«Глубина - 180 метров. Осмотреться в отсеках!»

Долг и привилегия командира подводной лодки

- Всем - вниз! По местам стоять, к погружению!

Командир дизельной ракетной подводной лодки К-96 Балтийского флота капитан 1 ранга Семен Шкабара, отдав команду, остался на мостике один.

Таковы долг и привилегия командира-подводника. После всплытия он первым поднимается на ходовой мостик, чтобы оценить визуально надводную обстановку. И ему же по праву принадлежит первый глоток соленого морского воздуха, а коль курит, то и долгожданная затяжка. А перед погружением командир спускается вниз последним после того, как убедится, что кроме него, ни в надстройке, ни на верхней палубе уже никого не осталось.

Окинув взглядом ракетоносец от носа до кормы, капитан 1 ранга во всю силу легких несколько раз прокричал: «Всем вниз! Погружаемся!»

Но и после того, как лодка ушла на перископную глубину, Шкабара еще раз вкруговую прокрутил перископ, вглядываясь в поверхность моря вокруг (в эти минуты командиры похожи на неуклюжих танцоров, топчущихся вокруг дамы). В подплаве существует немало изустных преданий о забавных (о других предпочитают не говорить «под руку») случаях, связанных с погружением. Об одном из них поведал Шкабара. После погружения на перископную глубину командир ПЛ осмотрелся в перископ и подозвал к окуляру командира штурманской боевой части: «Посмотрите, штурман, как я "утопил" вашу шинель…» Действительно, на волнах покачивалась уже полупритопленная черная шинель.  Штурман оторвался от перископа и вежливо сказал: «Товарищ командир, свою шинель я с мостика захватил. Это ваша…»

В свою очередь я напомнил Семену Семеновичу случай, который произошел в дивизии дизельных ракетных подводных лодок Северного флота, в которой до ее передислокации на Балтику (г. Лиепая, Латвия) Шкабара служил старпомом на К-93. 

Произошедшее смахивало на флотскую байку, но сомневаться в его документальности не приходилось: об этом мне рассказал его участник - контр-адмирал Андриевский (имя адмирала затерялось на задворках памяти).

«В бытность мою заместителем командира дизельной ракетной подводной лодки по политчасти, - живописал он, - мы готовились к первой ракетной стрельбе баллистической ракетой с надводного положения. И тут мне пришла в голову шальная мысль - провести "научный эксперимент": захватить с собой своего песика неизвестной породы и закрыть его во время пуска в ракетном отсеке, который после предстартовой подготовки все покидали. Ночью  (а выход планировался утром) загрузил домашнего любимца в лодку и "схоронил" в своей каюте. Утром экипаж во главе с командиром и несколькими флагманскими специалистами штаба прибыли на лодку. Тут я и раскрыл "карты" перед командиром. Тот встал на "дыбы": ты что, зам, хочешь меня подвести под монастырь, а если случится что, кому отвечать в первую голову?! А я ему: если и случится что, то отвечать будет некому. Он: хоть бы собаку пожалел! Я: если на то пошло, то я тоже останусь в ракетном отсеке. Командир с надеждой посмотрел на штабного офицера-ракетчика: ты-то на чьей стороне? А тот: ты командир, ты и решай. Так и задраили хозяина и пса в отсеке. Я, конечно, нервничал сильно, а пес был спокоен - рядом со мной везле себя чувствовал, как дома. И вот в отсеке загрохотал гром небесный. Наконец, стихло. Запустили родимую! Слышу, отсек снаружи отдраивается и показывается опущенное лицо командира. Ну как ты, закричал он, полагая, что я оглох. А что мне сделается,  с разыгранным равнодушием ответил я,  а вот пес обкакался…»

Шкабара, посмеявшись, покачал головой: слышал, мол, краем уха, но это было до моего назначения в дивизию. 

Тест на проверку глубиной

На том памятном для меня выходе экипажу К-96 предстояло совершить глубоководное погружение. Каждая ПЛ многократно проходит этот тест: первый раз после постройки, затем - после каждого заводского или докового ремонта. А подлодки, сдавшие все курсовые задачи и введенные в первую линию, уходят на рабочую глубину один раз в году.

Для подводного ракетоносца К-96 проекта 629-А рабочая отметка составляла 260 метров, предельная - 300. Балтика находится в пределах материкового шельфа, ее средняя глубина составляет 51 метр. В районах отмелей, банок и около островов наблюдаются даже глубины до 12 метров. А максимальные, например, в Ботническом заливе и Готландской котловине, приближаются к 300 метрам. В одной из таких впадин глубиной 220 метров подводный крейсер и его экипаж должны были подвергнуться серьезному испытанию.  

