Маршал Филипп Голиков. Уполномоченный по ленд-лизу

25 августа 1941 года на имя Сталина по дипломатической линии из США поступила телеграмма от генерал-лейтенанта Филиппа Голикова следующего содержания: «Прошу вас отозвать меня отсюда на Родину… В том, что сейчас здесь приходится выполнять, вполне обойдутся без меня, и я для этого не нужен. В данных обстоятельствах не нахожу необходимости и оправданий находиться здесь ни для себя, ни тем более как для заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии, кем я сюда послан и здесь известен».

Надо уточнить, что Филипп Голиков был не просто генерал-лейтенантом и «непростым» заместителем НГШ. Уже в первые дни Великой Отечественной войны он, как руководитель разведки, с должности начальника Главного разведывательного управления РККА был направлен начальником Советской военной миссии в Великобританию и в США, где провёл несколько раундов переговоров о военных поставках для СССР (того самого ленд-лиза) и открытии второго фронта.

Так строевой командир, не знавший ни одного иностранного языка, стал дипломатом. Не исключено, что именно опыт Голикова, как руководителя военной разведки, и сыграл здесь главную роль.

Сталин дал приказ

Ощутив мощь удара фашистского агрессора, в Кремле поняли, что победить его без союзников будет невероятно сложно. Собственно, это знали и раньше: не случайно негласные переговоры Москвы с Лондоном и Вашингтоном возобновились практически сразу же после нападения Гитлера на Польшу. Но не было полной ясности, как поведут себя западные демократии, когда война Германии и СССР станет свершившимся фактом.

Впрочем потенциальные союзники обозначили свою позицию сразу же.             У. Черчилль высказался за всемерную поддержку и помощь Советскому Союзу уже 22 июня 1941 года, Ф. Рузвельт - 24 июня. Однако характер помощи, масштабы и сроки военных поставок остались за рамками деклараций. Более того, некоторое время вопрос о заключении военного союза с советской стороной даже не ставился, хотя Москва высказалась за создание единого фронта народов для противодействия Гитлеру и была вправе рассчитывать на быструю и эффективную западную помощь, поскольку СССР принял на себя основной удар германской военной машины.

Тем более что ситуация на фронте складывалась острейшая: по некоторым данным, уже в первый месяц войны безвозвратные потери Красной Армии составили около 1 миллиона человек, кроме того, обозначилась крайняя нужда в вооружении.

Накануне командировки на Британские острова Голикова вызвал Сталин, продиктовавший, какие именно виды вооружения и стратегических материалов следует добиваться от англичан: зенитные и противотанковые орудия, пулемёты, винтовки, острую потребность Красная Армия испытывала также в самолётах, особенно бомбардировщиках, авиационных бомбах, горючем и других стратегических материалах. Впрочем, советский вождь понимал союзнические отношения значительно шире.

Поэтому Голикову было поручено поставить перед правительством короля Георга VI вопрос о последовательном осуществлении следующих операций: 1) высадка значительного десанта британских войск на севере Франции; 2) создание общего фронта на севере Европы, что было необходимо для обеспечения морских коммуникаций между СССР и его союзниками; 3) начало боевых действий английских войск на Балканах.

Три дня в Лондоне

Уже 6 июля советская военная миссия вылетела из Москвы. В Архангельске пересели на две летающие лодки «Каталина» британских ВВС. Посадку произвели в шотландском гидропорту Инвергордон, откуда поездом члены миссии отправились в Лондон.

Официальные контакты с британской стороной начались с приёма у министра иностранных дел А. Идена. Последний встретил Голикова и сопровождавшего его посла И. М. Майского радушно: сочувственно отнесся к предложениям организовать совместные боевые действия в районе Заполярья, а также к идее открытия второго фронта на севере Франции, но от прямых ответов уклонился, посоветовав обсудить вопрос с руководителями военных ведомств.

К одному из них - военному министру Г. Моргенсону члены миссии и отправились. Как вспоминал адмирал Н. М. Харламов, «руки Моргенсон нам не подал. Сесть не предложил… Слушал… рассеянно. А когда заговорил сам, то мы поняли, что имеем дело с ярым противником сотрудничества… Он вообще не видел смысла в англо-советском военном союзе».

И не он один. Катастрофа советских войск в Белоруссии, глубокий прорыв немцев на северо-западном и юго-западном направлениях, о чём британские чины были, безусловно, информированы, настраивали их на скептический лад.

Если начало военных действий на советско-германском фронте вселило в них надежду на устранение непосредственной угрозы гитлеровского вторжения на Британские острова, то с учётом громких побед вермахта над полях Белоруссии и Украины английскому военному руководству приходилось опасаться, не придётся ли вновь оказаться с Гитлером один на один. Потому планы войны, как ни упрекал их Ф. И. Голиков, они в первую очередь стремились согласовывать с Соединёнными Штатами.

