Операция «Уран»: историческая победа на Волге

Годы спустя адъютант фельдмаршала Паулюса полковник Вильгельм Адам вспоминал о событиях 19 ноября под Сталинградом: «Советские бронетанковые соединения, механизированные пехотные части и кавалерия неудержимо движутся дальше на запад. Ни германский, ни румынский штаб не могли сказать, где находятся передовые части наступающего противника. Одно было ясно: уже создана угроза 6-й армии с тыла».

Ничего не предопределено...

Стратегическая наступательная операция под кодовым названием «Уран» по праву считается одной из самых значимых в истории Великой Отечественной войны. В результате контрнаступления войск трёх советских фронтов: Юго-Западного (командующий - генерал Н.Ф. Ватутин), Сталинградского (командующий - генерал А.И. Ерёменко) и Донского (командующий - генерал К.К. Рокоссовский) была окружена группировка противника численностью свыше 300 тысяч человек, в дальнейшем уничтоженная или пленённая.

До того Красной Армии ещё не доводилось брать в кольцо столь крупную немецкую группировку. Если не считать окружение в начале 1942 года основных сил 2-го армейского корпуса 16-й армии, входившую в группу армий «Север». Но тогда немцам удалось деблокировать части, оказавшиеся в так называемом Демянском котле.

Вот и под Сталинградом... Надо отметить, что успех чрезвычайно смело задуманной операции «Уран» вовсе не был предопределён и вызывал сомнения даже у советского генералитета.

Особое мнение генерала Вольского

Александр Михайлович Василевский, начальник Генштаба РККА во время Сталинградской битвы, привёл в воспоминаниях «Дело всей жизни» такой факт:

«Сталин немедленно принял меня и предложил ознакомиться с поступившим на его имя письмом командира 4-го механизированного корпуса В.Т. Вольского, предназначенного для выполнения решающей роли в предстоящей операции на участке Сталинградского фронта. Комкор писал в ГКО, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось к началу наступления, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями и что он как честный член партии, зная мнение и других ответственных участников наступления, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых по операции решений, отложить её, а быть может, и отказаться от неё совсем. ГКО, естественно, потребовал от меня дать оценку письму. Я выразил удивление по поводу письма. Заявил, что никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков её начала, на мой взгляд, не существует.

Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским и после короткого и отнюдь не резкого разговора с ним порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу. Окончательно вопрос о нём как о командире корпуса должны были решить по результатам действий корпуса, о которых в первые дни операции Сталин приказал мне доложить ему особо».

Четвёртый механизированный корпус генерала Василия Тимофеевича Вольского в ходе контрнаступления действовал весьма успешно и оргвыводов не последовало. Только можно гадать, сколько ещё генералов, как и комкор Вольский, сомневались в исходе операции «Уран», но не стали делиться своими сомнениями с Верховным.

Просмотрели...

Что касается немецкого руководства, то до 19 ноября 1942 года там просто не верили, что у Красной Армии найдутся резервы для масштабного наступления под Сталинградом. Впоследствии генерал-полковник Йодль, начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, признал полную неожиданность советского наступления: «Мы полностью просмотрели сосредоточение крупных русских сил на фланге 6-й армии (на Дону). Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесён удар большой силы, имевший решающее значение».

В мемуарах «История Второй мировой войны» немецкий генерал Курт Типпельскирх так описал действия советского руководства накануне  операции «Уран»:

«Сталин со злобной радостью следил за наступлением немецких войск на Сталинград и Кавказ. Он расходовал свои резервы очень экономно и только тогда, когда было действительно необходимо помочь обороняющимся в их крайне тяжёлом положении. Вновь сформированные, а также отдохнувшие и пополненные дивизии пока не вводились в бой: они предназначались для того, чтобы как карающим мечом Немезиды разрубить слишком растянутый фронт немецких армий и их союзников и одним ударом внести коренной перелом в положение на юге. Сталин смог оснастить свои новые армии гораздо лучше, чем оснащались до того времени русские войска. Вновь созданная по ту сторону Урала или перебазированная туда военная промышленность работала теперь на полную мощность и позволяла обеспечить армию достаточным количеством артиллерии, танков и боеприпасов».

