Реставрация правды: сегодня поляки «воюют» с нашими памятниками, вчера стреляли в спины красноармейцам

Со сталинского плеча

Военная спецоперация на Украине сопровождается омерзительным вандализмом в отношении памятников на могилах красноармейцев, которые погибли, освобождая Европу. Такова примета времени... И больше всего подобных выходок в Польше.

Вот одно из последних сообщений: «Несколько дней назад в Свиднице мемориальное военное кладбище, где покоятся останки 500 красноармейцев, освобождавших Польшу от фашистских захватчиков, подверглось нападению. Неизвестные нарисовали поверх пятиконечных звёзд на постаментах двух советских орудий, установленных при входе, нацистские знаки в виде молний SS. Также вандалы привязали к пушкам ленточки цвета украинского флага».

Тут надо кое-что уточнить. Красноармейцы, лежащие на этом кладбище, погибали, штурмуя немецкий город Швейдниц. В первую очередь благодаря им после войны он стал польским городом Свидница.

Ставшая национальной польской традицией война с павшими бойцами Красной Армии началась не вчера и приобрела почти что индустриальный формат. Иногда советские памятники всё ещё разрушают или оскверняют по привычке - то есть неофициально и без команды, но в последнее время чаще это происходит по решению властей. Например, памятник генералу Ивану Черняховскому, в польском городе Пененжно, демонтировали на вполне законных основаниях.

Наверное, Иван Данилович, случись такая экзистенциальная возможность, был бы чрезвычайно удивлён, услышав о существовании такого города на белом свете. Не мог знать смертельно раненный под немецким городом Мельзак командующий войсками 3-го Белорусского фронта, что Сталин решит значительную часть Восточной Германии в буквальном смысле подарить полякам, и город Мельзак станет польским городом Пененжно.

А было это так. На Потсдамской конференции (17 июля - 2 августа 1945 года) советская делегация внесла на утверждение конференции проект соглашения об установлении западной границы Польши по линии, идущей от Балтийского моря через Свинемюнде до Одера, включая Штеттин в состав Польши, далее вверх по течению Одера до устья Нейсе и отсюда по реке Западная Нейсе до чехословацкой границы, и сумела добиться согласия американской и английской стороны в непростой дипломатической борьбе. Проще говоря, союзники были против такого «расклада», но вынуждены были уступить под давлением сталинского авторитета.

Не исключено, что англосаксы лучше Сталина знали поляков, которые, вместо благодарности, тут же заявили, что им, дескать, «недодали», что репараций, по их мнению, было получено мало. Через несколько лет экс-министр иностранных дел Польши Яцек Чапутович заявил: «Ущерб, нанесённый Польше и полякам, не был устранён теми, кто его нанёс. Поляки сами, своими усилиями и трудом восстановили разрушенную столицу. Этот факт является яркой иллюстрацией более глобальной проблемы, которая не позволяет полякам признать вопрос репараций закрытым».

Вот как! Наверное, советские строители, работавшие в Варшаве, когда их страна всё ещё лежала в руинах, могли бы рассказать пану бывшему министру, сколько советского цемента и кирпича там было использовано...

Освенцим по-польски

Но так называемый польский вопрос (на самом деле таких вопросов по любому «удобному» поводу не перечесть) не ограничивается только прирезанными Польше квадратными километрами. Важнейшим инструментом строительства польской государственности во второй половине сороковых годов прошлого столетия стали депортации по национальному признаку.

Почему-то сегодня стали забывать, что восточная часть Польши - это зона массовой депортации в 1947 году украинцев и русинов (речь идёт об операции «Висла», результатом которой стало принудительное переселение украинцев и русинов, которые проживали на землях Надсянья, Лемковщины, Холмщины и Подляшья, в западные регионы Польши - то есть бывшие немецкие земли, подаренные Сталиным, или на территорию советской Украины). 

Поводом для начала «Вислы» послужило убийство заместителя министра обороны ПНР генерала Кароля Сверчевского боевиками из Украинской Повстанческой Армии (организация запрещённая в РФ), которые весьма активно действовали на территории Польши - убивали военных, представителей власти, не щадили и местное население. При этом антибандеровские операции польских силовиков зачастую превращались в откровенное сведение счётов с мирными украинцами.

Военно-административная акция «Висла» по выселению украинского населения из юго-восточных регионов послевоенной Польши в северные и западные области началась в 4 часа утра 28 апреля 1947 года. Подразделения Войска Польского (в составе шести пехотных дивизий), отряды сотрудников МВД и местной администрации окружили сёла с украинским населением (среди потерпевших были и поляки из смешанных семей) и дали на сборы несколько часов. На новых местах обитания (преимущественно в деревнях) украинцы были расселены таким образом, чтобы их количество нигде не превышало 10% польского населения. Действовал строжайший запрет на смену места пребывания и на возвращение домой.

По свидетельствам очевидцев, число погибших во время проведения операции превысило 30 тысяч человек. Тех, кто пытался не подчиниться или скрыться, просто убивали. Остальных железнодорожным транспортом доставили в транзитные пункты, расположенные в Люблине и в Освенциме.

Вот и Освенцим снова пригодился!..

