Чесменский бой: «Вам славу вечную я смело обещаю…»
О виктории адмирал Григорий Спиридов доложил президенту Адмиралтейств-коллегии графу Ивану Чернышову штилем торжественным, но славная победа та стоила слов возвышенных: «Слава Господу Богу и честь Всероссийскому флоту. Неприятельский военный турецкий флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили, и оставили на том месте престрашное позорище, а сами стали быть во всём Архипелаге нашей Всемилостивейшей Государыни господствующи!»
Память о том блестящем боевом деле жива и поныне. Будто бы три белых полосы на отложном синем воротнике форменной одежды матросов и старшин Военно-Морского флота России символизируют великие победы наших военных моряков. Одна - Гангутское сражение, вторая - Синопское, третья - разгром флота противника в Чесменской бухте.
Экспедиция особого риска
Русский флот, заложенный, вооружённый и обученный Петром Великим в последующие царствования постепенно пришёл в упадок и ничтожество. А надвигалась война - большая, тяжёлая, многолетняя. Екатерина II, которую ещё не величали Великой, готовила Россию к стремительному рывку на юг. К войне с «северными гяурами» готовилась и Османская империя. Обе стороны настойчиво подзуживали к драке австрийцы, французы и, куда же без них, британцы. Вену, Париж и Лондон тревожило усиление России после Семилетней войны, а под властью турецких султанов была одна из самых могущественных тогда империй мира, державшая в кулаке огромные европейские, ближневосточные и африканские территории. Поэтому в Европе рассудили прагматично: пока будет идти большая война на востоке, на западе можно спать спокойно.
25 октября 1768 года турецкий султан Мустафа ΙΙΙ объявил войну России. Поводом послужил рейд казаков на пограничные турецкие города Балта и Дубоссары. Императрица Екатерина ΙΙ попыталась уладить конфликт мирным путём, пообещав приструнить своё недисциплинированное иррегулярное войско и вернуть туркам «зипуны», награбленные лихими казачками в набеге. Но султан уже двинул свои войска. Первая и вторая русские армии, объединённые под общим командованием фельдмаршала Петра Румянцева, пошли на юг Украины - им навстречу.
На суше русский штык схлестнулся с янычарским ятаганом в сражениях при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле, а на море полностью и безраздельно господствовал турецкий флот. В России решили отправить в Средиземное и Чёрное моря несколько эскадр из Балтийского моря.
В 1769-м из Кронштадта вышли две эскадры - адмирала Григория Спиридова и контр-адмирала Джона Эльфинстона. Главнокомандующим морскими и сухопутными силами на Средиземном море Екатерина ΙΙ назначила Алексея Орлова. Один из самых активных участников государственного переворота, приведшего её к власти, он был человеком, ни перед чем не останавливающимся. Умный, сильный, хитрый, напористый Алексей Григорьевич не боялся рисковать, а экспедиция русского флота «за тридевять морей» была рискованной чрезвычайно.
«А он, мятежный, просит бури…»
Перед началом войны с турками императрица Екатерина ΙΙ не без гордости отмечала: «У меня в отменном попечении ныне флот, и я истинно его так употреблю, если Бог велит, как он ещё не был». Действительно, корабельный состав был значительно пополнен и перевооружён. Но, увы, по пути из Балтики в Средиземное море, корабли в обеих русских эскадрах выходили из строя, садились на мели, матросов сотнями косили болезни, и пришлось даже нанимать членов команд в Дании и Англии. Всё же дошли.
21 апреля 1770 года русские моряки заняли крепость Наварин. Это было крупным успехом, но скоро Орлов получил известие, что к Наваринской бухте на всех парусах спешит весь огромный турецкий флот. Адмирал Григорий Спиридов и капитан 1 ранга Сэмюэль Грейг посоветовали не ждать врага у берега, а дать ему бой в море. Алексей Орлов прислушался к мнению опытных флотоводцев и написал Екатерине ΙΙ о принятом решении: «Лучшее из всего, что можно будет сделать… нападения морскою силою». Взорвав Наваринскую крепость, во второй половине мая русская эскадра вышла в открытое море - искать противника.
Не всё решает количество пушек
В донесении Екатерине о Чесме граф Орлов честно написал, что, увидев 5 июля перед собой в Хиосском проливе Эгейского моря гигантский турецкий флот, он «ужаснулся, но на бой решился». Турки были настроены не менее решительно. Командовавший морской армадой Гассан-бей - в прошлом отчаянный алжирский пират, ставший имперским адмиралом - был намерен «сцепиться и вместе с русскими взлететь на воздух».
