Пионеры афганской войны

12 декабря 1979 года генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев и специальная комиссия Политбюро ЦК КПСС приняли решение ввести в Афганистан советские войска «в целях оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу, а также создания благоприятных условий для воспрещения возможности антиафганских акций со стороны сопредельных государств». 25 декабря 1979 года по наведённому мосту через реку Амударья в районе города Термез Узбекской ССР начался ввод в Афганистан на кабульском направлении 108-й советской мотострелковой дивизии. Одновременно советско-афганскую границу пересекли самолёты военно-транспортной авиации с личным составом и боевой техникой 103-й воздушно-десантной дивизии. Советские десантники быстро установили контроль над административными объектами афганской столицы. 27 декабря специальные подразделения ВС и КГБ СССР провели в Кабуле операцию «Шторм-333» по штурму дворца генсека НДПА Хафизуллы Амина, в ходе которой он был убит. Высшим государственным и партийным лидером Афганистана был провозглашён лояльный советскому руководству Бабрак Кармаль.

В 1980 году подполковник Береговой был заместителем начальника разведки 40-й армии, подполковник Пешков - начальником оперативного направления разведпункта, а потом разведцентра ГРУ. Под его руководством «варилась» основная кухня агентурной разведки. Майор Коноваленко работал не в Кабуле, а в составе оперативной группы в далёком административном центре провинции Баглан - Пули-Хумри, что на севере Афганистана.

«Мог погибнуть много раз»

Командующий 40-й армией генерал-лейтенант Юрий Тухаринов вызвал к себе заместителя начальника разведотдела.

- Товарищ подполковник! Почему молчит разведка? Где разведданные?

Анатолий Береговой смотрел на командующего и впервые в жизни ему нечего было сказать своему начальнику. Он мог бы объяснить командарму, что эти самые разведданные способна дать агентурная разведка. Но для её развёртывания надо время. А разведчасти только вошли на территорию Афганистана, начали размещаться. Впрочем, генерал Тухаринов это и без него знает. Как знает и другое - войскам на войне без разведки нельзя.

Командующий смотрит на разведчика:

- Запомните подполковник! Мирная жизнь для нас с вами закончилась. Мы на войне.

- После того, как мы разместили оперативников по разным районам Афганистана, - вспоминает Анатолий Петрович, - вскоре пошли первые разведданные. Тогда и командующий изменил отношение к нам. Приказал, чтобы офицеров разведотдела пропускали к нему без всякой очереди. А то ведь зайдёшь в приёмную, а там сплошь все с лампасами и большими звёздами. А духовский караван уже перешёл пакистанскую границу и идёт к Асадабаду. Каждая минута дорога.

Пропускают. Докладываешь. Закон был один: заходить к командарму с готовым решением. «Что предлагаешь?», - спрашивает. «Поднять звено вертолётов из Джелалабада и ударить». - «Кто руководит?» - «Оперативный офицер». - «Действуй». Проходит команда, и через определённое время поступает доклад: «Караван уничтожен».

Однако у заместителя начальника разведки работа была не только в штабе, но и непосредственно в войсках. Бывать на операциях приходилось часто. Случались и вовсе критические моменты. Поступает радиограмма от действующей разведгруппы три семёрки (SOS). «Веду бой. Прошу эвакуацию. Двое раненых, один убитый». Береговой докладывает о случившемся начальнику штаба армии. В районе Гардеза разведгруппа терпит бедствие. «Надо лететь», - приказывает генерал Тер-Григорьянц.

- Это была обыденность, - говорит Анатолий Петрович. - Сейчас иногда вспоминаю, неуютно становится. Духи лезут и лезут. Ведут огонь. А мы на высоте. Помогаю командиру группы погрузиться в вертолёт, у него перебито бедро. Стою спиною к духам. Один удар и всё. Мог погибнуть много раз. Возвращаемся, выходим из вертолёта, командир показывает: «Смотри, весь бок в пробоинах».

Впрочем, «погибнуть» можно было и не в бою. Я неспроста взял это слово в кавычки. У Берегового вроде и врагов не было на той войне, кроме духов, разумеется, а подставили его, что называется, по полной. Произошло это так.

Боевые действия шли невдалеке от афгано-иранской границы. Анатолий Петрович был в составе оперативной группы. Утром прилетает начальник штаба армии. Увидев Берегового, поздоровался и говорит: «Иди, пообщайся с командиром ведущего вертолёта». Подошёл. Лётчик сообщает информацию: когда они заходили на посадку в двух километрах отсюда, заметили группу в полтора десятка человек, все с оружием.

