Георгий Большаков: посредник между Кеннеди и Хрущёвым

Он не был послом по особым поручениям. Но выполнял поручения особой государственной важности. Эти поручения давали ему первые лица крупнейших государств мира: в США - генеральный прокурор Роберт Кеннеди и его брат президент страны Джон Кеннеди, в СССР - первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета министров Никита Хрущёв.

Более полутора лет, с мая 1961 года по декабрь 1962-го, он являлся своего рода «связным» между руководителями двух супердержав, осуществлял тайный канал связи. Особенно ответственной его роль оказалась в дни берлинского, а позднее и Карибского кризиса, когда мир стоял на пороге атомной войны. Имя этого человека Георгий Большаков.

В истории разведки не было ничего подобного. «Но при чём тут разведка?» - спросите вы. Дело в том, что Георгий Никитович Большаков был офицером военной разведки, работавшим под «крышей» общественно-политического журнала «Советский Союз», который издавался в США на английском языке. Его личность уникальна, как и всё, что он делал в те годы. Ни до, ни после него никому из наших разведчиков не удавалось даже приблизиться, а не то что регулярно встречаться, бывать приглашёнными в дом или загородную резиденцию, часами беседовать с первыми лицами США. И насколько мне известно, ни до, ни после Большакова Президиум ЦК КПСС Советского Союза не принимал персональные решения по «рядовым офицерам» военной разведки.

Перспектива встречи с братом президента заманчива, но «не» реальна

В Архиве президента РФ и ныне хранятся постановления Президиума ЦК, а также тексты устных посланий Никиты Хрущёва. Так вот что характерно: в постановлениях специально указываются личные задания (!) Большакову.

Однако как это всё случилось? Обычный советский офицер-разведчик под журналистской «крышей» и президент США, его брат - генеральный прокурор? Фантастика, да и только. Как они сошлись? Как вообще попал Большаков в высшее общество Америки, в круг избранных? Это по определению невозможно. Тем более тогда, в начале 1960-х, когда холодная война была в разгаре, а США считали СССР врагом номер один.

Но всё это было, было… Огромный, трудный путь к олимпу власти, знакомство с Робертом Кеннеди, завоёванное доверие, человеческие симпатии… На сближение с американцами, которые окружали семью Кеннеди, ушли годы. Годы упорной работы.

Так с Фрэнком Хоулменом, журналистом из «Нью-Йорк дейли Ньюс», Большаков познакомился ещё в далёком 1953 году, в свою первую командировку в США.

«Мы дружили семьями, - напишет впоследствии Георгий Никитович, - часто ходили друг к другу в гости и, естественно, обсуждали с ним самые острые проблемы во взаимоотношениях между нашими странами.

Фрэнк Хоулмен был близким другом пресс-секретаря Роберта Кеннеди Эда Гатмана и не скрывал, что самые интересные места наших с ним бесед он передаёт Эду и тот уже суммирует наиболее существенную информацию и сообщает её Роберту Кеннеди, который живо интересовался положением дел в американо-советских отношениях».

Однако встречаться и обсуждать международные проблемы с другом пресс-секретаря Кеннеди - одно, а вот выйти на самого брата президента США - это совсем другое. Тем более что Роберт Кеннеди никогда не питал любви ни к коммунистам, ни к Советскому Союзу.

Именно поэтому, когда однажды Фрэнк Хоулмен спросил Георгия Никитовича: «А не лучше ли тебе самому встретиться с Робертом Кеннеди?», тот не придал реплике американского друга особого значения. Потом Большаков признается, что «перспектива такой встречи казалась заманчивой, но не реальной».

Тем не менее, как офицер военной разведки, он обязан был доложить руководству даже такое мимолётное предложение Хоулмена. Услышав подобное, руководитель разведаппарата крайне удивился. Такое случилось впервые в его практике. В конце концов, есть же посол Советского Союза Меньшиков. А то ведь хлопот не оберёшься. Кто Роберт Кеннеди, а кто Большаков?

В общем, ситуация была крайне необычной, нестандартной, запутанной. И тогда резидент принимает самое простое решение - встречу Большакова с Кеннеди запретить. На кой ляд ему нужна эта головная боль? Хотят вести американцы переговоры, пусть обращаются в посольство. Это дело дипломатов.