Под началом Орлова и его адмиралов было 9 линейных кораблей, 3 фрегата, один бомбардирский корабль, 17 судов и транспортов. Огневую мощь составляли 740 орудий. Турецкий флот насчитывал 16 линейных кораблей, 6 фрегатов и почти 50 вспомогательных судов. Корабельных пушек у турок было 1.430. Ещё и на берегу у них располагался укреплённый лагерь, откуда предпочёл в комфортной обстановке наблюдать за ожидаемым разгромом «неверных» командующий флотом всей Османской империи Хусамеддин-паша.
Вражеский флот имел двойное превосходство в силах по всем параметрам, но в атаку пошли русские. План нападения предложил адмирал Спиридов: пользуясь наветренным положением, линейные корабли, построенные в строй кильватера, должны были под прямым углом подойти к противнику и нанести удар по авангарду и части центра первой линии. После её прорыва удар предназначался по кораблям второй линии. Риск был огромен: сближаясь с противником, русские корабли подставляли борта продольному огню артиллерии турецких кораблей. Но Спиридов построил расчёт на быстроте сближения и чёткости взаимодействия экипажей, получивших знатную морскую выучку при длительном переходе.
Для ускорения выхода на дистанцию артиллерийского залпа и развёртывания для атаки, русские корабли утром 5 июля вошли в Хиосский пролив в сомкнутом строю. У турок не выдержали нервы, их канониры открыли огонь с предельных дистанций. Первые ядра начали рвать такелаж, но адмирал Спиридов, державший свой флаг на линейном корабле «Евстафий», хладнокровно действовал по принятому плану и отдал приказ атаковать «Бурдж-у-Зафер» - 90-пушечный флагманский корабль врага (по другим источникам флагманом был «Реал-Мустафа»).
На абордаж!
Бушприт «Евстафия» воткнулся в борт «Бурдж-у-Зафера» и абордажные команды бросились на турецкий корабль. Боевой порыв русских был страшен. Один из матросов пробился через толпу неприятелей и сорвал висящий на корме вражеский флаг, но тут же турецкая сабля отрубила храбрецу руку. Он поднял знамя левой рукой, увы, и она была ранена. Тогда матрос вцепился в конец флага зубами, но был проколот пикой насквозь. Однако и мёртвый герой не уступил врагу: сброшенный с борта флагманского корабля бездыханным, он возвратился на палубу «Евстафия» с захваченным в бою трофеем…
Турки не выдержали натиска. Адмирал Гассан-бей бросился за борт первым, за ним последовала вся команда. Когда абордажная команда уже готовила захваченный корабль к отводу за боевой строй русской эскадры, из-под его палубы вдруг вырвался столб пламени. Огонь с горящего «Бурдж-у-Зафера» моментально перебросился на «Евстафий». В скором времени раздался оглушительный взрыв: взорвалась крюйт-камера. Горящие обломки с двух пылающих и медленно погружающихся в воду флагманов засыпали турецкие корабли, и вся османская эскадра, спешно обрубив якорные канаты, беспорядочно отступила в Чесменскую бухту.
Атака на «пороховых бочках»
Что делать с прижатыми к берегу турками, решал военный совет, созванный Алексеем Орловым. Спиридов, Грейг, Эльфинстон и другие морские офицеры держались одного мнения: сжечь дотла! Так и порешили. Под началом младшего флагмана Сэмюэля Грейга четыре линейных корабля, два фрегата и бомбардирский корабль «Гром», став в линию на входе в Чесменскую бухту, начали непрерывно метать брандскугели в турецкие корабли, один из которых вскоре взорвался и ушёл на дно. Но основной удар по флоту противника был нанесён в ночь с 6 на 7 июля 1770 года.
В бухту вошли четыре брандера, которыми были назначены небольшие греческие торговые суда. В ту эпоху деревянные корабли с пеньковыми канатами и матерчатыми парусами быстро горели факелами, надо было только поднести к ним «спички». Таковыми служили брандеры - малые суденышки, которые под завязку нагружались бочками со смолой или нефтью, к ним также щедро добавлялись пороховые заряды. Брандеры подплывали к судам вражеского флота под прикрытием тумана или ночной темноты. Экипажи прицепляли их к бортам крючьями, после чего зажигали «огнепроводные трубки». Главное было самим успеть сесть в шлюпку и отойти на безопасное расстояние. В команды брандеров отбирали только самых отчаянных моряков: им в буквальном смысле приходилось идти в атаку на пороховой бочке!
