День «И» и другие приключения подводного ракетоносца

Уходим завтра в море

Бег времени неумолим: в феврале появилось сообщение о выводе из состава флота тяжёлого атомного подводного крейсера ТК-208 - «Дмитрий Донской». И хотя корабельный век недолог, этому исполину повезло больше всех.

ТК-208 - головной корабль проекта 941, построенный на Северном машиностроительном предприятии, прослужил флоту более сорока лет и стал символом новой эпохи в подводном кораблестроении. За время нахождения в боевом строю стратегический подводный ракетоносец выполнил шесть боевых служб, в том числе одну на полную автономность - 120 суток, что больше никому повторить не удалось.

Указом Президиума Верховного совета СССР 2 февраля 1984 года первому командиру - капитану 1 ранга Александру Ольховикову за освоение корабля, новой техники и оружия, проявленные при этом мужество и героизм, было присвоено звание Героя Советского Союза (в дальнейшем Александр Васильевич стал контр-адмиралом, командовал 18-й дивизией подводных лодок, возглавлял 93-й Учебный центр ВМФ в Палдиски). Заметный след в истории освоения современных ракетоносцев оставили и экипажи прославленного корабля. Причём случалось всякое.

Итак, в разгаре лето 1990 года. Полярное солнце, как и положено, светит вовсю, и понять, что сейчас уже глубокая ночь, можно было только в прочном корпусе подводной лодки, выключив в каюте свет. В это время только что прибывший из училища для продолжения службы на корабле лейтенант Игорь Наумик (Игорь Фёдорович дослужился до капитана 1 ранга) под чутким руководством старшего помощника командира по боевому управлению (СПК БУ) заканчивал вычерчивать план учения, в котором мы должны были принять самое непосредственное участие.

Лейтенанта пришлось выпросить у командира электромеханической боевой части (БЧ-5) капитана 2 ранга Сергея Матвиенко, так как у штурманов и других «люксов» руки оказались заточенными под другие задачи, а Игорь обладал целым набором качеств, необходимых именно для такой работы: ещё не был допущен к самостоятельному исполнению обязанностей по занимаемой должности, заметно отличался повышенной работоспособностью, обладал красивым почерком, умел писать и рисовать тушью.

Но это было ещё далеко не всё. После представления командир корабля капитан 1 ранга Игорь Абрамов задал лейтенанту вопрос: сколько ему надо времени на обустройство семьи? «Три часа, товарищ командир», - не задумываясь ответил Наумик. Понятное дело, такая служебная самоотверженность вызвала неподдельное уважение к молодому офицеру со стороны командования.

Поскольку тогда было модно передавать свои дела в надёжные руки подчинённых, план учения мы рисовали за штаб дивизии. Предусматривалась покладка на грунт и выполнение ракетной стрельбы, как потом оказалось - на приз Главнокомандующего Военно-Морским Флотом. Но прежде СПК БУ для согласования районов и привлекаемых сил объехал все структуры флота, поэтому знал этапы предстоящих действий наизусть. А так как наш ТК-208 проходил ремонт с модернизацией в славном городе Северодвинске, выходить в море предстояло на новёхоньком ТК-20, материальная часть которого радовала глаз свежей краской и призывно излучала техническую надёжность. Дело в том, что выход в море для военного моряка - это счастье, ибо любовь к морю воспитывается созданием невыносимых условий службы на берегу. И вот этот день настал.

Ранним утром молодой и перспективный старший помощник командира ТК-208 по боевому управлению сошёл по трапу на пирс и направился к оперативному дежурному 1-й флотилии подводных лодок. В его портфеле лежал журнал выхода в море - обязательный атрибут для таких случаев, который положено оставлять на берегу. Уже во время знакомства с обстановкой по маршруту перехода и в полигонах боевой подготовки взгляд старпома по управлению упал на новомодную таблицу. Во всякую чепуху вроде архаичных примет, женщин на корабле, заряженных банок Кашпировского и Чумака, гороскопов и прочего СПК БУ категорически не верил, но таблица содержала информацию о днях, когда рекомендовалась или, наоборот, исключалась работа с материальной частью. Каждый из таких дней обозначался соответствующей буквой, имевшей определённое значение.

Сейчас всё не вспомнить, но на дату ракетной стрельбы выпадал день «И», означавший, как не трудно догадаться, рекомендацию «исключить». Такие «исключительные» дни обозначались и другими буквами, но с менее или более категоричным содержанием. Причём было их так много, что в море можно было не выходить совсем, а это в планы учения не входило, но рекомендации запали в память «маленького» старпома.

Здесь надо пояснить, что в те добрые времена на ракетных подводных крейсерах стратегического назначения было принято иметь двух старпомов по штатному расписанию. Просто старпома для краткости называли «большим», а СПК БУ для упрощения - «маленьким».

