Трагедия Днепровского десанта, или Прыжок в вечность

Берег левый, берег правый...

Эта операция остаётся самой закрытой страницей Великой Отечественной войны. По замыслу Ставки, главный удар для освобождения Киева намечался с Букринского плацдарма, куда через Днепр должна была переправиться 3-я танковая армия Рыбалко. Чтобы обеспечить его захват, командование Воронежского фронта решилось на беспрецедентный шаг - сбросить в тылу врага десять тысяч парашютистов. Однако из-за нерасторопности в штабах упустили время, десант был выброшен прямо на головы противника. И в течение суток 3-я и 5-я гвардейские бригады прекратили своё существование. Больше половины парашютистов было расстреляно ещё в воздухе, а те, кто выжил, вернутся к своим лишь спустя несколько месяцев. И всё же десантникам удалось стянуть на себя значительные силы противника.

В Центральном архиве Минобороны хранятся документы, которые могли бы пролить свет на эти трагические события и объяснить, почему десанту не удалось захватить Букринский плацдарм. Однако материалы комиссии, уже после освобождения Украины, проводившей расследование неудачного десантирования, до сих пор лежат под грифом «Секретно». Нет ни полных списков участников, ни тех, кто обеспечивал доставку десанта за линию фронта. В свободном доступе только плановая таблица с графиком вылета самолётов. Начальник штаба Воронежского фронта генерал Семён Иванов подписал её, когда советские войска только выходили к Днепру, а противник ещё не успел закрепиться на правом берегу.

Гитлер, мягко говоря, был не в восторге от перспективы потерять донецкий уголь и криворожскую сталь, но после сдачи Харькова фельдмаршал Эрих фон Манштейн, лучше знакомый с ситуацией, которая немцам ничего хорошего не сулила, поставил ультиматум: или Донбасс, или Восточный фронт, который мог рухнуть в любой момент. Аргумент подействовал. Фюрер разрешил Манштейну укрыться за водной преградой, и немцы побежали в сторону Днепра, оставляя за собой пылающие хаты. Манштейн спешил - ему надо было выиграть время, чтобы раньше русских переправиться на правый берег и взорвать за спиной мосты.

«Они целые деревни сжигали, - вспоминал генерал-полковник Павел Скачко. - идём, а вокруг пылают хаты. Я тогда был простым капитаном разведотдела дивизии. Первым вошёл в Полтаву со своими разведчиками и под пулями водрузил над городом красное знамя. Картина, конечно, жуткая была. Они на мотоциклах едут и поливают всё бензином - поджигают и расстреливают. И вот идём, а с обеих сторон - дымящиеся пепелища, печки и трубы. И убитый скот…»

Битва за Днепр началась 26 августа 1943 года с наступления сразу пяти советских фронтов по всей длине реки в тысячу четыреста километров. Первой задачей было освобождение Киева, к которому ближе всех подошёл Центральный фронт, которым командовал Константин Рокоссовский. Но Сталин, по всей видимости, считал, что столицу Украины должен освобождать не поляк, а русский генерал, и отправил представителя Ставки Георгия Жукова к Николаю Ватутину, командующему Воронежским фронтом. В это время немцы лихорадочно возводили укрепления на правом берегу Днепра, которые потом получили названия «Линия Пантера» или Восточный Вал. На этом рубеже Гитлер собирался остановить наступление Красной Армии и утверждал, откровенно бравируя, что скорее Днепр потечёт вспять, чем русские смогут его преодолеть.

«Разбирайте мою хату на плоты»

Почему командование Воронежского фронта выбрало именно это место для прорыва в сторону Киева? Если взглянуть на карту, Букринская излучина, сильно выступающая на восток, позволяла советским войскам занять правый берег Днепра раньше противника, поскольку немцы могли переправить свою технику только по мосту в районе Канева, куда ещё надо было добраться. После войны командир 24-го танкового корпуса вермахта генерал Неринг напишет, что эту гонку к Днепру русские выиграли.

