«Увидеть этот зелёный свет и поймать его за хвост»

Недавно они вернулись из Первомайска и Мариуполя, которые укронацисты пропахали «Градами», оставив после себя руины, смерть и горе. А Дуня, Зураб и Лена привезли выжившим и вышедшим из подземелья гуманитарную помощь, собранную на собственные средства и средства неравнодушных людей. Мы попросили Зураба разрешения опубликовать некоторые его заметки, написанные по следам этой непростой поездки. В своём блоге Евдокия на вопрос: есть ли смысл в том, что они делают, что пытаются донести до нас, живущих и жующих в достатке, ответила: «Скажу лишь одно - смысл точно есть, и знаете, мне кажется, главное, вдруг увидеть этот зелёный свет и поймать его за хвост».

20 марта

В Первомайск на помощь нашим ворвался Северный Ветер. Сметающий всё. И это здорово - нашим мобилизованным шахтёрам, водилам, продавцам и другим жителям сложно очень было восемь лет сдерживать окопавшихся в залитых бетоном трёх укровских линиях обороны. Опыта нет. Половина из них держали автомат 20-30 лет тому назад на срочной, остальные вообще не держали. Их не натаскивали инструкторы НАТО и не экипировали под брови всем необходимым. Обыкновенные работяги: кто под 60, а кто только что достиг совершеннолетия, - пошли защищать свою землю, своих родных. Замерзающие в сырых окопах и обучающиеся военке на ходу. Звонил другу, кого знаю с 14-го. Тогда в Первомайске он поднялся первым, и был в первых рядах. Гордость Первомайска. 24-го сам пошёл на «передок». Обморозил пальцы ног, две недели в окопе в промокших берцах, воспаление лёгких. «Фигня братик, обниму березку, выздоровлю, я пацанов не оставлю».

Россия, спасибо! Северный Ветер им сейчас очень нужен. Работяги одной силой духа вгрызаются в гадов за свою землю…

Тут один мой товарищ написал: «Пацанам на "передке" помогать нужно, там основного нет. Не будет их и мирняка не будет». И это так и есть. Там самого необходимое порой по неделе не видят. Ибо на «передке» адище.

24 марта

Поехали в Первомайск в хирургическое отделение ребят раненых морально поддержать. Чай, сигареты, сгущёнка, фрукты, копчёности. Большинство не местные, проведать некому, телефонов нет, родным не позвонить.

Подъехали, а в приёмное машина за машиной. На броне при нас прям с «передка» привезли трёх раненых, двое тяжёлых, один в ногу. Молодюсенькие. Бойцы из сопровождения молча на каком-то старом ковре в госпиталь занесли. Врио главврача, в хирургическом халате, забрызган кровью, прям с операционной, осматривает и рубит короткие команды, кого в первую очередь на операцию. А вокруг непрекращающаяся канонада. Война во всей своей «красе». Сгрузили пакеты с наборами для ребят, затащили в отделение, выздоравливающим раздали сами, остальным передали через персонал, туда цивильным нельзя. Резанул прям по сердцу молоденький пацанёнок. Розовые щёки и пушок. Совсем ещё зелёный пацан. Ноги по пах отняли. Что-то хочется сказать, поддержать, а слов тупо нет. Он же и не жил ещё совсем…

- Ребят, всё нормально. Не парьтесь. Я сильный, всё будет хорошо. Прорвёмся. Лучше скажите, Папасную наши взяли?

И глаза полные огня и боли. Словами вот этот его пацанячий взгляд не передать. Пронзительный и чистый. Он без ног. Ни жены, ни детей, ни вариантов на семью в будущем. А горит у парня сердце, выбили ли гадов и живы ли его пацаны. Третий день пошёл, а закрываю глаза и вижу только его взгляд.

Познакомились с главврачом. Хороший дядька. Безмерно уставший взгляд.

Спросил его, можем ли чем помочь. Только рукой махнул. Потом:

- Вот… вдруг… нам выделили 37 кроватей функциональных, немецких. Они в Луганске. До завтрашнего вечера нужно забрать. Мы из перинатального центра хирургическое отделение для бойцов делаем. Кровати такие нужны как воздух для послеоперационных. А привезти не на чем. Там фура нужна большая… Не поможете?

