Бросок генерала Скобелева

Сквозь глубокий снег и грязь верхом на коне летел человек. Молодой, пышущий энергией 34-летний генерал-лейтенант, загнавший уже не одного скакуна, носился между своими войсками и штаб-квартирами, то получая приказы от начальства, то раздавая указания подчинённым. Провожая его взглядом, знаменитый художник-баталист Василий Васильевич Верещагин подумал про себя: «Ненадолго хватит новой лошади!» Дмитрий Михайлович Скобелев, ветеран боёв в Средней Азии, очень любил промчаться в белом мундире и на белом коне. Его так и прозвали - «Белый генерал».

Весной 1877 года Российская империя вновь вступила в войну с империей Османской. За двадцать с лишним лет до этого Петербург вынужден был признать поражение в Крымской войне. Совсем катастрофических последствий вроде потери Севастополя удалось избежать, но приходилось признать: страна и её армия должны поменяться. Пока новый император Александр II освобождал крепостных и решал иные социально-экономические вопросы, военный министр Дмитрий Алексеевич Милютин преобразовывал вооружённые силы. Вместо неэффективного рекрутского набора вводилась всеобщая воинская обязанность, совершенствовалась военная логистика, менялся подход к обучению офицеров, пехота вместо гладкоствольных ружей получала винтовки, кардинальным образом улучшалась военная медицина…

Нового конфликта император не хотел - но и уклониться от него не мог. Среди покорённых Турцией христианских славянских народов в который раз вспыхивали восстания, которые Стамбул давил с чудовищной жестокостью. Попытки договориться с турками о дипломатическом решении, не без стараний британских политиков, провалились. На Балканах шла резня, в которой османы не щадили ни старого, ни малого. Российское общество содрогалось от этих вестей; военные временно уходили в отставку, чтобы отправиться на помощь болгарам в качестве добровольцев, купечество скидывалось деньгами на оружие для них. Настал момент, когда император не мог не прислушаться к требованиям народа, и война за освобождение южных славян началась.

Вошедшие в Румынию полки блестяще форсировали Дунай, сломив сопротивление турок. Войска, занявшие Шипкинский перевал через Балканы, героически удерживали его и в жару, и в холод. А вот осада Плевны, в которой довелось участвовать и Д.М. Скобелеву, была долгой, мучительной и кровавой, завершившись только к декабрю 1877-го. Казалось, что на этом наступит затишье; в Европе поговаривали, что карты боевых действий можно убирать в стол до весны. Однако русские генералы, после долгих споров, утвердили план: прорваться с севера на юг через Балканские горы и обрушиться на не ожидающих этого турок.

Две дороги Скобелева

Русские войска (вместе с союзным болгарским ополчением) в районе Шипкинского перевала должны были пройти через горы тремя колоннами, взяв турецкие укрепления на другой стороне в клещи. Общее командование осуществлял генерал-лейтенант Фёдор Фёдорович Радецкий, идущий в центре. Утром 5 января 1878 года (по новому стилю) пришла в движение левая (восточная) колонна генерал-лейтенанта князя Николая Ивановича Святополк-Мирского: её авангард начал восхождение по узким горным тропам. Ещё ночью сапёры и дружественные болгары начали расчищать проход в снегу, но продвинулись недалеко, всего на пару километров. Дороги представляли собой один гигантский сугроб почти в человеческий рост, через который предстояло прорваться бесконечным колоннам пехоты, конницы и лёгкой горной артиллерии. От намерения захватить с собой и тяжёлые орудия Мирский вскоре отказался - войска и так двигались трудно и мучительно.

Вечером того же дня покорять Балканы устремились первые роты из правой (западной) колонны Д.М. Скобелева. Отряда местных жителей с лопатами у «Белого генерала» не было, и вся работа по пробиванию пути легла на плечи усталых солдат. Далеко-далеко внизу они могли видеть маленькие, «точно птичьи гнёзда», деревни в оставшейся позади долине. Впереди же были всё новые и новые горные пики, настолько высокие, что даже солнце наутро было бессильно их осветить - заря добралась до идущих к вершине солдат лишь за полдень. Всего до выхода на юг, в долину реки Тунджи, отряду предстояло преодолеть 16 километров - скромная цифра на равнине, суровое испытание среди белого безмолвия гор.

