История обменов: фактор Медведчука

В связи с предложением Зеленского обменять задержанного СБУ народного депутата Украины Виктора Медведчука на всех взятых в Мариуполе в плен украинских военных, а также на тех, кто пока не сдался, заодно и на каких-то не названых гражданских, возможность или невозможность, равно как и желательность или нежелательность обмена Медведчука в принципе (хотя бы даже не на три тысячи украинских военных, а на двух британских наёмников) начала активно и широко обсуждаться в российском обществе.

Некоторые люди заявляют, что Россия в принципе не может обменять Медведчука, поскольку он гражданин Украины, а менять граждан одного и того же государства - абсурд. Мол, когда раньше производились обмены украинцев на украинцев, то меняли ДНР/ЛНР, а не Россия.

Это ошибочное мнение.

Во-первых, если надо, в политике возможно всё.

Во-вторых, никто не мешает и сейчас формально менять в ДНР/ЛНР (они пока никуда не исчезли и очевидно, что до конца военных действий вопрос об их приёме в состав России вряд ли будет поднят).

В-третьих, и раньше спокойно меняли граждан одного и того же государства, например если они работали на противостоящие разведки.

Так что проблема не в том, можно ли менять Медведчука, а нужно ли это делать? И она не так проста, как может показаться.

Обмен Медведчука по версии Зеленского

Сегодня на столе три предложения.

Два от Зеленского:

• обменять Медведчука на несколько тысяч украинских военнослужащих и
• обменять на те же несколько тысяч украинских военнослужащих Медведчука и ещё пятьсот человек российских военнопленных.

Одно поступило от британских наёмников, и его считают завуалированным контрпредложением России: обменять Медведчука на двух пленных британских наёмников.

Последнее выглядит рабочим, но только на первый взгляд. Дело в том, что Медведчук - личность крайне непопулярная не только на Украине, но и в России. Статус «кума Путина» и мультимиллионера ему в данном случае только вредит. Если он будет эксклюзивно обменян, пусть даже на самых выгодных условиях, большая часть россиян останется недовольна.

Получится, что если ты человек богатый, да ещё и близкий свойственник российского президента, то тебя вытащат из любой передряги. Тем же, кому в этом отношении повезло меньше, придётся сидеть в украинских застенках до морковкина заговенья.

Против Медведчука играет и то, что все эти годы он пытался сохраниться в украинской политике, именно как украинский политик. Он не только ситуативно негативно высказывался о восставшем Донбассе (это ещё можно было бы списать на традиционную готовность большинства политиков говорить одно, думать другое, а делать третье). Но против Медведчука говорят и его дела. Будучи по своим взглядам умеренным украинским националистом (о чём в своё время даже Путин говорил) и «евроинтегратором», он пытался в своей политической деятельности оседлать пророссийский электорат. В результате именно Медведчук и его СДПУ(о) положили начало выхолащиванию русской идеи из украинской политики, начали политическую украинизацию Юго-Востока (когда пророссийский электорат вынужден был голосовать за проевропейские партии). Закончили этот процесс уже Янукович и Партия регионов, выигравшие у Медведчука борьбу за пророссийский электорат. Но начало было положено им.

Понятно, что с такой репутацией большая часть патриотического лагеря России, мягко говоря, сомневается в целесообразности напрягаться ради Медведчука. Ну а остатки российских либералов, так же, как и украинские власти, видят в Медведчуке «руку Кремля».

То есть в России, как и на Украине, могут быть отдельные люди, симпатизирующие Медведчуку, но ни одна социальная группа, ни одно политическое течение не стремятся иметь с ним что-либо общее.

Российская власть сталкивается с ситуацией, когда издержки от обмена Медведчука достаточно велики. Причём в перспективе, если он вновь попытается вернуться в политику, они могут вырасти, так как многие будут видеть в нём конкурента и никто союзника. Бонусов же никаких, кроме того, что жене вернут мужа, а детям отца.

Российской власти не до гонимых соотечественников. А зря!

Значит ли это, что вопрос спасения Медведчука вообще не должен рассматриваться? Нет, не значит. Только рассматривать его надо в ином контексте.

У отлаженной российской бюрократической системы есть один существенный недостаток. В ней практически абсолютно выхолощена инициатива. Не то чтобы чиновникам запрещали поднимать вопросы, не относящиеся непосредственно к их компетенции. Но подобная инициатива, как правило, вызывает подозрение: а нет ли здесь скрытого коррупционного интереса? Естественно, люди пытаются избежать подозрений и не слишком охотно вносят начальству предложения по решению острых вопросов, выходящих за пределы ответственности их ведомства. В результате возникают «серые зоны», в рамках которых вновь возникшая проблема, задевающая интересы тысяч людей, годами не решается, поскольку руководство не осведомлено о её существовании.

В частности, Россия годами и даже десятилетиями мирится с тем, что русские на сопредельных территориях, выступающие в поддержку российской политики, подвергаются преследованиям. Понятно, что Москва не может (или, по крайней мере, не могла до последнего времени) запретить соседям сажать русских активистов в тюрьмы в соответствии с принятыми после распада СССР законами. Но российская власть все постсоветские годы не заботилась даже о том, чтобы вытащить их хотя бы из тюрем.

Запад свою пятую колонну защищал, самые мелкие государства СНГ пытались выцарапывать на родину даже тех своих граждан, которые получили сроки по вполне уголовным, а не политическим статьям. На этом фоне пророссийская оппозиция всегда была в проигрышном положении.