Первая встреча - в День Победы

Нет сомнения, сам Кеннеди и его окружение знали дорогу в посольство. Однако на этот раз президенту США понадобилась другая связь, иной канал - не дипломатический. Как покажет время, Джон Кеннеди предугадал, что СССР и США могут попасть в полосу тяжёлых кризисов. И вот тогда нужен будет дополнительный канал связи, личный, неофициальный, доверительный.

Но Большаков был «рядовым разведки», хоть и с полковничьими погонами. Ему запретили встречу, и он (по официальной версии) позвонил Хоулмену и сообщил, что встретиться с Кеннеди не может. Во всяком случае, в документах, хранящихся в архиве ГРУ, датированных 30 апреля 1961 года, изложена именно эта версия.

Понимаю Георгия Никитовича. Не мог же он самолично положить голову на плаху и в отчёте написать, что ослушался приказа резидента. А ведь ослушался. Может быть, он единственный тогда осознавал, какие перспективы сулила эта встреча. В отличие от резидента, Большаков был обычным сотрудником разведаппарата, и его волновали, прежде всего, дело, польза для страны, а не опасения, как на это посмотрит посол, КГБ и, наконец, своё ГРУшное начальство в Москве.

Именно поэтому встреча состоялась. И состоялась она ни в какой-то другой день, а именно 9 мая (!), в день Великой Победы. Почему? Очень просто. Все праздновали, в посольстве оставался только дежурный. Судя по отчёту  Большакова, почти до 16 часов он находился в типографии, занимался журналом. В это время ему несколько раз звонил Хоулмен, но застать не мог. А когда дозвонился, то пригласил Большакова на ланч. Хоулмен заехал за ним, и они отправились в район Джоржтауна в маленький ресторанчик.

Был уже шестой час, когда Хоулмен неожиданно сообщил, что Большакова ждёт Роберт Кеннеди. Таким образом «Джорджи», как звали Георгия его американские друзья, попал в ловушку. Отказаться от встречи нельзя, сообщить резиденту невозможно. Пришлось соглашаться.

Хорошо придуманная, добротная легенда… для собственного начальства. Резидент остался недоволен. Несмотря на его строгие запреты, Георгий Никитович все-таки вляпался в эту историю. Руководитель разведаппарата прекрасно понимал: отчёт о четырёхчасовой встрече Роберта Кеннеди и Георгия Большакова не просто ляжет на стол начальнику ГРУ. Теперь даже начальник Генштаба и министр обороны - лишь промежуточные «станции», а конечный пункт назначения - Президиум ЦК, и лично товарищ Хрущёв. И никто не возьмётся угадать, какова будет реакция из Кремля.

Реакция стала известна через неделю. Президиум ЦК поручил Минобороны и МИД через Большакова передать Кеннеди, что если «правительство США отказалось на будущее от агрессивных действий и вмешательства во внутренние дела Кубы, то, безусловно, такое решение только приветствовалось бы Советским Союзом».

Подобное задание Президиума ЦК говорило о том, что Большакову дано добро на продолжение контактов с Кеннеди, и даже ставились конкретные задачи. Больше того, в постановлении указывалось: дать положительный ответ на предложение Кеннеди об установлении канала особой связи с американским руководством. Этот «неофициальный канал» осуществлять через Большакова.

Как развели танки у Бранденбургских ворот в Берлине

В деятельности Георгия Никитовича в качестве связного между руководителями двух сверхдержав следует выделить, пожалуй, три этапа. Первый - это работа в преддверии венской встречи Хрущёва и Кеннеди, в период берлинского и в, особенности, Карибского кризиса, когда советские ракеты были размещены на Кубе.

Итак, сегодня уже доподлинно известно, что в дни подготовки к встрече на высшем уровне в Вене Большаков виделся с Робертом Кеннеди и говорил с ним по телефону пять раз. Чего хотели добиться руководители США? Прежде всего, гарантий от советской стороны, что переговоры в Вене пройдут со знаком плюс, в духе взаимопонимания.

21 мая 1961 года Роберт Кеннеди привёз Большакова в свой загородный дом. Беседа между ними продолжалась два часа. Кеннеди не скрывал, что он излагает мнение президента США. Добавил: брат знает об их встрече и одобряет такой канал связи. В то же время попросил, чтобы при необходимости Георгий звонил ему из автомата и называл себя только двум сотрудникам - помощнику Кеннеди и его секретарю.