Пешие и конные шли плечом к плечу, едва умещаясь в проделанных лопатами проходах. Всадникам приходилось показывать чудеса вольтижировки, чтобы не зашибить бредущего сбоку солдата или самому не напороться на его штык. Постоянно возникали заторы. «…Идёшь-то как досадливо, - вспоминал подполковник Байковский из Казанского пехотного полка, - 20-30-50 шагов сделаем и 2-3 минуты стоим, так как нагнали Болгарскую дружину и плетёмся позади её. В сторону и на 1/4 аршина не сворачивай, не то лошадь засядет». Трудный марш осложнялся и тем, что Скобелев, в отличие от Святополк-Мирского, твёрдо намеревался протащить через горы и тяжёлую артиллерию.

Хотя в горах могли быть турецкие аванпосты, Скобелев разрешил жечь костры, считая, что вражеские пули не столь страшны, как холод и голод. Чтобы развести огонь, приходилось раскапывать снег до самой земли, и в достаточно широких для этого местах возникали самые настоящие комнаты - белые, выше человеческого роста, стены, барабан вместо стола, мешок сухарей вместо табурета. Выбившиеся из сил солдаты ненадолго переводили дух, кипятили чай, готовили суп из консервов - невкусных, но хоть что-то. Офицерские денщики вместе с пайками остались где-то далеко с обозами, благо рядовые не жадничали и делились с командирами супом. Верещагин, состоявший при Скобелеве порученцем, во время коротких остановок писал этюды.

От местных жителей было известно, что с середины пути дорога раздваивается: идти на восток было куда удобнее, но это пришлось бы делать на виду у турецких позиций. Скобелев поразмыслил и приказал свернуть на запад. Там, в конце пути, русских и болгар ожидал крутой, в 45 градусов, спуск в долину - зато они дольше оставались бы незамеченными.

Вечером 6 января над головой у русских солдат и офицеров возникло зрелище, какого большинство из них раньше не видало: в небе золотился молодой месяц, а в центре его серпа вспыхнула звезда - Юпитер. «Чем становилось темнее, тем явственнее обрисовывался этот турецкий герб в небе перед нами, - писал полковник Л.Д. Вяземский. - Перед падением ли своим или победой рисовался он так красиво?»

Турки сверху, турки снизу

Утром 7 января авангард Скобелева подошёл к южному склону Балкан. Перед солдатами раскинулась спящая под снегом долина. Деревни, частично разрушенные во время прежних боёв, сады местных жителей, к зиме превратившиеся в чёрные пятна… И многочисленные турецкие редуты вокруг деревень Шипка и Шейново. Сами турки тоже заметили русских, но из долины сделать с ними ничего не могли - даже пушки лишь без толку растратили бы снаряды.

Однако турецкие стрелки засели и на высотах - так что прежде чем спускаться, нужно было сбить их с позиций. Старшие офицеры отправились на рекогносцировку и вскоре попали под обстрел, увы, не обошедшийся без потерь. Весьма досадным оказалось ранение начальника штаба Скобелева, подполковника Алексея Николаевича Куропаткина, которого пришлось отправить обратно через горы в тыл. Этот офицер останется в российской военной истории фигурой противоречивой: поражение в русско-японской войне 1904-1905 гг. не лучшим образом скажется на его репутации. Но тогда, в 1878 году, Скобелев очень ценил советы своего помощника - не столь решительного, зато рассудительного, - и крайне переживал его потерю.

Первые стычки с турками, к сожалению, вновь подтвердили ещё одну проблему. Винтовки отечественного производства заметно уступали в дальнобойности ружьям системы Пибоди, которые Османская империя закупала у американцев. Путь пришлось прокладывать нескольким батальонам Углицкого пехотного полка, вооружённым трофейными винтовками. К ночи с 7 на 8 января турки бежали из запирающей вход в долину деревни Имитлия. Можно было начинать спуск.