«Честно говоря, мы надеялись, что когда дойдём до Днепра, наступит передышка. Может, даже дождёмся, когда он замерзнёт, чтобы потом по льду его форсировать, - вспоминал генерал-майор Иван Слухай, который в то время командовал миномётной ротой. - Потому что совсем не укладывалось в голове, как можно с ходу форсировать такую быстротечную и большую реку».

Воронежскому фронту было приказано форсировать Днепр, не снижая темпов наступления и не ожидая подвоза переправочных средств. Мария Коваль, санинструктор 8-й гвардейской армии, вспоминает, что лодок не было вообще и переправляться приходилось на чём попало - на брёвнах, бочках и снятых с петель дверях. Глядя на мучения солдат, не умевших плавать, один из жителей прибрежной деревни подошёл к начальнику штаба.

«Разбирайте мою хату, говорит, - вспоминает Мария Михайловна. - Тилькы дайте расписку. Пётр Власович Бойко вырвал из тетрадки листок, расписался, шлепнул печать и отдал деду. Хату его быстро разобрали, понаделали из бревён плоты и стали переправляться. А дед стоял на берегу и крестил нас вслед».

Букринский плацдарм, пропитанный солдатской кровью, станет одним из символов освобождения Украины, хотя отсюда развить наступление на Киев не удалось. Рассказать о том, какой ценой украинская столица была очищена от фашистов, попытается писатель-фронтовик Юрий Бондарев. По повести «Батальоны просят огня» к 40-летию Победы снимут одноимённый фильм. Правда, цензура потребует изменить Киев на выдуманный город Днепров. А про план захватить плацдарм с воздуха в сценарии не будет сказано ни слова.

Первыми на Букринский плацдарм высадились пехотинцы 9-го механизированного корпуса, а к середине дня - разведчики 51-й гвардейской танковой бригады. Однако расширять захваченный плацдарм было нечем. Танки на подручных средствах через Днепр не перевезёшь, а на возведение переправы уйдут недели. У Ставки на этот случай был приготовлен козырь: три гвардейские воздушно-десантные бригады - 10 тысяч человек, которых планировалось сбросить на парашютах за Днепром. Десантники выгружались из эшелонов на аэродромах Сумской области и ещё не знали, что для многих этот прыжок станет последним.

Командующий 40-й армией Кирилл Москаленко вспоминал, что в первый день форсирования Днепра, когда пехота остро нуждалась в поддержке с воздуха, в небе не было ни одного нашего бомбардировщика. Не появились они и на следующий день, когда рядом через Каневский мост на правый берег стали переправляться части 24-го танкового корпуса вермахта. 

Как потом выяснится, командующему авиации Воронежского фронта было приказано экономить топливо для транспортных самолётов. Вот и экономили, вместо того, чтобы разбить железнодорожный мост, по которому на правый берег Днепра шли эшелоны с танками отступающего противника. Это вызвало недоумение даже у командира 24-го танкового корпуса Вальтера Неринга.

На следующий день генерал-полковник Ватутин, прибыв на КП 40-й армии, выслушал доклады и принял решение выбросить десант в глубине Букринского плацдарма. Парашютисты должны были занять оборону и не дать немцам развернуть резервы. Но самолёты с десантниками поднялись в воздух только на следующие сутки. За это время танки генерала Неринга уже заняли плацдарм и встретили огнём спускавшихся на парашютах десантников.

В режиме секретности

Операция готовилась в режиме строгой секретности, поэтому ни пехота, сражавшаяся с немцами на плацдарме, ни парашютисты, которые шли им на выручку, ничего не знали друг про друга. И вообще, карты командирам раздали только после посадки в самолёты.

«Нам было известно только, что перебрасывают на правый берег, чтобы захватить его часть и удерживать, - вспоминал Олег Волков, один из немногих выживших участников Днепровского десанта. - Был приказ десантироваться ночью, но куда именно, никому не сказали. Командиры обстановку на карты наносили уже с ранцами парашютов за спиной».