Подполковник быстро организовал трёх солдат-разведчиков, прыгнули в вертолёт, и вперёд. Пилот повёл борт низко над землёй, и вскоре разведчики увидели в иллюминаторы разбегающихся в разные стороны людей. «Духи, - сказал кто-то из солдат. - С той стороны границы идут».

Анатолий Петрович дал команду: «Наносим удар». Лётчик успешно справился со своей задачей, потом посадил вертолёт. Незваных гостей обыскали. У каждого в кармане обнаружили удостоверение исламского комитета. Всё, как положено, с фотографией. Судя по всему, духи шли из лагеря подготовки моджахедов. Снабжены по полной: оружие, боеприпасы, медикаменты, сухой паёк.

Возвратившись в лагерь, Береговой доложил обо всём начальнику штаба, показал документы. Генерал обрадовался: «Как я тебя нацелил!»

Казалось бы вот и вся история. Ан, нет. Она имела своё гнусное продолжение. Кто-то накатал «телегу», мол, подполковник Береговой дал команду пилоту, и расстреляли ни в чём не повинных мирных афганцев. Вызывает Анатолия Петровича начальник особого отдела, и довольно ухмыляясь, спрашивает:

- А расскажи-ка мне, разведчик, кого вы там поубивали.

- Бандитов мы там поубивали, - отвечает Береговой.

- Нет, дорогой, по моим данным, это были простые афганцы.

Пришлось вынуть из полевой сумки документы.

- А ещё можем пройти на склад. Там оружие этих мирных афганцев хранится, все до единого ствола по описи.

Начальник особого отдела был страшно недоволен таким разворотом событий. Какое резонансное дело можно было бы состряпать: заместитель начальника разведки армии с вертолёта поубивал мирных афганцев. Но судя по всему, этого подполковника голыми руками не возьмёшь. И тогда особист решил изъять документы, и уже ручки протянул. А документов нет, попробуй докажи, Береговой, что ты не верблюд. Но и тут не вышло. Анатолий Петрович тёртый калач, вернул документы в свою сумку.

Однако, несмотря на все доказательства, начальник особого отдела закусил удила и упрямо настаивал на своём: Береговой угробил простых афганцев. Дело дошло до посла СССР в Афганистане Табеева. Прилетел сам Ахромеев. Подполковник в который раз дал объяснение, предъявил документы. Вместе с прокурорскими работниками они вылетели на место происшествия. Вскрыли захоронения. Выяснилось, что это банда моджахедов, которая прошла подготовку на территории Ирана.

Доложили Ахромееву. Тот приказал представить Анатолия Берегового к награждению орденом Красной Звезды.

Первый привет войны

- Те, кто писал и говорил, - будет позже вспоминать Евгений Пешков, - что афганцы встречали наши войска с радостью, с цветами, безбожно врали. Всё обстояло наоборот. Это стало понятно, как только машины въехали в город. По дороге не встретилось ни одного приветливого лица. Большинство были хмурыми, злыми. Многие плевались, кто-то грозил кулаком. Дополняли нерадостную картину наши военные машины с пробитыми пулями ветровыми стеклами, шедшие навстречу.

К обеду следующего дня война прислала свой первый привет. Свидетелем этого привета стал Пешков. А случилось следующее: мимо него, неся наперевес алюминиевый бачок с водой, проходил повар. Он готовил обед на полевой кухне. В ту же минуту Евгений Алексеевич услышал отрывистый, непривычный звук: «чок!» И из бачка полилась тонкая струйка воды.

Повар даже испугаться не успел. Пулю из бачка достали, и вручили ему как сувенир. А вечером в Москву ушла шифровка: «Расположение части подверглось обстрелу из стрелкового оружия. Жертв нет».

И вот собран в единый кулак весь личный состав, техника и оборудование разведывательного пункта. Для Пешкова наступили горячие деньки. Оперативные группы в своих районах обосновались, однако радиосвязь с ними была явно неудовлетворительной.

- Сказывался недостаток практики, как на узле, так и у корреспондентов-офицеров, - вспоминал о том времени Пешков, - радисты подолгу торчали в эфире. Телеграммы были пространными и часто не поддавались расшифровке. Начальник пункта полковник Халиков поглядывал на меня свинцовым взглядом.

Первая совместная войсковая операции, проводимая нашими войсками совместно с афганскими силами против мятежников в Кунаре принесла и первые неприятные сюрпризы.

