Рядовые войны

«Кто говорит, что на войне не страшно…»

Правду о войне я начал узнавать из рассказов моего деда Алексея Ильича Старых, рядового войны, артиллериста, подносчика боеприпасов. И однажды разговор зашёл об отступлении. Вот почему так долго отступали?

«Да как же было не отступать, - говорил он. - У германца-то была силища. Танки прут, стреляют... А что пехота, с винтовкой-то много не сделаешь, вот и бежит она... Да и многие из нас танков-то не видали сроду...»

И захотелось узнать, почему мы всё же победили, если солдата пленил страх, если танки врага наводили ужас, узнать точку зрения самого рядового участника той большой Отечественной войны 1941-1945 годов.

«Как выстояли? - переспрашивал дед и отвечал. - Да просто выстояли. У нас же приказ был - не отступать. Помню, танки прут, а сержант Потапов - земляк наш, откуда-то с Рязанщины, голос зычный у него такой - лужёная глотка, кричит: "Старых, снаряд, снаряд" и матерится. Чуть замешкался, Потапов тут же: застрелю... Пушка бабахает, сержант орёт благим матом, мне уже не до танков - подноси снаряды успевай. Всё страшно было - и танки, и пушка стреляющая, и сержант страшен. Сначала отступали, а потом... Мы хоть и рядовые, а понимали: всё время пятиться-то нельзя, так всю Россию проотступаешь, и где могли - держались».

Вот так просто бывший солдат объяснил, почему через 1418 дней и ночей после тревожного и страшного 22 июня 1941-го мы пришли к Великой Победе: мол, «переломили себя». Дед мой, к слову, ушедший на фронт в сентябре 1941-го, до Берлина не дошёл, дошли другие. И свои фронтовые сто грамм он опрокинул под Кёнигсбергом (дед это умел делать красиво), оттуда с бригадой был переброшен на Дальний Восток, как говорил сам, воевать с японцем. И всё-таки самыми трудными, самыми опасными были дороги 1941 года.

Переломили себя... Видимо, так. Причём рядовой 1944 года и особенно победного 1945-го отличался от рядового 1941-го, 1942-го... Он был более смекалист и опытен. Но стал таким потому, что взял суровые уроки у солдата, которому пришлось познавать войну с самого её начала. Без тех, кто встретил и начал бить врага 22 июня 1941 года, не было бы и СОЛДАТ-ПОБЕДИТЕЛЕЙ, не было бы 9 мая 1945-го.

Солдатский труд

Однажды увидел фотографию в экспозиции о войне в одном из московских музеев - группа солдат сорок первого, молодых красноармейцев. А экскурсовод объяснил: «На снимке солдаты, начинавшие войну в июне сорок первого, большинство из них погибли на полях сражений в первый же год войны, до победы дожили единицы…» Так обстояло дело. Те, кто приняли бой первыми в подавляющем большинстве сложили головы, и в 1945 году Берлин брала и освобождала Прагу, по сути, другая армия, другие люди.

Именно рядовой солдат заплатил и самую большую цену за Победу. Конечно, погибали на фронте и генералы, и всё же дороги Победы мостили своими телами главным образом они - рядовые войны. За годы Великой Отечественной безвозвратные потери наших Вооружённых сил составили 8 миллионов 668 тысяч 400 человек, из них почти 7,5 миллиона рядовых, сержантов, старшин.

И этот же рядовой солдат более всех выхлебал горького месива войны, переделал больше всех черновой работы. Ведь война - это не только бои, это ещё и страшный каждодневный нечеловеческий труд. Он «исколесил» в своих кирзачах тысячи километров, вместо лошадей тащил на себе орудия через овраги и болота, месяцами в страшный холод жил в окопах, в жару кормил вшей и мошкару, погибал не только от вражеских пуль и осколков снарядов, но и умирал от тифа и дизентерии, рыл окопы и траншеи, прокладывал колонные пути...