При посадке возникла неразбериха - радистов заводили в один самолёт, а мешки с рациями грузили в другой. Противотанковые «сорокопятки» должны были доставить на планерах с другого аэродрома, но те так и не смогли вылететь. Лётчики, уходя от огня зениток, поднимались до трёх тысяч метров и уже с этой высоты сбрасывали парашютистов. В результате ветром десантников разнесло в радиусе более ста километров. Понятно, что собраться оставшимся после приземления в живых было практически невозможно.

«Мы думали, там будут костры, по которым надо ориентироваться, а там немцы уже деревни подожгли», - вспоминала Галина Полидорова, служившая переводчиком в 3-й воздушно-десантной бригаде. Начальство разрешило ей лететь за линию фронта вместе с мужем, который был начальником штаба батальона. Перед посадкой в самолёт им обоим стало ясно: пилоты ещё ни разу не выполняли такие задачи, поэтому бегали в поисках канатов, на которых собирались спускать десантников. Это всех немного развеселило.

«И лётчики, которые боялись зенитного огня, поднялись на большую высоту, а потом говорят: "Вон там ваши костры выложили, прыгайте!", и мы высадились прямо на головы немцев. А получилось так, что мой муж, как старший этой команды, хотел определить меня в середину группы при выброске. Я сказала: «Нет, если ты последний, то я предпоследняя". И так мы двое только и встретились на земле. Тех, кто раньше выпрыгнул, больше никого уже не видели».

«Мы должны были прыгать с высоты 400 метров, - рассказывал Василий Шишкин из 5-й гвардейской воздушно-десантной бригады. - Но наш самолёт стал забираться вверх, поднявшись на километр, а то и выше. По нам страшный огонь открыли зенитки немцев, даже пробоины были в самолётах. И некоторые пилоты стали нас выбрасывать ещё над Днепром. Ночью, в полной темноте. Ребята попали прямо в реку, и, конечно, все погибли. Нам же как-то повезло приземлиться на правом берегу».

С барабаном и литаврами

Чтобы перерезать противнику подступы к Днепру, 5-ю гвардейскую воздушно-десантную бригаду (ВДБР) планировалось сбросить севернее села Литвинец. Однако эту территорию тоже контролировал противник, и десантники попали в ловушку. Парашютистов расстреливали ещё в воздухе, а те, кому удалось приземлиться, до сумерек укрывались в кукурузном поле. Местная жительница Мария Сасько, которой в то время было восемь лет, помнит, как ночью 25 сентября 1943 года проснулась от выстрелов, раздававшихся с неба - это прямо на село спускались советские парашютисты: «Брат мой вышел на двор и видит: на огороде что-то белеет. Это был парашютист. Они с мамой его потащили, чтобы спрятать на чердаке, а он шепчет: "Мамаша, а куда ты меня спрячешь?", она отвечает: спрячу, сыночек, только ненадолго, потому что за хатой немецкий штаб. Он у нас переночевал, мама на другой день дала ему старую отцовскую одежду и лопату. Люди шли рыть окопы, и он с ними ушёл. Куда потом делся, не знаю. Хоть бы остался в живых…».

Третью гвардейскую ВДБР забрасывали в тыл врага в полном составе: со штабом, знаменем и оркестром - вместе с барабаном, литаврами и музыкальными инструментами. А 5-ю бригаду успели десантировать только наполовину. Больше всего, как потом выяснилось, повезло 1-й ВДБР, опоздавшей к месту сбора на несколько суток из-за разбитой железной дороги.

Генерал Александр Капитохин, командующий ВДВ, когда поймёт, что парашютисты приземляются прямо на головы врагу, прикажет остановить выброску десанта. Он понимал, что за это могут спросить по полной строгости, вплоть до военного трибунала, но не стал бессмысленно терять людей.

В штабе Воронежского фронта несколько суток ждали сигналов из-за Днепра, но все рации на том берегу молчали. Позже лейтенант Григорий Чухрай - будущий режиссёр знаменитой «Баллады о солдате», сумел переплыть на восточный берег Днепра и установить связь с командованием фронта. Григорий Наумович оставил воспоминания, где напишет, что многие его товарищи погибли тогда от огня фашистов ещё в воздухе.