Сугубую осторожность России в прошлом можно понять, поскольку все соседи относились к ней с подозрением, ждали, что Москва вот-вот начнёт силой восстанавливать СССР. При этом реальных сил и возможностей для конфронтации со всем постсоветским пространством Россия не имела. Но после Крыма и поддержки, оказанной ДНР/ЛНР, эта осторожность стала всё серьёзнее играть против России. В то время как Украина регулярно устраивала истерики, вытаскивая из российских тюрем реальных маргиналов и уголовников, вроде Сенцова, Россия спокойно мирилась с неоднократными случаями исключения из обмена одного или нескольких уже согласованных политзаключённых в последний момент.

После начала спецоперации проблема усугубилась. Украина начала методичную зачистку всего оставшегося на свободе пророссийского актива. С начала марта по сегодняшний день тысячи людей были брошены в тюрьмы или пропали без вести. Ещё тысячи ощущают постоянную угрозу, они могут быть задержаны или убиты в любой момент.

Эти люди нужны России.

Именно с их помощью только и можно провести настоящую денацификацию Украины. Иначе местные чиновники быстро перекрасятся, и денацификацию будут проводить нацисты и их пособники. В результате лет через десять-двадцать будем удивляться откуда появилось новое поколение юных бандеровцев. Искренне убеждённых пророссийских активистов после восьми лет террора и тридцати лет русофобской пропаганды на Украине осталось не так много, чтобы ими разбрасываться. Их надо доставать из лап нацистского режима. Это не благотворительность, это наш жизненный интерес.

Медведчук может сыграть и положительную роль

И вот здесь фактор Медведчука может сыграть положительную роль. Пытаясь сыграть на религиозных чувствах Путина, Зеленский предложил поменять не осуждённого украинского гражданина, депутата парламента, на украинских военнопленных. Таким образом он создал прецедент. Если можно одного, то можно всех. Кремль не комментировал аресты Джангирова, Волги и многих прочих политиков и активистов. Арест Медведчука Кремль комментирует, то есть проблема уже известна.

Осталось только полностью проникнуться её масштабностью, понять, что спасти Медведчука можно, только спасая остальных. Если его обменяют вместе с тысячами других узников украинского режима, да ещё и не самого первого, то какие могут быть вопросы - меняют всех, меняют и Медведчука.

Кстати опыт договорённости об обмене всех на всех у нас уже есть в рамках Минских соглашений. Эта договорённость реализовывалась плохо и с перебоями, но это был единственный пункт Минска, который хоть как-то работал. С учётом негативного опыта новые договорённости можно сделать более эффективными.

Говорят, что нельзя менять украинских солдат на гражданских (солдаты, мол, опять будут отправлены на фронт), а наших военных в плену значительно меньше. Но, во-первых, у наших военнопленных, с учётом того, что Украина официально отказалась соблюдать Женевские и Гаагские конвенции, значительно меньше шансов дожить до конца боевых действий, чем у украинцев в нашем плену.

Во-вторых, практика всех войн (текущая СВО не исключение) свидетельствует, что большинство из раз попавших в плен (особенно те, кто сдавался целыми подразделениями и частями) являются крайне неустойчивым элементом. Они не только сами готовы сдаться второй раз (у нас уже есть опыт, когда отпущенные украинские военнопленные тут же сдались вновь), но и разлагают части, в которые определены после плена. Они-то уже на собственном опыте убедились, что бояться нечего - не убьют, кормить будут и т.д. Жить-то хочется, а шанс выжить, защищая Зеленского минимален. А вот наши пленные, вырвавшиеся из украинского ада, второй раз вряд ли сдадутся.

В-третьих, раз уж одной из приоритетных целей операции обозначена борьба с нацистским режимом, то надо пытаться спасти потенциальных жертв этого режима, иначе кого и от кого мы освободим?

Наконец, надо иметь в виду, что в последнее время под предлогом «работы на Кремль» Зеленский начал отправлять в тюрьмы и вполне промайданных оппозиционеров. Их реальная вина заключалась в том, что они критиковали именно Зеленского за оформление личной террористической диктатуры. Таких людей тоже полезно менять. Многие из них достаточно хорошо известны на Западе, имеют там друзей среди журналистов и политиков. Их рассказы о зверствах режима будут восприниматься с куда большим доверием, чем сообщения никому не известных в Европе и США пророссийских активистов.

Использовать фактор Медведчука по полной и в российских интересах

В конечном итоге информационная война является важной составляющей боевых действий и должна вестись комплексно, с использованием каждой возможности.

Таким образом, использовать фактор Медведчука следует прагматично, никуда не спешить, а, воспользовавшись созданным прецедентом заявить Киеву, что менять будем только всех на всех, а основанием в отказе для обмена обозначенного одной из сторон лица может быть только его личный письменный отказ от обмена, составленный в присутствии представителей МККК и ими заверенный. Договоримся - получим тысячи людей, готовых для работы на освобождённых территориях. Не договоримся - по крайней мере сделаем всё, что в наших силах, для спасения русских людей из украинских застенков.

А Медведчук, который, кстати, пытался заниматься обменами в рамках Минских соглашений, в случае достижения договорённости об обмене всех на всех может, как генерал Громов, при выводе советских войск из Афганистана, последним «перейти мост».