«Человеки» за бортом

По плану выход в море состоялся в этот же день. Старшим на борту и руководителем учения шёл командир 18-й дивизии подводных лодок контр-адмирал Валерий Иванов, а с ним и «свита» - флагманские специалисты. Нельзя не вспомнить, что Валерий Владимирович был старшим помощником в этом же экипаже под командованием Александра Ольховикова, а потом и командиром корабля. Поэтому ревностное и одновременно по-отцовски строгое отношение нам было обеспечено.

На первом этапе учений корабль занял определённый район в Баренцевом море для отработки отдельных эпизодов. Здесь же состоялись и первые покладки на грунт. Необходимо отметить, что атомные подводные лодки в силу специфики конструкции корпуса и главной энергетической установки таких манёвров не выполняли, у крейсеров же проекта 941 были некоторые особенности, позволявшие покладку. Но во избежание резкого провала по глубине и удара о грунт требовалась тщательная дифферентовка огромного корабля и филигранная слаженная работа экипажа, прежде всего - расчёта главного командного пункта (ГКП). Всё это заранее выверялось проведением заблаговременных расчётов и отрабатывалось многочисленными тренировками в базе, поэтому каждый исполнял свою «партию», как в оркестре.

Но впервые оказавшись на грунте, мы испытали странное чувство: корабль в море, в подводном положении, но никуда не идёт, главная энергетическая установка работает, но турбины стоят, «заяц» на прокладочном столе штурмана не двигается по заданному курсу - жизнь как будто замерла. Лишь доклады акустика подтверждали, что за бортом она всё же есть. Был, правда, момент, когда корабль стал сползать под уклон, что добавило адреналина, но не повлияло на решимость выполнить задачу.

В общем, вдоволь «накувыркавшись» в полигоне боевой подготовки и отработав манёвр до совершенства, мы всплыли в надводное положение и пошли к приёмному бую Северодвинского канала, где нас встречала Беломорская военно-морская база. Задачи предстояли серьёзные, а в первом экипаже ТК-208, хранившим традиции с момента формирования, расслабляться было не принято. Поэтому ни «большой» старпом (Андрей Владимирович Петров), ни «маленький» не припоминают, чтобы было время отвлечься в хорошо известном всем подводникам Северного флота ресторане «Белые ночи». Погрузка практического боезапаса и его проверка прошли в штатном режиме, оставалось согласовать предстоящие мероприятия со штабом базы. Здесь-то и пригодилась память «маленького» старпома.

Планом учения предусматривалось занятие практически всех полигонов, так как привлекалась противолодочная авиация, подводная лодка К-138 (проект 671 РТМ) 33-й дивизии, ну и ещё кое-что. Штаб базы, преследуя свои «корыстные» цели, задумал урезать наши аппетиты, и это бы ему удалось, но своё веское слово сказал «маленький» старпом, выложив наизусть всё, что знал и думал по этому поводу. Так, за мелкими хлопотами, подкралась беломорская осень и наступил день «И».

«По местам стоять, со швартовых сниматься!» - звучит команда по корабельной трансляции. Только что закончилось приготовление корабля к бою, походу и погружению, и все находятся на командных пунктах и боевых постах по готовности номер один, а швартовые команды на верхней палубе выбирают концы, следуя командам с мостика. Но только по приказаниям командира отработали турбинами, чтобы отойти от пирса, это самое «И» началось…

По докладу мичмана Александра Мишенёва, перестало управляться нижнее перо вертикального руля. Боцман в мгновение ока через верхний рубочный люк рухнул в восемнадцатый отсек и перевёл управление на центральный пост. Но не тут-то было: руль всё равно управляться не хотел, и мичман Мишенёв в полном зимнем одеянии (верхняя вахта на севере и летом несётся в зимней форме одежды), сбросив только куртку-канадку, рванул на ЗКП (запасной командный пункт) в десятый отсек. А это, надо сказать, тот ещё бег с препятствиями в виде круглых переборочных дверей с кремальерными затворами.

Практически в это же время матрос средней швартовой команды из ракетной боевой части (БЧ-2), потянувшись за бросательным концом, поданном с буксира, соскальзывает с верхней палубы за борот. Звучит команда «Человек за боротом!» (конечно же, в шутку, но не без доли сарказма в военно-морской среде утверждают, будто «человеком» на флоте называют только того, кто упал за борт). Спасать его бросается старшина швартовой команды мичман Виктор Васильев, и мы получаем уже двух человек за бортом…

И пока за бортом разыгрывается эта двухчеловеческая трагедия, по срочному вызову в центральный пост прибегает начальник медицинской службы капитан Николай Сизых, которому отдаётся распоряжение срочно подготовить зону отдыха с сауной для отогрева пловцов поневоле. В общем, как в песне Вилли Токарева, только наоборот: Чёрное море, белый пароход и тепло, а тут чёрный пароход (подводный крейсер) и студёное Белое море. Но и это ещё не всё, потому что день «И» продолжается.