Ситуация была столь необычной, что один из руководителей Большакова в Москве оставил на донесении Георгия Никитовича такую запись: «Это беспрецедентный случай, когда член правительства США встречается с нашим работником, да ещё конспиративно».

За несколько дней до венской встречи контакты Большакова и Роберта Кеннеди стали особенно интенсивными. А перед самым отлётом президента США в Париж, где он хотел увидеться накануне Вены с президентом де Голлем, Роберт Кеннеди позвонил Георгию Никитовичу и попросил срочно приехать к нему в министерство. Оказывается, Джон Кеннеди вышел с предложением: его встречи с Никитой Хрущёвым желательно проводить один на один в присутствии единственного переводчика.

Информация быстро ушла в Москву, и уже через несколько часов Большаков сообщил о положительном решении руководителя СССР. Это известие обрадовало Роберта Кеннеди.

Однако всё получилось не так, как хотелось. Переговоры в Вене не сложились. Но неудачи на переговорах никоим образом не отразились на отношениях Роберта Кеннеди и Георгия Большакова.

«Как-то осенью 1961 года, - вспоминал позже Большаков, - уже после венской встречи в верхах, мне довелось посетить Белый дом с одной из советских делегаций. И вот тут ко мне вдруг подошёл президент Кеннеди и, взяв за локоть, повёл в правительственный зал.

- Джорджи, - сказал он, - я благодарен тебе за услуги, которые ты оказал накануне Вены. Они пришлись кстати - как для меня, так и для премьера Хрущёва. Я думаю, что в дальнейшем, если не будет возражений с вашей стороны, мы будет продолжать связываться через тебя с Хрущёвым.

Я ответил: «Это зависит от вас, господин президент», - и поблагодарил за комплимент. Он похлопал меня по плечу и улыбнулся: «Ну, до встречи!».

И такая встреча, правда, с Робертом Кеннеди, вскоре состоялась.

«В период наиболее серьёзного танкового противостояния у Бранденбургских ворот в Берлине, - рассказал мне военный разведчик капитан 1 ранга в отставке Виктор Любимов, хорошо знающий Георгия Никитовича по совместной службе, - Большаков дважды - 26 и 27 октября 1961 года, - встречался с Робертом Кеннеди, и передавал для президента США письменные и устные послания Хрущёва.

11 ноября Большаков и пресс-секретарь Белого дома Сэлинджер вынуждены были встречаться даже ночью.

Мягкое, положительное решение о признании границ в Берлине было достигнуто путём устной договорённости между двумя лидерами. В этом немалую роль сыграло искусство посредника Большакова и реалистическое отношение к берлинской проблеме команды Джона Кеннеди: его брата, Сорренсена, Банди, О. Брайена».

«Очень трудно. Куба лезет изнутри»

В конце января в США прилетел зять Хрущёва Алексей Аджубей. Он только что побывал на Кубе. Теперь его принимал Джон Кеннеди. В беседе участвовал и Георгий Большаков. Через два с небольшим месяца - новая встреча. На этот раз Аджубей возвращался из поездки по странам Латинской Америки. Президент вновь принял у себя Аджубея и Большакова с супругами. Разговор опять зашёл о Кубе. Именно тогда Джон Кеннеди сказал свои известные слова: «Это ведь в 90 милях от нашего берега. Очень трудно. Куба лезет изнутри».

В конце апреля Роберт Кеннеди дважды виделся с Большаковым, за три месяца - с мая по июль - ещё семь раз. А 3 июля брат президента США пригласил Джорджи в загородную резиденцию на воскресенье. Здесь между ними состоялся обстоятельный разговор. Кеннеди интересовало, есть ли в советском правительстве люди, выступающие за столкновение с США? Большаков ответил отрицательно.

В свою очередь, Георгий Никитович как бы переадресовал вопрос Кеннеди: «А есть ли такие люди в правительстве США?»

«В правительстве - нет, - ответил Роберт, - а в Пентагоне есть».

О подобном обмене мнениями Большаков доложил в Москву.

1 сентября 1962 года Георгий Большаков собирался убыть в отпуск на родину. 31 августа ему позвонил Роберт Кеннеди и пригласил на «прощальную беседу». Едва Большаков переступил порог кабинета министра юстиции США, как Кеннеди сообщил: их ждёт президент, он хочет передать Хрущёву послание. Они сели в служебный «линкольн» и поехали в Белый дом.

