Что ждет Турцию после превращения в президентскую республику?

Официальные делегации 20 стран (и среди них российская) 9 июля на инаугурации Эрдогана стали свидетелями публичного превращения Турции из парламентской в президентскую республику. Безусловно, это событие для турецкого государства значимо. Что же ждет Турцию дальше, после досрочных президентских и парламентских выборов? Собственно говоря, прошедшие выборы должны были подтвердить и окончательно закрепить положение вещей, которое сформировалось в стране с конца «нулевых» годов. В 2017 году, ссылаясь на неудавшийся военный переворот и следом введенное чрезвычайное положение, Реджеп Тайип Эрдоган пролоббировал поправки, принятые на конституционном референдуме, на который выносился вопрос об одобрении 18 изменений в конституции. Именно после первых общенародных президентских выборов Турции предстояло официально сменить форму правления с парламентской на президентскую.

И уже тогда было прогнозируемо, что выборы президента в новом формате пройдут досрочно. Логично было заранее предполагать также то, что к ним будут приурочены и выборы в новый парламент, который теперь меняется не только качественно, но и количественно - 600 депутатов вместо прежних 550-и (342 из них прошли от блока Эрдогана). Кстати, отныне при возникшей у него необходимости президент может распустить Великое национальное собрание, а должность премьера практически упразднена, в связи с чем убежденный соратник Эрдогана, сейчас уже экс-премьер-министр Йылдырым, пообещал продать свое рабочее кресло с аукциона в качестве раритета канувшего в лету турецкого парламентаризма.

С одной стороны, ситуация, когда уже многолетнее фактическое положение дел в стране превращается в исчерпывающе легитимное, вроде бы дает основание рассчитывать на политическую стабильность, а главное - на обуздание инфляции и решение острых социальных проблем, которые тоже стали немаловажным фактором для ускорения проведения выборов.

С другой же стороны, хотя действующий президент и победил уже в первом туре президентских выборов и набрал 52,5% избирателей, но 30,7% голосов получил его основной соперник Индже от оппозиционной Народно-республиканской партии, 8,3% достались Демирташу от прокурдской Партии демократии народов, 7,4% - Акшенер, возглавляющей Хорошую партию, отколовшуюся от националистов, перешедших в стан Эрдогана. В совокупности все его конкуренты набрали 47,5% голосов, что вовсе не свидетельствует о единодушной поддержке среди населения турецкого лидера. А это для оппозиции в стране, где последние 10 лет практикуется довольно жесткое централизованное руководство, - серьезный показатель.

Не случайно Эрдоган, вопреки прогнозам, не отказался после инаугурации от отмены чрезвычайного положения - даже при том, что в нынешних условиях он обладает почти неограниченной полнотой президентской власти. Оппозиционные турецкие политологи утверждают, что, по-видимому,  избранный президент набрал еще меньше голосов, чем показывают официальные итоги голосования. Однако, как это часто бывает, и далеко не только в Турции, мнение оппозиции по этому вопросу ничем доказательным не подкрепляется, а наблюдатели от ОБСЕ свидетельствовали о прозрачности прошедших как президентских, так и парламентских выборов.

Между тем «толерантные» 52,5% - очень хорошие цифры в том смысле, что Эрдоган, несмотря на противоречия с Западом, не оставляет надежду на вступление Турции в Евросоюз и уж тем более не намерен терять безвизовый режим с Евросоюзом на фоне соблюдения турецкой стороной договоренностей по сдерживанию притока мигрантов в Европу. И отчетливый антизападный тренд, имевший место в предвыборной гонке и у Эрдогана, и у его главного конкурента Индже, скорее всего, такой стратегии не помеха, а элемент политического торга, который сам по себе характерен для нынешнего турецкого внешнеполитического курса.

В целом сегодняшняя Турция в известной мере соткана из противоречий. И здесь как нельзя лучше подходит красноречивый пример с лидером прокурдской партии Селахаттином Демирташем, который находится в заключении и, как и десятки тысяч его единомышленников, обвиняется в связях с запрещенной на турецкой земле РПК (Рабочей партией Курдистана). Тем не менее пребывание в тюрьме не помешало участию Демирташа в выборах с весомыми 8,3%.

Понятно, что во время нового президентского срока Эрдогана тенденция укрепления и расширения влияния Турции на Ближнем Востоке, в определенной мере напоминающая о давно прошедших столетиях Османской империи, будет прежней. Однако о полнокровной реанимации далекого прошлого речи идти не может. И это, исходя из современных геополитических реалий, расчетливый Тайип Реджеп Эрдоган, конечно же, принимает во внимание.

Как при этом будут развиваться турецко-российские отношения? Вместе с Россией Турция активно включена в процесс сирийского урегулирования, и, несмотря на определенные расхождения, в последнее время стороны находятся в постоянном контакте и поиске взаимно устраивающих решений. Есть основания полагать, что инцидент, подобный истории с СУ-25 в 2015 году, не повторится.

Слишком крепкие экономические узы связывают сейчас Россию и Турцию. Об этом говорят многочисленные факты. Это и  строительство двух веток нового экспортного газопровода «Турецкий поток», и строящаяся по российскому проекту  АЭС «Аккую». И Россия, и Турция экспортируют друг другу промышленную продукцию. А о турецких пляжах, тем паче, об овощах и фруктах у нас в стране все знают не понаслышке. Только в 2017 году товарооборот между странами вырос на 37%.

Есть основания для надежды, что российско-турецкие отношения обойдутся без гамбитов, и цугцванг им не грозит. В целом же, похоже, что турецкая геополитика продолжит поиск точки равновесия между национально-государственной самоидентификацией и трезвым расчетом.