Чужие города

А на подаренной Польше германской территории шла депортация немецкого населения. Пехотный офицер Владимир Семёнович Туров, который после тяжёлого ранения служил в советской военной комендатуре города Гинденбург, вспоминал, что с дисциплинированным немецким населением проблем не было. Проблемы начались, когда в Гинденбурге, переименованном в город Забже, появились новые хозяева - поляки:

«Эта территория отходила Польше, и все немцы должны были уехать за Одер. Вот тут началось… Вопросами депортации полностью руководили поляки, и они сделали всё возможное, чтобы процесс отъезда с родной земли оказался для немцев долгим и крайне мучительным. Независимо от статуса и состояний, все немцы обязаны были покинуть свои дома, оставить почти всё имущество. Поэтому к нам в комендатуру очень часто стали обращаться немцы с просьбой помочь остаться или уйти в советскую зону оккупации… Но, к сожалению, у нас тогда уже не было никакой возможности помочь этим людям».

Надо отметить, что стремлением сделать отъезд для немцев «долгим и мучительным» отличались и чехи, ныне тоже страстные борцы с советскими памятниками. Например судетских немцев на историческую родину в Германию чехи депортировали раздетыми догола - всех без исключения. Чтобы хоть как-то соблюсти приличие, советские комендатуры выдавали изгнанникам, чья одежда осталась на чешской стороне, мешки с прорезанной для головы дыркой. Но в советской историографии такие факты под запретом, чтобы не навредить имиджу соратников по Варшавскому Договору.

А вот ещё воспоминания о чехах, которые до мая 1945 года, пока не пришла Красная Армия, усердно трудились на Третий рейх, санинструктора Надежды Павловны Тимофте (Осуховской):

«Они местным немцам на голове выстригли дорожки, чтобы их все сразу отличали. В магазинах их обслуживали в промежуток всего в час. Выводили их на разные работы. И однажды я лично видела, как в телегу вместо лошадей впрягли немцев, а чех ими погонял».

Теперь же потомки любителей ездить на побеждённых немцах предпочитают вместе с поляками осквернять могилы красноармейцев…

Угощение для освободителей

Но вернёмся в Гинденбург, ставший польским Забже, куда хлынули польские переселенцы и тут же начали открывать магазины и кафе. Советское руководство шло им навстречу. Владимиру Турову запомнился такой случай: «Там работала отличная 4-этажная мельница с автоматизированным управлением, и наше командование решило демонтировать с неё оборудование и отправить в счёт репараций в Россию. Но поляки пожаловались на самый верх, и наш комендант получил письмо от самого Сталина. Мол, мельницу не демонтировать, оставить полякам».

Вскоре поляки нашли способ «отблагодарить» Красную Армию: «Один наш майор из сапёрной части, - вспоминал Туров, - решил полакомиться и чуть не умер. Стали разбираться, и в мороженом обнаружили битое стекло».

И такого «битого стекла» в наших отношениях с поляками, к сожалению, хватает. Вот мы привычно повторяем, что при освобождении Польши погибли около 600 тысяч советских воинов. При этом не принято уточнять - сколько из этих тысяч убили немцы, а сколько поляки?

«Дружба» с подтекстом

Вот что писал об отрядах Армии Крайовой бывший советский партизан Леонид Окунь, воевавший на территории Западной Белоруссии:

«Это были звери. Долгое время они сохраняли определённый нейтралитет по отношению к советским партизанам, но в 1943 году очень много партизан погибло от рук этих «аковцев», и с ними началась война. Польские отряды АК были объявлены вне закона. У нас к этим полякам - легионерам из группы поручика Нуркевича, известного палача, - из нашего отряда как-то попали в плен двенадцать человек. Поляки долго мучили пленных, а потом расстреляли там же в лесу».

Свой счёт к польским «братьям по оружию» у Бориса Рапопорта, в годы войны летавшего штурманом на «По-2»: «Летом 1944 года боевики польской Армии Крайовой вырезали в городе Минске-Мазовецком наш госпиталь, убив 200 раненых и весь персонал. После нападения поляки укрылись в лесу, и войска по охране тыла фронта не могли их «выкурить» оттуда. Вот нас и привлекли к войсковой операции - бомбить этот злополучный лес».

Впрочем, особое отношение к освободителям (сейчас это слово в Польше берут в кавычки, но разве без Красной Армии они смогли бы справиться с немцами?) было не только у «аковцев», но и у вполне мирных польских граждан - у обывателей. Вот, например, свидетельство бывшего фронтового шофёра Владимира Долматова:

«Как-то поехал я за пленными, и поляки направили меня по заминированной дороге. Бежит навстречу сапёр, машет миноискателем и матом меня кроет. Я останавливаюсь:

- Ты куда едешь! Там же знак висит, что дорога заминирована!

- Нет там знака.

- Давай разворачивайся.

Я стою на обочине, а за кюветом - этот минёр. Я беру ещё правее и попадаю прямо на мину. Взрыв. От этого минёра ничего не осталось, а мы все контуженые. Наше счастье, что машина ехала медленно, и мина взорвалась под двигателем».

И сколько же было таких случаев… Понятно, что в советскую эпоху пытаться подсчитать потери Красной Армии при освобождении Польши от антисоветского террора было крайне сложно, поскольку это могло быть расценено как подрыв основ «социалистического содружества». Но в наши дни тема польско-советской «дружбы» доступна для исследователей. И это абсолютно правильно, потому что объективная информация о так называемых друзьях не менее важна, чем исчерпывающие сведения о противнике.

Особенно о «друзьях» не слишком искренних, которые добра не помнят и в удобный момент могут ударить в спину - как, например, бывшие польские «товарищи». Только реставрация правды убережёт от ошибок в будущем.