«Мы вошли в маленький кабинет секретаря президента госпожи Линкольн, - напишет в своих воспоминаниях Георгий Большаков. - Там нас встретил помощник начальника службы охраны, сказавший, что президент будет через несколько минут.

- Мы подождём его там, - сказал Роберт Кеннеди, распахнув дверь в Овальный кабинет. Через несколько минут бесшумно открылась боковая дверь, и, немного сутулясь, как бы стесняясь своего роста, вошёл президент.

- Здравствуй, Джорджи, - протягивая на ходу руку, сказал президент и пригласил сесть.

- Вот что, - сказал он, - я знаю, что ты едешь в Москву отдыхать. Это хорошо. Я попрошу тебя оказать мне услугу и передать премьеру Хрущёву следующее…»

И Джон Кеннеди объяснил: посол США в Москве Томпсон информировал, что Хрущёв обеспокоен облётами американских самолётов советских судов, следующих на Кубу. Он просил передать, что принял решение о прекращении этих облётов.

Далее президент США сказал, что ему представляется благоприятной перспектива улучшения американо-советских отношений.

«Нам в Москве нужно знать всё»

Как и намечалось, 1 сентября Георгий Никитович вылетел в Москву. Сразу по приезде домой он связался с помощником Хрущёва Владимиром Лебедевым.  Тот сказал, что Никита Хрущёв находится на отдыхе и  примет Большакова в Пицунде между 10 и 15 сентября.

Большаков в назначенное время прибыл в Пицунду. Хрущёв поприветствовал Георгия Никитовича и сказал, что пристально следит за его контактами с Робертом Кеннеди. Далее попросил: теперь без утайки, откровенно, не стесняясь, расскажите мне всё о президенте Кеннеди, его брате, окружении.

Три часа говорил Большаков. Хрущёв внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы. В заключение беседы Хрущёв напутствовал: «Когда вернётесь в Вашингтон, передайте президенту, что мы положительно оцениваем его шаги, направленные на уменьшение напряжённости и на нормализацию отношений между нашими странами.

Вы должны быть внимательны ко всему: тону, жестам, разговорам. Нам в Москве нужно знать всё, особенно сейчас…»

Глубокий смысл последней реплики Хрущёва «особенно сейчас» Большаков поймёт уже после возвращения в США. Однако не сразу.

4 октября, после приезда в Вашингтон, Большаков позвонил Кеннеди, сказал, что хотел бы встретиться. Однако Роберт отреагировал как-то странно, он долго молчал, потом, словно нехотя, согласился увидеться на следующий день. Георгий Никитович терялся в догадках - радушие и заинтересованность президента и Роберта перед его отъездом в Москву и какая-то холодность теперь. Что случилось за месяц его отсутствия в США?

Случилось то, о чём Большаков и подозревать не мог. На Кубу было поставлено оружие, бронетехника, войска, самолёты МиГ-21, Ил-28, но главное, ракеты средней дальности и ядерные боеголовки к ним. Нет, Георгий Никитович, конечно, знал, что мы везём на Кубу оружие, но только оборонительного характера. Так сказал ему сам Никита Хрущёв и просил это передать президенту США.

А когда при очередной встрече с Кеннеди Большаков поведал о разговоре в Пицунде с Хрущёвым, Роберт сделал лишь одно уточнение. Он попросил повторить то место из послания, где говорилось, что Советский Союз направляет на Кубу оружие только оборонительного характера. Большаков повторил. Так они и расстались, необычайно сухо и даже как-то холодно. Перед уходом Большакова Роберт Кеннеди уточнил: в ближайшие дни он будет очень занят. Если нужно, свяжешься с секретарём.

Через много лет, вспоминая ту встречу, Большаков скажет: «Ни он, ни я тогда не знали, что увидимся только через три трагические недели».

«Мир заглянул в бездну ядерной катастрофы»

Однако прежде чем наступили эти недели, Большакову позвонил журналист Чарлз Бартлетт. Это был человек, близкий к президенту. Он пригласил заехать к нему в национальный пресс-клуб. В кабинете Чарлз показал Георгию планшеты, на которых были размещены фотографии, сделанные с самолёта-разведчика. Подписи говорили о том, что это места строительства советских ракетных баз на Кубе.

Большаков стал рассматривать снимки. Съёмка производилась, судя по всему, практически каждый день, и на последних фотокарточках уже угадывались очертания ракетных установок.

- Что ты скажешь на это, Джорджи?