В самый разгар спасения утопающих на центральном посту раздаётся похожий на взрыв хлопок, и в районе станции электропитания МГ-519 «Арфа-М» (гидроакустическая станция миноискания) появляется запах гари. Открытого горения не наблюдалось, поэтому старший в центральном посту (он же «маленький» старпом), учитывая и без того сложную обстановку с управлением кораблём и ситуацию с любителями осеннего заплыва, по молчаливому согласию командира БЧ-5 принимает решение не объявлять аварийную тревогу и не докладывать командиру на мостик. С одной стороны, это было грубейшим нарушением руководства по борьбе за живучесть подводной лодки (РБЖ ПЛ-82), с другой, по мнению СПК БУ, давало возможность командованию сосредоточиться на спасении людей и сохранении положения корабля в сложившихся условиях. Станцию мгновенно обесточили, лёгкий дымок быстро рассеялся, и стало понятно, что кораблю, в общем-то, сильно ничего не угрожает.

Упавших за борт «человеков» подняли обеспечивавшие выход корабля буксиры и сразу передали нам через бортовые двери в лёгком корпусе. Их уже ждали наше радушие, баня, горячий чай и сухая одежда. С управлением тоже разобрались. Как оказалось, из-за скачка электропитания на пульте управления рулями «Корунд» перегорело одновременно три предохранителя, поэтому сигнальные лампочки едва мерцали даже в приглушённом свете центрального поста.

И к тому времени, когда удалось разобраться с «мелкими неприятностями», корабль под управлением командира уже вышел на створы Северодвинского канала и начал движение на выход из порта.

Уникальная стрельба

Казалось, прощай, не очень любимый город, и появилась надежда, что все проблемы остались за бортом. Однако очередной сюрприз ждал нас на подходе к полигону, из которого мы должны были стрелять, - стрельбу перенесли на другие сутки.

И всё же она состоялась. В назначенном районе тяжёлый крейсер ТК-20 с первым экипажем ТК-208 лёг на грунт. Противодействие нам оказывала К-138, игравшая за «синих». В её задачу входило обнаружение и условное уничтожение нашего крейсера до получения приказа на нанесение ракетного удара. Но замысел «супостата» успеха не имел. В дуэльной ситуации наши акустики под руководством капитан-лейтенанта Александра Сурженко первыми обнаружили крадущуюся многоцелевую подводную лодку условного противника, причём на весьма приличной дистанции. «Боевая тревога, торпедная атака!» - и залп противолодочных ракет в исполнении командира минно-торпедной боевой части капитана 3 ранга Сергея Дегтярёва не оставил К-138 никаких шансов.

Затем пришла очередь «главного калибра», находящегося в заведовании командира БЧ-2 капитана 3 ранга Сергея Ломакина. С получением приказа крейсер оторвался от грунта, занял стартовую глубину, и 90-тонная ракета ушла по цели на далёком полигоне «Кура». Это учение вошло в историю, как выполнение нового тактического приёма «нанесение ракетного удара с грунта». Но тогда мы даже не подозревали, что творим историю…

Узнав по докладам о решительном успехе, командование флотом выдвинуло нас для участия в соревнованиях на приз Главнокомандующего ВМФ на лучший корабль по ракетной подготовке. В те времена корабли выходили в море часто и стреляли разными видами оружия достаточно много, поэтому и претендентов на заветный кубок хватало. Например, основными нашими конкурентами на Северном флоте стали коллеги с ракетоносцев 3-й Флотилии подводных лодок, у которых тоже имелись достижения. К тому же Северный флот не единственный…

После возвращения в родную базу и сдачи корабля другому экипажу, расчёт ГКП убыл в 93-й Учебный центр ВМФ, где предстояли уже тренажёрные состязания с экипажем ракетного подводного крейсера стратегического назначения проекта 667 БДР Тихоокеанского флота. И тут с нами случился конфуз: не совсем удачно атаковали и прорвали строй корабельной поисково-ударной группы противника. Результаты конкурентов нам не доводили, но, видимо, наша ракетная стрельба перевесила чашу Фортуны в нашу сторону, и приз главкома всё-таки достался нам.

Вот вам и «исключительно невезучий день». Помню, когда возвращались в базу, по традиции запустили по трансляции песню, ставшую гимном нашего корабля:

Лодка диким давлением сжата.

Дан приказ - «дифферент на корму!».

Это значит, что скоро ребята

В перископы увидят волну…

Сильно подозреваю, что эту же песню считали своим гимном и другие экипажи. Так что огромная благодарность замечательной творческой чете Александре Пахмутовой и Николаю Добронравову, которые в нескольких куплетах сумели рассказать о службе на подводных лодках лучше всех.