Два русских брандера были обнаружены турками и расстреляны на подходе, матросы погибли. Третий по ошибке сцепился с уже горевшим судном. Но четвёртый брандер компенсировал все эти неудачи с лихвой.
Под огнём противника лейтенант Дмитрий Ильин хладнокровно подвёл свою «плавучую мину» к 84-пушечному турецкому кораблю. Команда споро зацепила судно крючьями к неприятельскому борту и быстро покинула брандер. Вскоре мощный взрыв на турецком корабле осветил всю бухту. Множество горящих обломков разлетелись на сотни метров: запылала вся эскадра.
Такой катастрофы на море османы ещё не переживали. К утру было сожжено 15 турецких линейных кораблей, 6 фрегатов и свыше 40 вспомогательных судов. В огне и воде погибли около 11.000 турецких моряков. Русский флот потерь в кораблях не имел, погибли 11 человек.
Участник событий писал: «Вода, смешанная с кровью и золою, получила прескверный вид. Трупы людей обгорелые плавали по волнам, и так ими порт наполнился, что с трудом можно было в шлюпках разъезжать». Но пришлось: по русской эскадре был отдан приказ спустить шлюпки на воду. Израненных, обожжённых, перепуганных вражеских матросов русские не добивали - спасали!
Цитата
«Европа вся дивится великому нашему подвигу и с любопытством обращает теперь на вас, исполнителя оного, свои взоры; безпристрастные все радуются успехам нашим и желают оным распространения и прочности; напротив того, державы, славе и возвышению империи нашей завиствующие, и на нас за то злобствующие, раздражаясь от часу более в неистовой своей ненависти, усугубляют, вопреки, коварства и ухищрения свои».
Из письма Екатерины II графу Алексею Орлову, август 1770 года.
«Был»
В честь виктории в Чесменском морском сражении Екатериной ΙΙ была учреждена серебряная медаль. Лаконичная надпись на награде участникам морского сражения сообщала о судьбе турецкого флота: «Был».
После уничтожения основных сил турецкого флота при Чесме русский флот завоевал стратегическое господство на театре боевых действий и получил возможность выполнять задачи по блокаде Дарданелл и пресечению морских коммуникаций противника.
21 июля 1774 года в деревне Кучук-Кайнарджи неподалёку от города Силистрия между Россией и Турцией был заключён мирный договор, по которому Османская империя уступала Российской империи Азов, Керчь, Еникале и часть побережья между Днепром и Бугом с крепостью Кинбурн. Крым и Кубань признавались независимыми от Турции. На Чёрном море устанавливалась свобода торгового мореплавания для русских судов.
После заключения мира основные силы русского флота покинули Средиземное море, со славой вернувшись в свои воды. Победы русских моряков при Хиосе и Чесме, блокада Дарданелл способствовали успешным боевым действиям главных сил русской армии на суше.
Достопамятный день
В июле 2012 года президент Российской Федерации Владимир Путин утвердил поправки в закон «О днях воинской славы и памятных датах России», одна из которых дополнила перечень достопамятных дней датой 7 июля - Днём победы русского флота над турецким флотом в Чесменском сражении.
Классика
…Открылось кровию волнующеся море,
Которое их флот поглотит с ними вскоре.
Полусожжённые срацины в понт падут
И собственную кровь с водой смешённу пьют.
Кипящая вода огня не потушает,
Свирепый огнь в судах воды не осушает;
Висящих в воздухе на мачтах смерть сечёт,
За ними по воде, по кораблям течёт.
Нигде убежища срацины не находят;
Напрасно очеса на небеса возводят,
Покрыты тучами гремящими они,
Везде свирепствуют земля, вода, огни;
В отчаяньи клянут султанское веленье,
Подвигшее их флот к Чесме на потопленье…
…Доколе гордая луна на небе блещет,
Взглянув на русский флот, на Чесму, затрепещет;
Доколе будет понт в брегах своих шуметь,
Чесмесский станут бой морские нимфы петь;
И слава россиян, гремящая в Морее,
Чем доле свет стоит, промчится тем громчее.
Михаил Херасков, «Чесмесский бой», 1771 год.