Человеку неискушенному подводная лодка может показаться монолитом, недоступным для проникновения воды извне. Подводники же расстаются с этим идиллическим взглядом с первых дней службы на лодке, когда приступают к изучению ее устройства.

Прочный корпус субмарины на поверку во многих местах пронизан забортными отверстиями, обеспечивающими работу многочисленных систем. И во время глубоководного погружения все они, что называется, поштучно, становятся объектами пристального контроля со стороны членов экипажа.

Подготовка к встрече с околопредельными для этого проекта глубинами началась еще у пирса, когда в отсеках задраенной лодки до минимальных значений понижалось атмосферное давление, чтобы проверить корпус на герметичность. На борту К-96 работали также специалисты поисково-спасательной службы флота. Они проверяли аварийные системы подачи воздуха и установления аварийной связи с водолазом, продувания цистерн главного балласта и вентилирования отсеков со спасательного судна, индивидуальные средства спасения, аварийные запасы пищи. Одновременно с К-96 к выходу в море готовилась еще одна субмарина. В точке глубоководного погружения она должна будет поддерживать с лодкой капитана 1 ранга Шкабары звукоподводную связь, при которой оба корабля используют свои гидроакустические станции и азбуку Морзе.

Матросский глубиномер

Первый раз психологическую проверку многометровой толщей воды я прошел в середине шестидесятых прошлого века на срочной службе в 155-й Констанцской ордена Ушакова отдельной бригаде подводных лодок Черноморского флота. Рабочая глубина средней дизельной лодки 613 проекта составляла 170 метров, предельная - 200.

В полигоне С-384 под командованием капитана 2 ранга Никиты Маталаева начала погружение на фиксированные глубины, задерживаясь на каждой из них для осмотра на боевых постах. Хорошо помню, как в торпедном отсеке был сооружен «матросский глубиномер» - свисающая с подволока нить с грузиком на конце, лежащем на палубе. В начале погружения она была натянута как струна, но когда лодка уже находилась на глубине, близкой к рабочей, нить провисла - глубина «стиснула» прочный корпус в своих «объятиях»…

Служба под началом капитана 2 ранга Маталаева, одного из самых ярких и талантливых подводников ЧФ, особо запомнилась по двум эпизодам - смешному и трагичному. Нашему экипажу предстояло выполнить торпедную стрельбу. В полигоне «эска» погрузилась на глубину 30 метров. На лодке были отключены все шумящие вспомогательные агрегаты и механизмы, гидроакустическая станция субмарины работала в пассивном режиме, прослушивая горизонт. К этому времени С-384 уже завоевывала приз главкома ВМФ - за торпедную атаку отряда боевых кораблей и приз командующего ЧФ -  за поиск и атаку подводной лодки. Складывалось успешно противоборство с противолодочниками и в тот раз. Субмарина была уже близка к тому, чтобы «пустить на дно» главную цель, и тем самым поставить победную точку в извечном противоборстве подводников и надводников.

И тут рабочую тишину отсеков нарушили гулкие ритмичные удары, передающиеся по корпусу лодки, как звуки в деке контрабаса. Командир приказал застопорить электромоторы и яростным полушепотом скомандовал по переговорному устройству: «Осмотреться в отсеках! Определить источник шума и доложить!» Старшины отсеков один за другим начали сдавленными голосами заговорщиков докладывать в центральный пост: «Первый отсек осмотрен. Замечаний нет. Второй отсек осмотрен. Замечаний нет»... Но удары продолжали резонировать в корпусе лодки. Этот «барабанный бой» могли засечь акустики противолодочных сил, которые слышат даже «шорох», издаваемый большими косяками рыб. И тут смущенно прошелестел доклад из четвертого отсека, в котором на 613 проекте располагался камбуз: «Товарищ командир, это кок, старший матрос Калинджан, мослы на борщ рубит...» После успешной торпедной атаки командир с аппетитом отведал калинджановского борща, предварительно в шутку пугнув кока, что в следующий раз прикажет им зарядить торпедный аппарат.