И взгляд без надежды.

Нашли мы фуру у друга с предприятия. Оплатили. На 35 кубов всё сразу не влезло, сделали две ходки. Перевезли всё. И кстати, там где грузились кроватями, выцыганили одну кровать для реанимации в республиканском кардиологическом диспансере, сразу и отвезли.

Пока были там, отзвонился мой друг. Он с 14-го в Первомайске, один из тех, на ком тогда город держался. Как только начались обстрелы в конце февраля, пошёл на «передок». В самое пекло. Из 300 бойцов за две недели осталось в строю 170, остальные «трёхсотые» и «двухсотые».

- Друг, помочь, можете? Я сейчас трубку дам нашей медфее, военфельдшеру.

- Ребята, с медикаментами помочь можете? У нас и гипертоники, и с лёгкими ранениями, и суставы, и простуды, даже обморожения были, когда холода под минус двадцать падали. Пацаны с «передка» наотрез отказываются в больничку ехать. А?

- Давайте список, постараемся.

Обрадованная фельдшер быстро-быстро затараторила список и дозировки, словно боялась, что передумаем. Так как в теме не первый день, вижу, что всё самое необходимое, но список большой. Изыскали. Устроили галоп по аптекам и аптечным складам, нашли всё. Позвонили:

- Всё по списку взяли. Завтра привезём.

- Все?!.. Фельдшерица тихо ахнула, и в трубке слышны какие-то бульки…

- Ребятушки вы ж мои...

Договорились о месте. Сашка прилетел на убитом «пепелаце» с улыбкой до ушей и сияющим взглядом.

- Вы волшебники! Обними всех за меня.

Обнялись, загрузили, пацанам передали конфет, сгущёнки.

- Саш, как ты всё допрёшь, ты ж до «передка» не доедешь?

- Пацаны на себе перенесут. Там недалеко, 4 км. Пешком всего.

- Как сам?

- Нормально осколок задницу зацепил, стежок сделали, и пулька под броник залетела, над почкой навылет, шкуру и чуть мяса. Нормально. (ржёт)

- Давай, врач осмотрит!

- Та ото ещё! Не пойду же я мужику жопу показывать.

Опять ржёт, потом серьёзно совсем:

- Ему пацанов спасать, а это мелочи.

Потом заехали к нашим новеньким, про них буду писать подробно. Семья из трёх человек. На ногах только Ирина Петровна. Её муж - четвёртая стадия. Рак кишечника. Не встаёт, дикие боли, её сын 45 лет, рак ротовой полости, лежит, хрипит. Последние дни у парня. Привезли послеоперационные пелёнки.

Ну вот как-то так… Описал просто два дня из нашей жизни. Если кто хочет помочь нашим гражданским подопечным, шумите в личку. Дуне, ну или мне.

Если кто хочет помочь ребятам с «передка», шумите ко мне в личку.

Маленькие истории

Писал уже, что война сразу проявляет, кто есть кто, кто чего стоит. И штампик на лоб сразу же. Не спрячешься за правильными словами.

1. Наш Саша «онко». Ушёл воевать в 14-м с саркомой Ходжикина. Воевал, пока насильно не попёрли: «Саша, иди домой, тебя же ветер носит, 40 кг весу». В 20-х числах февраля, когда стало понятно, что скоро начнётся (но все думали, что наступление на нас, и началось бы, если бы не упредила Россия. По-над границей с ЛНР-ДНР более 60 тыс. ВСУ и добробатов стянули. И техники море), Саша рванул в военкомат, записываться на фронт: «Лучше на "передке" погибнуть, чем дома от рака загибаться». Не взяли его: «Куда тебе?!» Переживал очень, что не взяли.

2. Володя, внук Веры Петровны. Бабушка воспитывает двоих внуков сама. Помогаем им периодически. Володя в техникуме «компьютерные технологии». Объявили мобилизацию, пошёл сразу сам. Папа Софии. Тоже воюет. Кстати, его показывали по России 24, когда нашу станицу освободили. На танке сидел, передавал привет.

3. Сын нашей Елены Ивановны. Сам пошёл в военкомат. Как 18 исполнилось. На «передок» не взяли, работает на благо Родины в городе.