В штаб руководства из состава пункта выделили двух офицеров-разведчиков майора Игоря Клокова и радиоинструктора капитана Калинина. Вечером следующего дня от них пришла радиограмма. Радиоузел принимал её долго и мучительно. Видя эти мучения радистов, командир пункта приказал посадить на приём телеграмм самых опытных офицеров и прапорщиков. Однако и это не помогло. Уже за полночь посыльный принёс с узла связи радиограмму. Шифровальщик безуспешно пытался её расшифровать. К работе подключились командир полковник Халиков и начопер подполковник Пешков. Бились более двух часов. Безуспешно. Шифрограмма не раскрывалась.

Так война давала им свои первые жёсткие уроки. А сколько их ещё будет впереди…

Заканчивался февраль. В последний день месяца Пешков вместе с бойцами отдельной роты спецназа выехал на аэродром. Из района операции в Кунаре сообщили, что взят в плен крупный руководитель мятежных отрядов по кличке Волк.

Евгению Алексеевичу было приказано разместить моджахеда и провести допрос. Словом, подполковнику предстояло впервые столкнуться лицом к лицу с реальным противником.

Когда вертолёт Ми-8 сел и выключил двигатели, из него вывели маленького, худенького, с острым горбатым носом и затравленными глазами пленника. На нём была какая-то грязная накидка, на ногах резиновые калоши на босу ногу. Евгений Алексеевич поначалу даже растерялся: и это крупный главарь моджахедов?! И тогда, право же, показалось, что уж этого заморыша он расколет на два щелчка.

Утром Пешков начал допрос. Он заранее продумал вопросы и стал задавать их. Волк молчал. Евгений Алексеевич перекурил и принялся снова. Пленник испуганно смотрел на него и не произнёс ни слова. Прошёл час, другой…

Вечером Пешков взял с собой переводчика. Толку никакого. Ночью пришла идея поговорить с Волком на пушту. Может он и вправду фарси не знает? Ерунда, конечно, но всё-таки. Поговорили. Вскоре стало ясно, что пушту тут не причём.

Во время допроса к ним в сторожку заглянул командир разведпункта.

- Ну, что говорит? - спросил он.

- Ничего не говорит. Молчит вторые сутки.

- Вы просто разговаривать с ним не умеете, - усмехнулся Халиков. - Я сам допрошу.

Пешков уступил ему стул. Полковник местный язык знал неплохо. Начал спокойно, даже дружелюбно. Однако дружелюбие вскоре начало таять. Улыбка исчезла, и в глазах полковника появился металлический блеск.

- Пленник жестами попросил пить, - вспоминал Пешков. - Ему передали кружку. Он жадно приник к ней. В следующий момент командир резким ударом выбил кружку. Пленник без звука скатился со стула и забился, как затравленное животное, в угол.

Некоторое время в сторожке было тихо.

- Всё, представление окончено. Поехали, - сказал Халиков, и все потянулись к своим машинам.

Утром пришёл командир взвода бойцов, которые охраняли Волка. Ночью тот попытался совершить побег, и был застрелен.

Вот такая непростая история. С Волками им предстояло теперь воевать.

Первый караван из Пешавара

В Кабуле ждали оперативную информацию. Но для того, чтобы её добыть, надо иметь агентуру. А агенты - не грибы, сами по себе не растут. Дело это не только сложное, но и крайне опасное. Ибо на весах - судьба, а порою, и жизнь человека.

- Как-то приехал я в районный центр, - вспоминает Михаил Коноваленко. - Поскольку должность моя официальная - советник по связям с местным населением, вот и собрал человек восемь из местных. Среди них был и наш агент. Поговорил с каждым о том, о сём. Может, с агентом я немножко дольше посидел. Но духи вычислили, наш человек погиб.

Да, развединформация стоила дорого. Гибли не только агенты, но и офицеры разведпункта. Так в Герате в засаду попала машина разведчиков. Пуля вошла в горло Николаю Дегаеву. Он умер мгновенно. Впрочем, и сам Коноваленко чудом остался жив. Пуля шла прямо ему в живот, но зацепила воздуховод УАЗа и изменила траекторию.

В Кабуле, в разведпункте получили шифрограмму. Коноваленко сообщал: «Плато 5 км северо-восточнее Хукумати-Даханаи-Гори. С 20 часов 2 июня ожидается ночёвка каравана с оружием и боеприпасами. По имеющимся данным 3 кпвт, 5 дшк, до 80 единиц стрелкового оружия, большое количество противопехотных и противотанковых мин. Всё китайское. Караван использовал маршрут Пешавар - Ваханский проход - Файзабад - Талукан - Кундуз - Баглан».