Вот конкретика. Хочу обратиться вместе с читателем к воспоминаниям маршала Кирилла Мерецкова. Мне, например, более всего запомнился рассказ о действиях войск Волховского фронта, которые в январе 1944 года собирались прорвать вражескую оборону под Новгородом:

«Было построено дополнительно много траншей и ходов сообщения, оборудованы позиции для ведения огня прямой наводкой и передовые наблюдательные пункты, подвезены сотни тонн боеприпасов. Инженерные войска отремонтировали все дороги, построили ряд новых мостов и соорудили паром для тяжёлых танков через реку Волхов. К сожалению, свирепые морозы и метели сорвали впоследствии его работу. Тогда сапёры, работая в ледяной воде, навели мост особой конструкции, и тяжёлые танки были переправлены на левый берег.

...Исходный рубеж для атаки был оборудован на всём протяжении не далее, чем в 300 метрах от переднего края вражеской обороны, а кое-где в 100 метрах, причём для каждого батальона сделали по три-четыре снежные траншеи в сторону противника. В минных полях проделали 150 проходов шириной от 12 до 30 метров, сняв 7 тысяч мин различного устройства. На правом фланге 59-й армии оборудовали ложный район сосредоточения войск».

Сколько солдатского труда за словами и цифрами, приведёнными маршалом, и какого! Соорудили в свирепый мороз паром, так тот же мороз да метели не дали возможность им воспользоваться. Тогда полезли в ледяную воду... А работа на минном поле? Но, оказывается, это не всё, солдат всего-навсего выполнил подготовительную работу.

«14 января, в 10:30 утра, после полуторачасовой артподготовки танки прорыва и пехота двинулись с рубежа Любцы, Слутка на фашистские позиции, - вспоминал маршал. - Плохая погода затрудняла артиллерии вести прицельный огонь, а из-за низкой облачности авиация вообще не сумела принять участие в подготовке наступления и вступила в действие только на второй день. Часть танков застряла в болоте: внезапная оттепель, необычная для января, превратила поросшие кустами кочковатые ледяные поля в грязное месиво. Я волновался. С переднего края передали, что отдельные полки 6-го и 14-го стрелковых корпусов вышли на рубеж атаки за несколько минут до окончания артподготовки, и когда артиллерия перенесла огонь в глубину, полки эти ворвались в оборону противника. Удар оказался столь мощным, внезапным и стремительным, что первая позиция гитлеровской обороны сразу же перешла в наши руки, а 15 января была перерезана железная дорога Новгород - Чудово».

Вот он русский чудо-солдат. Авиация бездействует, танки застряли, а он врывается в оборону противника. Да, без полководцев победы не бывает, но добывают её они - рядовые.

Солдатский профессионализм

Здесь, думается, уместными будут воспоминания командира сапёрного взвода 371-го стрелкового полка 3-й Московской коммунистической дивизии, подчеркнём, ополченской, фронтового сержанта Станислава Иофина. Беседа состоялась накануне 65-летия Победы.

«В ходе контрнаступления под Москвой мои однополчане, пехотинцы-ополченцы, проявляли волю, мужество, массовый героизм, - рассказывал Станислав Леонидович, - и бойцы, и командиры, и политработники. 22 февраля 1942 года совершил подвиг командир роты автоматчиков 528-го стрелкового полка младший лейтенант Анатолий Евгеньевич Халин. Он закрыл собой в ходе наступления амбразуру вражеского дзота. Перед этим крикнул политруку: "Принимай командование ротой, я к дзоту". И по-пластунски двинулся с гранатами вперёд. Пытался подавить огневую точку гранатами, но огонь не прекратился. И тогда он бросился на амбразуру. Одновременно аналогичный подвиг совершил пулемётчик нашего 371-го полка сержант Дмитрий Окороков. Отмечу, это случилось за год до подвига Александра Матросова.

Но я хочу сказать о другом: одного героизма на фронте мало, героизм нужно помножить на профессионализм, - нужно уметь бить врага, - и на каждодневный труд. Вот, к слову, фронтовая судьба сапёра, она не самая лёгкая. Наступает стрелковый полк. Вам приказывают к утреннему наступлению подготовить зигзагообразные окопы в снегу для того, чтобы утром пехота могла наступать малой кровью, не поверху же им идти, действительно. И ты часами со снегом борешься. Пробираешься к объекту наступления, к деревушке, к примеру, а там минное поле… Обнаруживаешь на ощупь мину, "устраняешь" её, делаешь безопасный проход. Встретилась колючая проволока - режешь её.