4. Сын Юли нашей, который в 14-м попал под обстрел, был ранен, получил инвалидность. Сам пошёл в военкомат. «Пойду защищать».

5. И как противоположность, отец Саши - внука Таисии Павловны. Отец-то он отец, да воспитывает Сашку всё это время бабушка. Отец вроде как и не отказывался и даже раз в полгода приезжал с России, чего-то там привозил. Одежду там, гостинцы. Но тянула Сашку бабушка на свою пенсию. Забирать к себе не хотел. Куча причин. И некогда, и работает он, и тяжелые условия на Камчатке. Вахта же. Отец Сашки как раз приехал их «проведать» перед тем, как всё началось и перед тем, как закрыли выезд для мужчин от 18 до 55 лет, так как объявили мобилизацию. Сунулся домой, а выехать в Россию уже не получается. И...(!!!) Креатив жеж. Папаша собрал все документы о смерти жены, на Сашку и выехал аки «беженец» с эвакуационным конвоем, как единственный кормилец и родитель Сашки (!) Прикрылся пацаном. Саня, кстати ехать не хотел. Бабушку не хотел бросать. Уломал хитростью «в гости на Камчатку».

Вот даже комментить не буду. Jedem das Sein.

Ольга Николаевна, 1931 года рождения. В 11 лет пошла нянечкой в военный госпиталь. Потом санитаркой. Потом на стройке. Кстати, дом в котором она живёт, на 12 квартир, тоже строила своими руками. Инвалид. Дочь в Мариуполе. Тоже пенсионер и инвалид. Ольга Николаевна места себе не найдёт. Там в Мариуполе адище, связи нет с 26-го февраля. Молится не за себя, молится за Украину, за людей Украины, за ребят наших, ополченцев. Чай им варит в кастрюле. Сама еле ходит. А за нациков сказала: «Нет им прощения, что с нашим городом сделали, сколько людей наших поубивали». В здравом уме и очень цепкой памяти. И под постоянной канонадой. Откуда силы?..

Наш вечный ребёнок. Саша. 1951 г.р. Всегда улыбающийся и добрейший человек. Пожилого возраста, но оставшийся навсегда 12-летним мальчиком. Умерла его мама, пережила все обстрелы и умерла в 16-м. И умер брат от онкологии в 18-м. Переживали очень, справится ли. Научили топить печь и варить себе еду. Стирать и прибирать. И даже чего-то на огороде сажает. И он живёт один. Точнее не один, вся его семья ныне - это кот и собака, которых бросила уехавшая из-за обстрелов семья. А он подобрал и делится с ними последним. Как-то сам справляется. И, улыбаясь, говорит, что ему не страшно. И что рядом не прилетало. Да, рядом не прилетало, а в 30 метрах прилетало. Но ведь это же не рядом, правда?

По пути, где видели, что вынесло окна, раздавали полиэтилен. Привезли 900 кв. м плёнки в соццентр, будут выдавать тем, кто под обстрелом остался без остекления. И ещё девяти нашим продуктов на пару мес. закинули.

29 марта

Сегодня приехали из прифронтовых. Из девятерых, кому привезли продукты и лекарства, у троих под дома прилетело в течение крайних пары дней. Все живы, у кого-то дом посекло, у кого-то в подъезде вынесло все стёкла - повезло, что квартира с другой стороны. Соседку у одной убило, у второй соседку ранило, умерла в больнице. А у Оксаны погибли на фронте муж и сын...

В воздухе сплошная канонада. Лупит не переставая. Плотно ложится. Боевые вертолёты носятся над верхушками деревьев. Бабушки наши держатся из последних сил. Каждая просит барбовал или карволдин... «Сил нет терпеть...»

Это - Оксана. Она забрала своего соседа, наполовину парализованного инвалида, Григория Владимировича. Которого вместе с домом продала бывшая жена. Не нужен он оказался, парализованный, жене. А деньги за дом нужны. Сердца и совести не оказалось. Новые хозяева выделили Григорию пристроенный к дому флигелёк. Варила, убирала и обстирывала соседа Оксана. Когда в надцатых числах февраля начались обстрелы, новые хозяева кабанчиком свалили. Да так быстро, что забыли выключить телевизор. Он и загорелся ночью.