Советскому командованию оставалось решить, как наиболее рационально использовать накопленные резервы для решающего сражения под Сталинградом.

«Иное решение»

Вот с чего началась, по воспоминаниям Георгия Константиновича Жукова («Воспоминания и размышления»), разработка плана операции «Уран»: «Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально её рассматривал. Мы с Александром Михайловичем (Василевским) отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение. - А какое «иное» решение? - вдруг подняв голову, спросил И.В. Сталин. Я никогда не думал, что у И.В. Сталина такой острый слух… Перебрав все возможные варианты, мы решили предложить И.В. Сталину следующий план действий: первое - активной обороной продолжать изматывать противника; второе - приступить к подготовке контрнаступления, чтобы нанести противнику в районе Сталинграда такой удар, который резко изменил бы стратегическую обстановку на юге страны в нашу пользу. Что же касается конкретного плана контрнаступления то, естественно, за один день мы не могли подготовить детальные расчёты, но нам было ясно, что основные удары нужно наносить по флангам сталинградской группировки, прикрывавшимся королевскими румынскими войсками».

Вскоре Жуков и Василевский представили Сталину план дальнейших действий советских войск под Сталинградом. Предполагалось отказаться от попыток немедленно пробиться на помощь сражающимся в городе войскам 62-й армии генерала Чуйкова и копить резервы для мощного удара с флангов и окружения немецких войск в Сталинграде. Наиболее привлекательной стороной этого варианта было то, что в начале операции прорывать предстояло прежде всего румынскую оборону.

Роли в гитлеровском лагере распределились следующим образом: немецкая 6-я армия воевала в городе, румынские 3-я и 4-я армии прикрывала фланги в степях. Вот на эти фланги и должен был обрушиться первый удар.

Румынский фактор

В том, что румынские войска по боеспособности значительно уступали своим немецким союзникам сомнений ни у кого не было. Командующий войсками Сталинградского фронта Андрей Ерёменко так объяснял эту разницу: «Нельзя не согласиться с тем, что боеспособность румынских соединений уступала боеспособности соответствующих немецких, но надо, конечно, правильно осмыслить причины этого. Во-первых, если большинство немецких солдат было действительно одурачено длительной нацистской пропагандой, то этого нельзя сказать о румынских крестьянах, насильно переодетых в солдатские шинели. Подавляющее большинство румын, не только солдат, но и офицеров, не понимало целей, за которые они вынуждены были проливать кровь, а зачастую и расставаться с жизнью.

Кроме этой основной причины, было и много других, серьёзно ослаблявших боеспособность румынских войск. Зачастую румыны были вооружены устаревшим оружием, ощущали нехватку в боеприпасах, плохо снабжались другими видами довольствия. Хорошо представляя себе слабость флангов сталинградской группировки противника, на которых располагались как раз румынские войска, мы и планировали нанести решающие удары именно против этих флангов».

Возникает вопрос - как могло немецкое командование доверить охрану флангов «крестьянам, насильно переодетым в солдатские шинели»? Опять-таки по той причине, что генералы вермахта были абсолютно уверены: для масштабного наступления под Сталинградом у Красной Армии серьёзных резервов нет. Кроме того, «на всякий случай» была предусмотрена помощь румынским войскам силами танковых дивизий. Беспокоиться, казалось, было не о чем…

Катастрофа

Но 19 ноября, когда советское контрнаступление началось, немцы быстро поняли, что ситуация для них становится катастрофической. Вильгельм Адам вспоминал: «Из штаба группы армий "Б" мы узнали, что советская артиллерия в течение многих часов обрушивала тысячи тонн стали на позиции 3-й румынской армии. Затем две ударные армии прорвались с плацдарма у Клетской и Серафимовича. Румыны, видимо, храбро оборонялись, но были смяты и обращены в бегство. Также не удались мои попытки получить представление о потерях, постигших XI армейский корпус. Адъютант корпуса сообщил мне, что, начиная с раннего утра, связь почти постоянно нарушена. По его мнению, надо считаться с весьма большими потерями в 44-й и 376-й пехотных дивизиях. 19 ноября офицеры штаба армии провели в томительном ожидании. Потом с каждым часом всё более учащались сообщения о катастрофе. Хотя мы к вечеру ещё не имели точного представления о масштабе советских успехов, но каждому было ясно, что нам угрожает смертельная опасность».