Он оказался, пожалуй, труднее подъёма. Пехота как-то могла съехать с горы - верхом на снегоуборочных лопатах или просто, по примеру суворовских егерей в Альпах, на собственных задах. Но, как вспоминал Верещагин, «заставить съехать на том же инструменте лошадь было не так удобно». Спуск в долину горных пушек, несмотря на название «лёгких», тоже оказался серьёзной проблемой - а ведь Скобелев хотел доставить к месту боя и тяжёлые орудия! Забегая вперёд, полковник Фёдор Депрерадович со своими людьми бился над этой задачей все дни, что шло сражение у Шипки и Шейново, но до конца битвы разрешить её так и не смог, о чём страшно переживал.

Эти проблемы предопределили драматическую ситуацию, в которой оказались перевалившие через Балканы русские полки. У Скобелева в наличии оказалось всего шесть лёгких пушек, тогда как у турецкого гарнизона - целых три десятка орудий. Отчасти недостаток огневой мощи можно было компенсировать винтовочным огнём пехоты, но и её развёртывание в долине шло страшно медленно - как и кавалерии для обходных манёвров и отражения контратак. В итоге к вечеру 7 января войска к западу от Шипки и Шейново оказались слишком малочисленны, чтобы идти на штурм, и было не похоже, что за ночь ситуация принципиально изменится.

А тем временем восточная колонна Святополк-Мирского, со своей стороны, спустилась в долину, несколько в стороне от Шипки и Шейново, и, не сбавляя ходу, начала быстро к ним продвигаться, завязав первые бои с турками. Связи со Скобелевым у Мирского не было - зато был общий план: в полдень 8 января обе колонны должны с двух сторон пойти на штурм.

Самый трудный выбор

Итак, утром 8 января 1878 года ситуация была следующей: 23 тысячи турецких солдат занимали круговую оборону. Небольшой гарнизон удерживал деревню Шипка, которая перекрывала путь с гор для центральной колонны генерала Радецкого. Основные силы под командованием генерала Весселя-паши сосредоточились к югу от деревни в Шейново, где были подготовлены для круговой обороны: более сотни редутов и траншей занимали площадь в полтора квадратных километра. К востоку от них простиралась открытая равнина, вдобавок, заваленная снегом, тормозящим любое наступление. По общей численности русские и болгары превосходили турецкую армию вдвое: 16 тысяч человек у Скобелева на западе, 12 тысяч у Радецкого в центре, почти 19 тысяч у Святополк-Мирского на востоке. Но прямо здесь и прямо сейчас далеко не все они имелись в наличии: горные дороги были столь узки, что многие полки ещё даже не начали восхождение. В итоге отряд Скобелева был всё ещё очень слаб. Колонна князя Мирского успела развернуть куда более значимые силы, но подойди к туркам подкрепление, она оказалась бы в большой беде. Наконец, Радецкий в центре мог сделать не слишком много: его войска выходили к турецкой обороне прямо в лоб.

Однако медлить было нельзя. Рассчитывая на одновременный удар с запада, Святополк-Мирский утром 8 января начал наступление. Его войска направились не только к Шейново, но и к населённым пунктам к югу от турецкого лагеря, перекрывая врагу пути отступления. От первых же взятых пленных узнали тревожные новости: с востока на подмогу к Весселю-паше идёт десятитысячное войско; если оно прибудет на поле боя, то сможет вместе с гарнизоном Шейново ударить по Мирскому с двух сторон, и дело наверняка кончится разгромом. Так или иначе, русские полки устремились на штурм турецких редутов и добились определённого успеха, заняв первую линию обороны.