Оксана ночью почувствовала запах гари, увидела уже полыхающий дом. Вытащила его из горящего дома на руках. Забрала к себе жить, так как там всё сгорело… Привозили тогда ему еду.

А у Оксаны - дочь, сын, муж. Были сын и муж. Теперь нет. Когда объявили мобилизацию, они пошли служить вместе.

6 марта

У Оксаны сердце не на месте с утра, позвонил сын:

- Мам, Ксюху береги, она у тебя одна осталась.

- Сына, что ты несёшь?..

- Батя погиб.

И оборвалась связь. Набирает - связи нет. Начала искать через знакомых, нашла телефон командира.

Позвонила, не успела ничего спросить:

- У тебя сын погиб.

- Ведь муж, не сын?!

- Оба погибли.

Сына сожгли с гранатомёта в БМП, сразу после его звонка. Муж погиб при штурме.

Сына похоронила. Обгоревший, опознала по ступням ног. Муж ещё на отвале, забрать никак, там шквальный огонь.

Вот так вот. Слов нет. Горе. Парню 13-го марта было бы 20 лет. Не пил, не курил, невеста, руки золотые. На Оксану смотреть страшно, кричала и выла всю ночь. Не узнали, лицо опухло от слёз.

Так получилось, что за полторы недели без выходных оба. А сегодня одно за одним.

Вот карта боевых действий. Писал сегодня двум друзьям. Оба далеко. У обоих мамы живут в Мариуполе. У обоих нет с ними связи с февраля. Спросил адреса. Если всё выгорит, в субботу поедем в Марик по работе. Думал, если в освобождённой зоне, заехать разузнать. Если получится, да...

Скинули ребята мне адреса. Обе мамы живут в местах, где сейчас идёт самое рубилово.

Потом позвонил друг. С «передка».

- Как?

- Сложно.

- В пятницу, может, медицины подвезу бойцам, встретишь?

- Если смогу.

И что-то мне от этих «сложно» и «если смогу» так тошно стало. Первый раз за 8 лет, когда вместо задорного ржания и стёба, вот такое услышал.

Водки хочу. А нельзя. В морду бы кому дать, так некому, да и не за что.

5 апреля

Броня. Для поездки в Мариуполь с гумкой нам поставили условие: «Броня и каски». В Луганске купить броню, которая до февраля была дешевле семечек, ныне невозможно. Расхватывается как горячие пирожки, пацаны пошли воевать, им нужнее, выгребается всё и моментально. Обзвонил друзей, все уныло ответили, что «всё в деле». Но каким-то чудом за день до выезда три камрада изыскали из каких-то дальних схронов три броника. Один - бижутерия второго класса, один добротный, третий и один пятый тяжёлый как ноша греха. Четвёртый и каски Дуне пообещали подогнать на месте, в Донецке.

Уже практически ночью Лена, Рубен, наш водитель Андрей фасовали наборы для людей из Мариуполя. Я с Дуней «шланганул», с жадностью общаясь за почти четыре года с момента крайней встречи. Надо сказать, что расфасовывать и упаковывать - работа нудная и тяжёлая. В позиции «раком» таскать двадцатикилограммовые мешки, упаковки и коробки с тушёнкой, крупами, сахаром, сгущёнкой и т.п. И так же распихивать по пакетам, а пакеты по ящикам, чтобы стеклянные банки с «цыплёнком в собственном соку» не побились. Один пакет получался чуть более 10 кг. Спать легли в полвторого. В пять подъём, в шесть выезд. Сбор в Донецке в 9:30 по конкретному адресу. В Донецке не был с 15-го. Очень самонадеянно не пробил маршрут. Старый въезд в город неподалеку от останков донецкого аэропорта закрыт давно, так как опасен зело. Там до «передка» совсем условное расстояние.

Когда проехали элдээнэровскую таможню (вот же ж порождение тьмы!), миновав развилку на Енакиево, меня начали терзать смутные сомненья, а правильно ли мы едем. Тормознули каких-то военных. И упс… а проезда привычной дорогой нет. «Туда нельзя, там гатят, прям сейчас». Ребята подсказали проезд. И вместо привычного шоссе, которое проходили за минут 40, мы практически по окопам перекатывались с буерака на колдобину более двух часов. За всю дорогу ни одной встречки и ни одной попутки. Когда выехали к Макеевке были уже в состоянии близком к нирване. Но произошло чудо, и мы не опоздали и были в точке сбора ровно в 9:30.