Чтобы побудить партнёров к встречным шагам, советская сторона согласилась, в случае совместной операции на Севере, взять на себя обеспечение их войск и сил флота горючим, заявила о готовности делиться разведданными об авиации противника, показать англичанам нашу авиационную технику и организовать посещение передовой. Больше того, с разрешения Сталина генерал Голиков выразил готовность СССР предоставить дальним бомбардировщикам королевских ВВС возможность использовать советские аэродромы - лишь бы добиться значительного усиления их авианалётов на рейх. Здесь же, на этой встрече английской стороне были переданы списки заказов на вооружение и стратегические материалы, в которых особо нуждалась Красная Армия.

«Первый день в английской столице прошёл все-таки недаром», - с удовлетворением констатировал Голиков.

В последующие два дня он вместе с послом И. М. Майским встречался с морским министром А. Александером и министром авиации А. Синклером. Как писал Н. М. Харламов, «из всех деятелей тогдашнего английского правительства Александер, быть может, наиболее честно относился к союзническим обязательствам».

Вероятно, так и было, потому что уже в ходе повторной встречи с ним - 11 июля удалось серьёзно продвинуться в направлении организации совместной операции в Арктике.

На следующий день Голиков отправился в Москву, куда был срочно отозван для личного доклада Сталину.

Тактика проволочек

17 июля 1941 года на «ближней» даче - в Кунцево генерал Голиков обстоятельно проинформировал Сталина о результатах своих контактов на Британских островах. Но хозяин дачи уже смотрел дальше. Росло понимание необходимости установления более прочных контактов с Америкой, которая в силу своего экономического и военного потенциала могла оказать СССР куда более действенную помощь. Филипп Иванович получил приказ срочно вылететь в США: прозондировать настроения в высших кругах страны, срочно организовать приобретение вооружения и стратегических материалов, изучить условия, на которых нашей стране мог быть предоставлен финансовый заём.

Было предписано лететь опять через Лондон. Только утром 26 июля глава советской военной миссии добрался до Нью-Йорка. Встреченный на аэродроме послом К. А. Уманским и полковником И. М. Сараевым, советским военным атташе в США, он тут же вместе с ними пересел на самолёт до Вашингтона и уже в 14.00 входил в кабинет временно исполняющего обязанности государственного секретаря С. Уоллеса. «Строг. Сух. Формален. Скуп. Скрытен», - позднее записал Голиков в блокноте.

В этот же день Голиков и его спутники были на приёме у начальника штаба армии США генерала армии Дж. Маршалла, одного из главных авторов военно-стратегических планов США и Великобритании во Второй мировой войне.

Беседа с одним из руководителей американской армии оживилась лишь тогда, когда зашла речь о первых уроках войны СССР с Германией, особенно в области борьбы с танковыми соединениями в глубине обороны. Когда же наши представители повели речь о необходимости срочной и серьёзной помощи Красной Армии, Маршалл стал крайне сдержан.

Ссылался на отсталость собственной армии и отставание военного производства. И всё-таки американский генерал согласился, что именно русский фронт имеет решающее значение в разгроме гитлеровской Германии, потому необходимо принципиально иное, в пользу СССР, распределение союзных ресурсов. Но, как и другие должностные лица, конкретного рассмотрения вопроса избегал.

Начало следующего рабочего дня Ф. И. Голиков и сопровождавшие его специалисты встретили в кабинете помощника государственного секретаря      Д. Ачесона. Здесь генерал в очередной раз столкнулся с «тактикой проволочек». Американцы были готовы удовлетворить заявки Советского Союза лишь в незначительной степени. Разрешили закупить молибден, электролитный свинец, стальные трубы, оборудование для одного автошинного, трёх крекинговых и одного завода, предназначенного для производства высокооктанового бензина. Но американское правительство никак не отреагировало на запрос о закупке алюминиевого прокатного стана, установки для производства толуола и некоторых других промышленных объектов.

Более того, контакты с различными должностными лицами убеждали, что американцы не склонны излишне активничать при выполнении советских заявок.

Отчаянное положение на советско-германском фронте при этом совершенно не учитывалось. Генерал Голиков связывал это с тем, что в управленческих органах засели люди, которыми «руководило главное - политическая неприязнь к Советскому Союзу». Отчасти он был прав. Известно, например, что военно-морской министр США Ф. Нокс, с которым встречались члены советской миссии, в июле заключил с министром финансов Г. Моргентау пари, утверждая, что к сентябрю 1941 г. немцы возьмут Ленинград, Москву, Киев, Одессу...

Рузвельт и другие

31 июля советскую делегацию принял президент США. Рузвельт держался благожелательно и в обращении оказался проще своих министров. По собственному признанию Голикова, он и его товарищи не стали миндальничать и жёстко заговорили о низкой результативности контактов с американскими официальными лицами. Посланцы Москвы прямо просили президента США лично вмешаться, дать конкретные указания по выполнению военной заявки СССР. Рузвельт отметил важную роль, которую играет Красная Армия, сражаясь с нацистами, и признал, что ему самому надоели бесконечные словопрения, которыми подменяются меры по организации помощи союзнику. Стремясь покончить с волокитой, президент Рузвельт не погнушался с карандашом в руках рассмотреть вместе с членами советской миссии их последнюю заявку.