Всё это требовало большого напряжения - физического и нервного. Немцы регулярно пускали осветительные ракеты и стреляли наугад из пулемёта трассирующими пулями веером. После выполнения задачи мы, совсем измочаленные, возвращались обратно, а утром шли в наступление вместе с пехотой. Если наступление удачное, то пехота отдыхает, а сапёрам - нужно построить НП, землянку для командования и многое чего ещё сделать. Зимой это очень непросто - нужно раскидать снег, продолбить шурфы, так как земля до метра в глубину мёрзлая, в шурфы заложить взрывчатку, взорвать её, потом поработать на славу лопатами, ломами. Поскольку болотистая местность и углубиться особенно нельзя, надо делать сруб в три-четыре, а то и в пять звеньев. Значит, нужно валить деревья, очистить их от сучьев, распилить, и сверху - тоже накат бревенчатый соорудить. Своих погибших боевых товарищей мы, в основном, хоронили. Такова фронтовая судьба сапёра. У нас была такая поговорка: у отца было три сына - двое умных, а третий сапёр: так над собой смеялись. И всё же у пехотинца судьба была ещё тяжелей».

А теперь возвращусь к воспоминаниям моего деда. Мне было интересно, сколько километров исколесил он по просторам Европы и Азии, сколько прошагал по фронтовым дорогам, сколько пудов снарядов перетаскал. И вот что услышал в ответ: «Кто их считал, километры-то, не до этого было...» Но, оказалось, подсчитать километры, хоть и примерно, можно.

В преддверии 45-летия Победы автор этих заметок брал интервью у полного кавалера ордена Славы бывшего сержанта-миномётчика Александра Акиньшина. Завёл с ним разговор о черновой работе, что легла на солдатские плечи в годы войны. И он рассказал, что по просьбе Константина Симонова (требовалось для фильма) подсчитывал эту самую тяжёлую работу в километрах, килограммах. Подсчитал и сам удивился, чего только не пришлось хлебнуть матушке-пехоте.

Пешком без боёв, с одного фронта на другой сержант прошёл 1750 километров, из них при отступлении - 950. С боями пешком - 2750. Всего - 4500 (значительную часть - по-пластунски, ползком, причём в грязь, в снег). К этому добавим километров 400 на машинах, около 6000 по железной дороге. Получается свыше 10 000 километров войны. Пришлось потаскать и миномёты - целые тонны металлического груза на себе.

В должности наводчика орудия сержант Акиньшин расстрелял за войну около 6000 мин, то есть 100 тонн. Его расчёт подавил и уничтожил 14 противотанковых орудий, 10 миномётов, около полусотни пулемётов, восемь автомашин и бронетранспортёров, 500 человек немецкой пехоты.

Вот он солдатский труд в цифрах. У кого-то, возможно, километров фронтовых дорог вышло поменьше, как и пудов перетасканного металла, но у других эти цифры ещё круче. Цифры, без которых не было бы Победы.

Солдатский подвиг 

Рядовые Победы... Кого мы из них знаем и помним?

Александра Матросова, чей благородный порыв спас жизни десяткам сослуживцев.

Юрия Смирнова, погибшего под пытками, но оставшегося верным присяге.

Михаила Егорова и Мелитона Кантарию, водрузивших стяг Отечества над Рейхстагом…

И всё-таки таких, кто на слуху, десятки, ну, может быть, сотни. А Победу добывали миллионы. Добывал её и тот НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ, который лежит у Кремлёвской стены.

34 476 700 наших сограждан надели в годы войны шинели, и в большинстве это были солдатские шинели - шинели рядовых войны, рядовых Победы.

Так много стоит за этими словами, как объёмны они... Это первым почувствовал Александр Твардовский, когда начинал книгу о Василии Тёркине, о чём и признался в поэме.

Что ещё? И всё, пожалуй.

Словом, книга про бойца

Без начала, без конца.

Почему так - без начала?

Потому, что сроку мало

Начинать её сначала.

Почему же без конца?

Просто жалко молодца.

Даже мастерски выписанный Твардовским Василий Тёркин, пожалуй, не может претендовать на собирательный образ нашего солдата, отстоявшего страну. Не может, потому что Победу ковала не просто армия великого народа, а сам народ, надевший солдатскую форму.