К нам колонной прицепили три машины с репортёрами. Сопровождающий, Дунин давний знакомый, сел к нам в бус, и мы стали головной машиной. Интеллигентнейший мужчина за 40. Казалось военная форма ему совершенно не идёт. Но когда начали разговаривать, с радостью отметил, что это наш чел до каждой клеточки. Декларирует то, что у всех на душе. От этого стало солнечно на сердце и как-то особенно радостно: «кругом наши». 

Заговорили о репортёрах. Там и французы, и какие-то арабы, и наша родная «Звезда».

Сопровождающий зачертыхался: «Устал я от них. Разбегаются как тараканы, кто в подвалы на растяжки, кто в руины. За шивороты вытаскиваю, как дети малые, обрушиться ведь может в любой момент, а они кадры свои трешевые ловят». Сказал не зло, а как-то устало очень. По дороге постоянные блокпосты, его узнают, везёт практически каждый день таких же, проезжаем безгеморройно. 

На подъезде к Мариуполю всех заставили надеть броники и каски, я от каски открутился, ибо пустое это, и благо одной нам не хватало. Что толку в останавливающей пулю каске, если от попадания в ея пулей, шею всё едино поломает? А таскать на голове жаровню, совсем не улыбалось.

На Дуню натянули броник 5 класса, и дитё на себе тягало почти треть собственного веса. Рубену повезло, ему достался лёгкий броник для скрытого ношения. Мою Лену нарядили в добротный третий с двумя доп. бронепластинами. Тяжело, но терпимо. Меня, как самого большого, наградили здоровенным пятым, усиленным чудовищем, которое тяжким грузом тянуло к земле, как смертный грех. Пресса тоже активно зачехлялась в броню. Тех, кто впервые напялил на себя сие чудо, было видно невооружённым взглядом. Селфи, альфачевские позы и соответствующее выражение лиц. Было видно, что нацепившие броню и каску, ощущают себя мини-Рембо и бесстрашными героями, которые не убоялись и рванули в самое пекло.

Обрядились. И уже через 10 минут всех прибил разрушенный в хлам город и закопчённые от пожаров многоэтажки с обрушенными подъездами. Прибили горы бетонного крошева, некогда бывшего домами и уютными квартирами, а ныне курганы, похоронившие под собой людей. И люди, люди, люди, более похожие на призраков, которые бесшумно, медленно плыли в этих дымящихся руинах. Люди, которые каким-то чудом выживали в этом аду уже как второй месяц. И тут… броня, которая должна нас защищать, превратилась в дикую, давящую непосильным грузом надгробную плиту. Плиту на собственной груди, которая сминала безумным весом стыда грудную клетку и не давала дышать. Стыда, что вот ты заехал к ним из своей сытой жизни в этот ад, к ним, не защищённым ничем, чудом не убитым и не раздавленным, и не погребённым в бетонном винегрете. И приехав на несколько часов, ты спрятал своё холёное тельце под броню, а они тут с содранной кожей навыворот. Нестерпимое желание содрать с себя то, в чём ты ещё 30 минут тому назад позировал на фото. 

Да. Мы раздали помощь. Каплю в море. Нам кто-то говорил спасибо. Кто-то брал молча. Кто-то спрашивал: «Ну и как вам?» И от этого: «Ну как вам?» - было особенно уево.

У меня нет ответов. Меня раздавило. Раздавило «защищённого» в бесполезный броник. Раздавило без выстрелов и попаданий. В кашу. Всмятку.

В Марике жило более 400 тысяч. И из города их не выпускали «патриоты», прикрываясь ими как щитом. И что на это огромному городу, которому «захистныки» не дали шанса эвакуироваться, что им наш жалкий бус?..

Смиренные взгляды с болью безмерной глубины. С взглядом, повёрнутым внутрь себя. Сплошная кровоточащая боль…

Ощущение дикой трагедии и жгучий стыд за свою броню, перед ними, опалёнными и растерзанными. И чувство дикой беспомощности как-то помочь всем им и хоть чуть облегчить их боль.

Господи, пощади их и прости нас!..