Карьера Никиты Львовича на командирском поприще прервалась 8 мая 1966 года, когда он уже был кандидатом на поступление в академию: С-384 стояла в Донузлаве (в районе Евпатории) в боевом дежурстве с полным торпедным боезапасом, в котором «затаилась» одна с СБЧ. В тот день в первом отсеке произошло самовозгорание стеллажной торпеды «53-57» с перекисью водорода. В ходе борьбы за живучесть удалось предотвратить катастрофу. При этом командир минно-торпедной боевой части капитан-лейтенант Ячменев отказался идти в задымленный отсек, чтобы наладить торпедопогрузочное устройство для удаления постоянно вспыхивающей торпеды, а затем и других стеллажных торпед. Эту операцию добровольно взял на себя недавно прибывший в экипаж на должность помощника командира капитан-лейтенант Эдуард Балтин, минер по специальности (в будущем - командующий ЧФ, Герой Советского Союза). В ходе борьбы за живучесть экипаж понес потерю - погиб рулевой-сигнальщик старший матрос Борис Нечаев, с которым я познакомился и сдружился в Севастопольском учебном отряде подводного плавания.

Он был посмертно награжден орденом Красной Звезды, о нем напоминает памятник в Балаклаве.

Компетентная комиссия из Москвы пришла к выводу, что причиной возгорания стали конструктивное несовершенство новой торпеды «53-57», неквалифицированная подготовка изделия на береговой минно-торпедной базе перед его погрузкой на лодку и другие обстоятельства, не зависящие от командира «эски». Отдельно было подчеркнуто: «Только решительные и грамотные действия командира ПЛ, отработанность и слаженность экипажа не позволили разрастись аварии в катастрофу».

Но, несмотря на это, приказом главкома ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Сергея Горшкова Маталаев был снят с должности. В 1967 году в Балаклаве была сформирована 14 дивизия подводных лодок, и Маталаев был назначен начальником разведки. Да и кого назначать на эту должность, если не его?! Ведь он в молодые офицерские годы избороздил Мировой океан - от Северного до Южного полюсов - на гидрографических (читай, -  разведывательных) судах ВМФ.

«Лодка диким давлением сжата…»

И вот спустя двадцать лет мне представилась возможность испытать на борту К-93 полузабытые ощущения от глубоководного погружения. Эхом следуют друг за дружкой команды Шкабары:

- Погружаемся на глубину 30 метров! Осматриваться в отсеках!

- Осмотреться в отсеках! Глубина - 60 метров!

Инженеры подсчитали, что на этой глубине отверстие диаметром 100 миллиметров за одну минуту может «хлебнуть» до 10 тонн воды. Но из отсеков поступали доклады о штатной работе всех механизмов, гребных электродвигателей и о готовности водоотливных средств. В центральном посту на системах аварийного продувания и воздуха высокого давления несли вахту старшина команды трюмных мичман Николай Хрящев, имевший классную квалификацию мастера, и командир отделения трюмных специалист 1-го класса старшина второй статьи Петр Бряхне.  Они находились в нескольких шагах от командира, но мичману Хрящеву дано право в чрезвычайных ситуациях продуть цистерны главного балласта, не дожидаясь команды.

В закрытых пространствах отсеков глубина начинает восприниматься не только умозрительно - на съемных люках для загрузки в лодку аккумуляторных батарей и механизмов уже поблескивали капельки конденсата, в развешанные под сальниками полиэтиленовые мешки капля за каплей скатывалась вода. В напряженной тишине слышится скрип внутриотсечных легких переборок.

Кстати, двери в каюты и рубки распахнуты настежь, словно их спешно покинули хозяева. Дело в том, что от сжатия корпуса закрытую дверь может намертво заклинить - не войти, не выйти.

Вот, наконец, лодка достигла заданной глубины в 180 метров. Подводный крейсер К-93 ранее погружался и на несколько десятков метров ниже, но на том выходе задача считалась выполненной, под килем субмарины проведена незримая красная черта. Крейсер начал восхождение наверх…

Ко мне подошел ветеран подводного плавания с 20-летним стажем мичман Николай Серветник: «Товарищ капитан второго ранга! Хотите взглянуть на «матросский глубиномер?.. Конечно же, я захотел. В одном из отсеков мне продемонстрировали туго натянутую между переборками нить. И вот на глазах присутствующих, в основном молодых матросов, она вдруг оборвалась, как перетянутая гитарная струна: это «сдавленный» корпус начал во время всплытия «расправляться», словно лодка вдохнула «полной грудью». Глубокий вздох издал и капитан 1 ранга Шкабара Семен Семенович, когда лодка закачалась  на балтийской волне: «Десятки раз ходил на глубоководное… В разных ролях… И всякий раз "сжимаешься" вместе с лодкой, и вместе с ней -  "разжимаешься"»...