективе всего в нескольких сотнях километров от наших границ может возникнуть новый ядерный игрок, чьи амбиции непредсказуемы.

Во-вторых, появление АПЛ в Южной Корее может дать начало новому витку региональной гонки вооружений. Токио тоже может задуматься о собственной АПЛ. А заявление Вашингтона о том, что южнокорейские АПЛ предназначены для противодействия Китаю, автоматически втягивает Сеул в орбиту потенциального американо-китайского конфликта вокруг Тайваня. Россия, в свою очередь, будет вынуждена адекватно реагировать на милитаризацию региона.

Гонка вооружений в Северо-Восточной Азии, одном из самых милитаризованных регионов мира, бьёт по интересам России, отвлекая внимание и ресурсы от других стратегических направлений.

В-третьих, южнокорейскую политику надо рассматривать ещё и с учётом интенсификации оружейного рынка. Уже не секрет, что Сеул стремится выйти на четвёртое место в мировой торговле оружием, что подразумевает необходимость обойти Россию и выдавить её из традиционных секторов сбыта оружия и боевой техники. История с подводной лодкой, о чём стало известно повсюду, в данном случае похожа на рекламный ход. Таким образом, речь идёт не только о военном, но и о серьёзном экономическом и технологическом вызове.

В-четвёртых, стратегический альянс между США и РК трансформируется в качественно новую, более агрессивную форму. Соглашение - это не просто усиление старого союза, а создание механизма, где Южная Корея берёт на себя значительную часть финансового и военного бремени по сдерживанию Китая, действуя как ударный кулак США в регионе. 

Для России это означает, что на её восточных границах формируется мощный, технологически оснащённый и политически мотивированный проамериканский блок (США-Япония-РК), чьи действия будут всё менее предсказуемы и всё более опасны.

Получение Сеулом оперативного командования (OPCON) в сочетании с новыми возможностями превращает его из «защищаемого союзника» в самостоятельного и потенциально агрессивного игрока, что повышает риски локальных конфликтов, в которые может быть втянута и Россия.