Знаменитый немецкий лётчик Ганс Рудель (пилот «штуки») наблюдал разыгравшуюся катастрофу из кабины своего самолёта:

«Массы людей в коричневой форме - это русские?.. Нет, румыны! Некоторые из них даже бросают винтовки, чтобы бежать быстрее. Какое позорное зрелище!

Мы готовимся к самому худшему. Мы пролетаем над колонной бегущих к северу, потом над артиллерийскими позициями. Пушки брошены, но не выведены из строя. Рядом лежат снаряды. Мы пролетаем ещё какое-то расстояние и видим советские войска. Они обнаруживают, что румынские позиции перед ними никто не защищает. Мы сбрасываем бомбы, стреляем из пушек и пулемётов - но что толку, если никто не оказывает сопротивления на земле... На обратном пути мы вновь видим бегущих румын. Им повезло, что у меня кончились боеприпасы и нечем остановить их трусливый бег».

Последний шанс

В резерве у немцев находился танковый корпус, которым командовал генерал-лейтенант Фердинанд Гейм, бывший начальник штаба Паулюса. Именно он должен был в случае необходимости прийти на помощь румынским войскам, прикрывающим фланги 6-й армии, штурмующей Сталинград. В состав корпуса входили: немецкие 14-я и 22-я танковые дивизии, 1-я румынская танковая дивизия «Великая Румыния».

Немецкая танковая дивизия приблизительно соответствовала советскому танковому корпусу и считалась значительной силой. Но сколько-нибудь повлиять на ситуацию под Сталинградом в ноябре 1942 года корпус Гейма не смог. Советское контрнаступление успешно развивалось.

В чём же причина неудачи корпуса Гейма? От «Великой Румынии» не стоило ожидать высокой боеспособности. Уровень подготовки личного состава и боевой дух там были совсем не такие, как, например, в моторизованной дивизии «Великая Германия». К тому же румынские танкисты должны были воевать против Т-34 на безнадёжно устаревших к тому времени чешских танках. При этом 14-я немецкая танковая дивизия, которая участвовала в уличных боях в Сталинграде, понесла чрезвычайно тяжёлые потери в технике и в личном составе.

Но оставалась ещё 22-я танковая дивизия…

А с ней произошло вот что: «22-я танковая дивизия как резервное формирование не обеспечивалась горючим и простояла без движения так долго, что мыши соорудили себе норы внутри боевых машин. Зверьки перегрызли всю электропроводку, и танки, естественно, не могли быть немедленно отправлены в бой». - Так британский военный историк Энтони Бивор описал состояние 22-й танковой дивизии во время советского контрнаступления в книге «Сталинград». Вот и не получился у корпуса Гейма согласованный танковый удар.

Фактор места и времени

Продолжая наступать, 23 ноября Красная Армия захватила город Калач и замкнула кольцо окружения вокруг армии Паулюса. Не прошло и ста часов с начала наступления, а ситуация на Восточном фронте радикально изменилась. Обещание Сталина: «Будет и на нашей улице праздник», прозвучавшее в речи 7 ноября, было выполнено.

На успешность операции «Уран», вне всякого сомнения, повлияла неспособность немцев выявить приготовленные против неё резервы. И решение германского командования доверить фланги румынским войскам удачным никак не назовёшь. Сыграло свою роль и состояние корпуса Гейма.

Но прежде всего, успех операции «Уран» обеспечила стойкость советских войск, оборонявших войска в предшествующие месяцы, когда в бесконечных уличных боях была обескровлена 6-я армия. Свою роль сыграли и достижения советской оборонной промышленности, позволившие полноценно вооружать войска и обеспечивать поступление резервов, что и определило возможность перехода от обороны к наступлению.

После чего оставалось выбрать оптимальное время для контрнаступления и направление главного удара. Советское командование справилось с этой задачей безукоризненно.