Что мог сказать Большаков? Он не был спецом по ракетной технике и никогда не видел подобных снимков. Так он и ответил Бартлетту.

- Я такой же специалист, как и ты! - вспылил Бартлетт. - Но Бобби просил показать тебе эти занимательные картинки.

Назавтра «картинки» были опубликованы в печати. На Совете Безопасности ООН представитель США Эдлай Стивенсон предъявил их в качестве доказательства ракетного присутствия СССР на Кубе.

Хроника Карибского кризиса

 22 октября президент Джон Кеннеди в обращении к нации объявил об установлении США блокады Кубы.

На следующий день Советский Союз выступил с заявлением, в котором блокада Кубы, задержание и осмотр судов были названы «беспрецедентными и агрессивными действиями». Москва предупреждала, что подобные действия могут привести к термоядерной войне, и если агрессор начнёт её, то Советский Союз нанесёт самый мощный ответный удар.

25 октября на радио передали условный сигнал атомной тревоги.

26 октября президент США приказал приступить к разработке операции по высадке американских войск с целью установления «гражданской власти» на Кубе. Однако Джон Кеннеди не дал команду, он ждал ответа Никиты Хрущёва.

Советское правительство предложило вывести с Кубы наше оружие в обмен на невмешательство в дела Кубы и сохранение суверенитета этой страны.

27 октября над Кубой сбит американский самолёт-разведчик. Американские генералы предложили нанести удар по Кубе.

Напряжение нарастало. Роберт Кеннеди встретился с послом СССР Анатолием Добрыниным и передал, что кризис обостряется, на президента США оказывается сильное давление. Может начаться война.

В тот же день Роберт Кеннеди позвонил Большакову и подъехал к его дому. Они говорили прямо в машине Кеннеди. Роберт повторил сказанное Добрынину и добавил, что президенту США «почти невозможно будет сдержать военных в ближайшие сутки, если не поступит позитивного ответа из Москвы…»

Слова Кеннеди были срочно переданы в столицу СССР.

28 октября ранним утром Большакову позвонил Бартлетт. Он сообщил, что московское радио открытым текстом передаёт послание Советского правительства президенту США Кеннеди о решении проблемы кубинского кризиса. «Фактически, к исходу этих тринадцати дней, - скажет потом Георгий Большаков, - мир заглянул в бездну ядерной катастрофы».

Правда, понадобилось ещё три недели, чтобы поставить точку в крайне взрывоопасном кризисе. В эти дни между СССР и США шли тяжёлые переговоры о выводе с Кубы наших самолётов Ил-28.

19 ноября на встрече с Большаковым Роберт Кеннеди отметил, что «обстановка вокруг Кубы вновь значительно обострилась из-за того, что Кастро отдал приказ сбивать американские самолёты». Брат президента предложил скорее решить вопрос о выводе Ил-28 с Кубы.

В тот же день Большаков отправил телеграмму в Центр, в которой доложил о разговоре с Кеннеди и его настоятельных пожеланиях. Ответ из Москвы в Вашингтоне ждали до 20 ноября. На этот день была назначена пресс-конференция президента США Джона Кеннеди.

Хрущёв согласился. И пресс-конференцию руководителя США Большаков и Роберт Кеннеди уже смотрели вместе в кабинете министра юстиции. Роберт Кеннеди с удовлетворением говорил:

- Ну что, Джорджи, теперь всё кончено. Теперь нам нужно поскорее забыть всё происшедшее в эти тринадцать дней и начать, как предлагает президент, с чистого листа, не озираясь на прошлое… Выиграли мы оба. Выиграл весь мир.

Откровенно говоря, он не против был начать всё «с чистого листа». Однако, как показала жизнь, сделать это не удалось.

В декабре 1962 года полковника Большакова отозвали в Москву. Чарльз Бартлетт устроил в его честь прощальный приём. Там Георгий Никитович произнёс короткую, шуточную речь. 

«Мы пошли навстречу Соединённым Штатам и сделали довольно много уступок, - сказал Большаков. - Вы потребовали от нас вывести ракеты - мы их вывели. Вы потребовали от нас вывести бомбардировщики - мы это сделали. Вы, наконец, потребовали отозвать Большакова - меня отзывают. Но учтите - больше вам уступок не будет».

Присутствующие на приёме оценили изящную шутку Георгия Большакова. В журналистских кругах она была признана лучшей шуткой года.