Десантников, по его словам, сгубили изготовленные из капрона и перкали парашюты, которые после попадания зажигательных пуль превращались в пылающие факелы: «Немцы открыли по десанту огонь чудовищной силы. Трассирующие пули роем вились вокруг каждого из нас. Я натянул стропы, купол парашюта перекосился, и я камнем полетел к земле. Удар был очень сильный. Потеряв сознание, я покатился вниз по крутой круче вниз. Я был, как в кокон, замотан в купол, ничего не видел и был совершенно беспомощен. Стал искать финку (мы все прыгали с финками), но амуниция на мне перекрутилась, руки запутались в стропы, и финку я никак не мог достать. Я слышал собачий лай и картавые крики немцев и представил себе, как немцы обнаружат меня, беспомощного, запутавшегося в стропах, и будут смеяться… И я заплакал от обиды. Я готов был умереть, но не мог допустить, чтобы враг смеялся. Распоров "кокон", я выскочил наружу и спрятался за ближайшую копну сена. В это время на круче показались два немца. Один из них дал длинную автоматную очередь по моему парашюту. И только затем оба осторожно стали подходить к оставленной мной куче из строп, купола и вещмешка. Как только они оказались ко мне боком, я открыл огонь и уложил их обоих».

Оставшихся в живых парашютистов собрал вокруг себя командир 5-й ВДБР подполковник Прокофий Мефодьевич Сидорчук. Его отряд соединится с партизанами и будет пускать под откос железнодорожные составы, нападать на колонны с техникой, отбивать у немцев скот и возвращать крестьянам. Потом он сумеет сколотить полноценную воинскую часть, которая своими действиями заставила немецкое командование оттянуть часть сил с плацдарма, где не прекращались яростные схватки.

Разбор полётов

Генерал Ватутин предпримет две попытки начать наступление с Букринского плацдарма, но из-за ограниченных размеров плацдарма артиллерия не сможет поддержать пехоту огнём с левого берега, а крутые овраги мешали танкам. По сути, плацдарм стал для войск своего рода капканом. Это уже поняли в Ставке, но ещё не понимали в штабе Воронежского фронта.

«Мы потеряли много сил и средств, - вспоминает генерал-майор Иван Слухай. - Нам было приказано держать этот плацдарм любой ценой, потому что немцы постоянно контратаковали и пытались сбросить нас в Днепр».

20 октября 1943 года, когда Воронежский фронт стал 1-м Украинским, генерал Ватутин приказал готовиться к третьему по счёту наступлению с Букринского плацдарма, но вмешался Сталин. Позвонил Ватутину, сказал, что по его мнению с юга Киев не взять и приказал перебросить 3-ю гвардейскую танковую армию на Лютежский плацдарм. Это в 150 километрах севернее Букринской излучины. Танкистам пришлось форсировать Днепр в обратном направлении, и к утру 6 ноября украинская столица была освобождена.

По следам Днепровской воздушно-десантной операции Сталин подпишет Директиву Ставки ВГК №30213, в которой назовёт операцию провальной, действием, «вызвавшим массовые ненужные жертвы». Вина будет возложена на Жукова и Ватутина, но наказывать никого не станут. Оставшиеся полторы воздушно-десантные бригады будут выведены из подчинения командования Воронежским фронтом и переданы в резерв Ставки.

И хотя Днепровский десант поставленных целей не достиг, принято считать, что сумевшие выжить десантники существенно помогли защитникам Букринского плацдарма, стянув на себя крупные силы вермахта. Многие из них, в том числе Григорий Чухрай, будут награждены орденами и медалями, а командир 5-й ВДБР подполковник Прокофий Сидорчук получит звание Героя Советского Союза.

Без наград останутся только те десантники, кто навсегда исчез на плацдарме за Днепром. Для них это был прыжок в вечность.