Тем временем в лагере Скобелева слышали отдалённые звуки стрельбы - но причудливое эхо в горной долине не позволяло понять, где и что происходит. Действительно ли князь Мирский пошёл в атаку? Ранее Скобелев обещал, что поддержит его, пусть даже и малыми силами - но они по-прежнему были и впрямь до неприличия малы. Вдобавок, турки сами устроили вылазку - солдатам из западного отряда пришлось встречать вражескую кавалерию. Полковник Всеволод Фёдорович Панютин, командир Углицкого пехотного полка, вспоминал: «[Противники] наступали весьма живописно, джигитуя на своих лошадях. Подойдя на ружейный выстрел, они открыли из магазинок (магазинных винтовок. - Авт.) сильнейший огонь по казакам, но, вероятно, приметив, что за казаками стояла и пехота, скоро ретировались…»

Несмотря на отбитую вылазку, Скобелев отнюдь не был уверен в своих возможностях. Перед глазами у него всё ещё стояли безрадостные картины неудачных штурмов Плевны. Лезть малыми силами на турецкие траншеи он был не готов, решив ограничиться демонстрационными действиями. Панютин вспоминал: «Михаил Дмитриевич прислал мне приказание наступать на Шейново… [Я], пройдя сферу артиллерийского огня, входил уже в ружейный огонь, когда прискакал ко мне В.В. Верещагин, выразивший мне в весьма вежливой форме, что нельзя же лезть с двумя полками на Шейново, где очень много турок. Движение наше было только демонстрацией, чтобы облегчить успех кн. Мирскому…»

В итоге западная колонна так и осталась стоять на месте, лишь немного потрепав турок - и разведя множество костров, чтобы врагу казалось, что здесь находится большая армия. А на восточной стороне Шейнова бой продлился до вечера. Так и не получив поддержки, растратив боезапас и понеся тяжелейшие потери, батальоны Святополк-Мирского не могли двигаться дальше. В обоих русских лагерях повисла тягостная атмосфера.

Позднее некоторые историки и даже иные современники обвиняли Скобелева кто в нерешительности, кто в желании бросить союзные войска и одному забрать всю славу. Эти заявления придётся всё же отвергнуть: все, кто был со Скобелевым, отмечали его рвение и радение за общее дело. Но в те дни многие отметили перемену в его характере. Скобелев маялся. То он спрашивал, правильно ли поступил, то твердил, что во всём виноват и уйдёт в отставку, то орал на подчинённых, решивших внести предложения по атаке, и требовал, чтобы они знали своё место. На «Белого генерала» давил тяжкий груз ответственности. Выручить Мирского, рискуя без толку растратить силы? Ждать, рискуя гибелью восточного отряда?

Кончался день 8 января. Несмотря на дурное настроение, самодуром Михаил Дмитриевич не был. Ночью он собрал офицеров на совет, затянувшийся до четырёх утра.

Совещались и в штабе Святополк-Мирского. Турецкая оборона не прорвана, скоро к врагу подойдут свежие силы… Удручённый неудачей, князь вынес на обсуждение тяжкое решение: признать дело проигранным и отступать.

Последний шанс

Слово взял полковник Дмитрий Тимофеевич Свищевский, командир 5-го сапёрного батальона, от которого осталась лишь одна полнокровная рота. Не теряя духа, он заявил, что ситуация вовсе не так безнадёжна, чтобы всё бросить и отступать. Полковник, под свою ответственность, брался со своими сапёрами и штабными офицерами за ночь превратить лагерь Мирского в крепость. На это он немедленно получил соответствующий приказ и все доступные ресурсы.

Свищевский тут же разметил план будущих укреплений, и началась отчаянная схватка за время. Рабочих рук не хватало: многие просто валились без сил. С инструментами тоже наблюдались трудности - в ходе долгого наступления многие уставшие солдаты побросали свои лопаты. В холодной ночной темноте сапёры и простые пехотинцы долбили мёрзлую землю, рыли окопы, сооружали землянки, насыпали брустверы. Захваченные турецкие укрепления переоборудовали для борьбы с прежними хозяевами. Там, где было много камней, строились каменные стены; где было много снега, его таскали со всей округи солдатскими шинелями. Доски от разбитых телег, лошадиные трупы, шинели с погибших солдат в качестве внутренней облицовки - в ход шло всё, способное хоть как-то держать удар. Укрытие для канониров горной батареи соорудили из мёрзлого конского навоза. Несмотря на дурной материал, полевая крепость строилась по науке - так, чтобы обеспечить эффективный огонь по врагу. Центром обороны стали десять орудий - включая турецкие пушки, захваченные во вчерашнем бою (с прикованной к ним цепями обслугой). Работы при этом тщательно маскировались: ни единого выстрела, ни единого огонька, ни единого громкого слова или команды.