Важным было не только то, что полностью подтвердились данные Михаила Ивановича и то, что трофеев оказалось в три раза больше, но сама развединформация оказалась не местной, локальной, а стратегической. Однако ценность её будет осознана значительно позже. А тогда, в начале войны, ни полковник Халиков, ни штаб 40-й армии и предположить не могли, что вскоре караваны моджахедов станут одной из основных опасностей для частей Советской армии и их постоянной головной болью. Более того, караванная опасность окажется настолько серьёзной, что для борьбы с нею на территорию Афганистана будут переброшены силы спецназа ГРУ.

Так вот, первым на эту стратегическую опасность указал именно он, майор Коноваленко.

Боевых задач было хоть отбавляй. «Духи» подбрасывали их с постоянной регулярностью. Примерно через месяц после прибытия Михаила Ивановича в Пули-Хумри повадились они по ночам вести обстрелы городка советников, а также наши посты и заставы на дорогах.

Естественно, начальство строго спрашивало с разведчика Коноваленко: как угомонить моджахедов? А как их угомонишь, когда не знаешь, кто это делает, откуда. Словом, Михаил Иванович искал выход из создавшейся ситуации. Однако выхода пока не было.

Но вот однажды, заглянув к местным хадовцам, Коноваленко увидел на допросе тщедушного, грязного измученного паренька. Майор поинтересовался, мол, кто такой. Ему сказали, что это духовский связной из ущелья Нахрин. «Связной, связной…» - повторял про себя Коноваленко, чувствуя, как начинает вырисовываться интересная задумка. Теперь оставалось уговорить начальника местного ХАДа капитана Арифа Хушдара отдать связного.

Капитан с трудом согласился. «Дух» уже терял сознание, когда афганцы вывели его к машине Коноваленко. УАЗ направился в полковой медсанбат. Местный доктор откачал пленника, привёл его в порядок, и машина покатила в городок советников. Там в гостевом домике уже был накрыт стол, и майора вместе со связником ждал переводчик Равшан Салихов.

Коноваленко налил рюмку водки себе и афганцу. Тот пить не стал, но поел. Было видно, что он пришёл в себя, и с интересом поглядывал на своих спасителей.

- Объясни ему, - кивнул Михаил Иванович переводчику, - бояться не надо. Ничего дурного мы ему не сделаем. Вот поест, отдохнёт и может быть свободен на все четыре стороны.

Салихов вопросительно посмотрел на майора: правильно ли он понял командира и тот отпускает пленника. Коноваленко утвердительно кивнул, мол, не сомневайся, всё ты правильно понял.

- Но есть одно обстоятельство, Равшан. Скажи, что я прошу узнать, кто обстреливает город, какими силами организуются вылазки, какое у них оружие и где ждать очередное нападение. За каждую информацию он будет получать от меня по 500 афгани.

Салихов перевёл. Афганец глянул на Коноваленко и кивнул. Договорились, что Михаил Иванович и Равшан будут ждать его с известиями через три дня.

«Три дня прошли в напряжённом ожидании, - напишет позже начальник и сослуживец Коноваленко Евгений Пешков. - Чтобы майор не делал, он постоянно возвращался к одному вопросу: придёт или не придёт необычно завербованный агент, и если придёт, то с чем? К вечеру третьего дня, когда уже начало смеркаться, он чаще чем обычно выходил на улицу, испытывая какой-то нервный зуд от тягостного ожидания. И всё же появление агента прозевал. Вкрадчивый стук в дверь раздался совершенно неожиданно для него. Когда Равшан впустил агента, Коноваленко облегченно вздохнул».

Вскоре начальник оперативной разведгруппы доложил руководству информацию об организаторах обстрелов, привлекаемых духовских силах, огневых позициях, и что самое ценное, о планируемых налётах.

Спланированная спецоперация включала в себя три составляющих: бомбардировку с воздуха близлежащих к Нахрину кишлаков, где и располагались духи, организация ночной засады в ущелье и, наконец, артиллерийское минирование и пристрелка ущелья и вершин.

Всё это дало свои результаты. Обстрелы с этого направления практически прекратились.

P.S. Возвратившись с войны офицеры Береговой, Пешков и Коноваленко продолжали служить Отечеству. Береговой окончил академию Генерального штаба и стал генералом. Пешкова назначат в Москву, в центральный аппарат ГРУ, но по восемь месяцев в году он будет проводить в Афганистане. Коноваленко уедет в командировку в Анголу, потом станет военным, военно-воздушным и военно-морским атташе в Намибии.