Результат оказался великолепен: не видя костров, не замечая укрытых в снегу боевых позиций, турки сочли, что русские просто сбежали, и на рассвете 9 января отправились их «преследовать». Подпустив врага почти в упор, импровизированная крепость открыла огонь. Бросая убитых и раненых, турки обратились в бегство. А вскоре солдаты и офицеры Святополк-Мирского услышали долгожданные звуки: над долиной, со стороны лагеря Скобелева, плыла музыка.

За ночь положение западной колонны заметно улучшилось - хоть и не в полной мере. Не все полки ещё спустились, тяжёлые пушки доставить так и не удалось… И всё же кавалерия подошла практически вся, на месте была и закалённая в боях пехота 16-й дивизии. Поддержку наступлению на этот раз оказала и центральная колонна Радецкого, начавшая лобовую атаку на Шипку - саму по себе безнадёжную, но оттягивающую на себя силы турок. Ждать больше было нечего, и в десять утра Скобелев дал команду к атаке.

Первыми пошли в бой стрелковые батальоны с винтовками Бердана при поддержке ополченцев-болгар. Дрались они храбро, даже, пожалуй, чересчур - вместо изначально выданного приказа просто обстрелять турок, авангард захватил вражескую батарею. Однако вскоре он начал отступать - турки открыли бешеный артиллерийский огонь, перебросили с другого фланга дополнительные силы. Глядя на отступление своих стрелков, Скобелев деланно улыбнулся: «Это ничего, это бывает», - но в душе его поднималась тревога.

Положение спасли батальоны Углицкого полка В.Ф. Панютина с лучшими имевшимися винтовками. Под звуки марша, который не могли остановить даже турецкие пушки, обстрелявшие оркестр, угличане продвигались к редутам - короткими перебежками, поротно: пока одно подразделение бежало вперёд, другое осыпало противника пулями. У самого турецкого редута пехота затормозила - казалось, что наступление всё же захлебнулось, и повторяется история с неудачными штурмами Плевны. О дальнейшем написал по рассказам участников А.Н. Куропаткин: «Но вот поднимается невзрачный на вид герой-барабанщик. "Ваше высокоблагородие, - обращается он к Панютину, - что вы на них смотрите, пойдёмте на редут. Тут всё равно всех перестреляют!" - и с этими словами он… пошёл вперёд с барабанным боем».

Русские ворвались на турецкие укрепления; перестрелка превратилась в рукопашную свалку. Солдат и офицеров захлёстывал адреналин, даже Скобелев в один момент заорал «Пленных не брать!», чего потом весьма смущался. Обе армии превратились в одну неуправляемую массу. И вот - свершилось: на большом кургане, где находился турецкий штаб, выбросили белый флаг. Шейново пало.

Генерал Вессель-паша был мрачен. Турецкий командующий долго выяснял, кому именно он сдаётся, не желая капитулировать перед младшим по званию. «Сам Вессель-паша, - писал полковник Л.Д. Вяземский, - имеет отвратительную наружность: это какой-то бульдог, а держал он себя так важно и высокомерно, что можно было бы подумать, что не он сдался со своей армией, а ему сдались русские». Так или иначе, паше пришлось поумерить свой нрав и написать записку для гарнизона деревни Шипка, приказав сдаваться и им.

Победа при Шейново стоила немалого количества крови: русские и болгары потеряли 5 тысяч человек убитыми и ранеными. Турецкие «кровавые потери» были несколько меньше - 4 тысячи, однако ещё 17 тысяч сдались в плен; целая турецкая армия перестала существовать. Перешагнувшим Балканы войскам открывался практически прямой путь на Стамбул - который, в силу мудрёных дипломатических манёвров, так в итоге и не будет взят. Зато по итогам войны Болгария получит автономию, а Сербия, Черногория и Румыния - полную независимость от Турции.

А пока солдаты бросали вверх шапки, приветствуя Скобелева и принимая заслуженные поздравления из столицы. В славную историю побед русского оружия была вписана новая страница.