Вмешательство Рузвельта, как ожидали Голиков и его коллеги, должно было придать необходимый импульс усилиям госаппарата. Бюрократия, однако, была весьма сильна. Буквально через пару часов после рандеву с президентом советской делегации дали понять, что цифры выделяемых для СССР самолётов «нереальны». А на состоявшейся на следующий день встрече    генерал-майор          Дж. Бирнс, представитель американской администрации по ленд-лизу, заявил буквально следующее: «А вы не ждите, что вам здесь откроют кран и всё пойдёт широкой струей».

Руководитель советской военной миссии был разочарован и знакомством со спецпредставителем президента США Гарри Гопкинсом, вернувшимся из Москвы, который был против немедленных поставок в СССР, считая необходимым отодвинуть их на более поздний срок, и утверждал, что в этом вопросе они с советским лидером выступают заодно. В это Филипп Иванович не мог поверить, помня об инструкциях, данных ему Сталиным. Когда же посол Уманский заявил, что советская сторона настаивает на полной ясности в вопросе поставок, американец вскочил с места и раздражённо заявил, что он не терпит слова «настаивать» и потому отказывается вести дальнейший разговор.

Правда, на следующий день Гопкинс позвонил советскому послу, сослался на нездоровье и просил не сердиться за проявленную горячность. В дальнейшем он немало сделал для налаживания союзнических отношений, но его поведение показывало, что даже наиболее разумные и дальновидные представители истеблишмента США находились тогда в плену настроений, характерных для мирного времени. Советским представителям приходилось в жёсткой манере доводить до их сознания «остроту положения на фронте борьбы с гитлеровским рейхом».

И в этом смысле назначение руководителем военной миссии именно генерала Голикова оказалось оправданным. Скорее всего, Сталин в наведении первых мостов с союзниками рассчитывал больше на прямоту и волевой напор старого солдата, нежели на тонкое знание дипломатического этикета.

За время пребывания в США главе военной миссии СССР удалось по нескольку раз повстречаться и вести переговоры практически со всеми сколько-нибудь значимыми фигурами политики и бизнеса, установить доверительные отношения с теми из них, кто проявил наибольшую заинтересованность в успешной деятельности миссии.

Хождения по коридорам власти перемежались визитами на заводы и в мастерские, посещением Абердинского полигона в штате Мэриленд для осмотра техники из старых запасов, которую американцы были готовы передать Красной Армии. Изнурительные переговоры, когда, выражаясь словами Филиппа Ивановича, приходилось «зубами вырывать» то, что было обещано американским правительством, едва ли не каждый день завершались далеко за полночь перепиской с советскими наркоматами - заказчиками вооружения и стратегических материалов, Генштабом и Разведупром.

И чем дальше, тем больше у Голикова рождалось ощущение, что всё возможное сделано - необходимые контакты установлены. Властно звали на Родину и сводки с фронта. Тогда-то и отправил Голиков телеграмму на имя Сталина. И через два дня получил указание возвратиться в Москву.

Его недовольство своей работой во главе военной миссии понятно. Однако, несмотря на новизну и сложность задач, Филиппу Ивановичу и его подчинённым удалось сделать немало. Уже 31 августа 1941 г. в Архангельск с Британских островов прибыл первый конвой с военными грузами, доставивший 49 самолётов, 800 магнитных мин, 3 тыс. бомб, 1,1 млн патронов. Маловато, конечно, но и за это советские воины были благодарны союзникам.

Но это были первые шаги. Всего за годы войны в Советский Союз было поставлено (в первую очередь по ленд-лизу) около 17 млн тонн грузов, в том числе свыше 22 тыс. самолётов различных типов, 11,9 тыс. танков, 13 тыс. орудий и миномётов, 410 тыс. автомобилей, 8,7 тыс. артиллерийских тракторов-тягачей, 11 тыс. вагонов, около 2 тыс. паровозов, 36 тыс. радиостанций, 345 тыс. тонн горюче-смазочных материалов и взрывчатых веществ, 4,7 млн тонн продовольствия и другое вооружение и стратегические материалы.

Его война

В ноябре 1941-го вернувшийся на родину Голиков  назначен командующим  10-й резервной армией, которая отличилась в ходе контрнаступления под Москвой. Впоследствии генерал Голиков командовал Брянским и Воронежским фронтами, 1-й гвардейской армией Сталинградского фронта, был заместителем командующего Сталинградским и Северо-Западным фронтами. Как и у многих других полководцев, были в судьбе Филиппа Ивановича и победы, и серьёзные неудачи.

В октябре 1942 года, накануне Сталинградской наступательной операции, Сталин вернул генерал-полковника Голикова на должность командующего войсками Воронежского фронта.

Фронт сыграл основную роль в Воронежско-Харьковской стратегической наступательной операции, которая по размаху и достигнутым результатам считается одной из крупнейших в годы войны: за 50 суток наши войска продвинулись на глубину 360 - 520 км, освободили значительную территорию и ряд крупных городов - Воронеж, Курск, Белгород и Харьков. Было разгромлено 26 вражеских дивизий.

Однако разведка фронта просмотрела сосредоточение значительных танковых сил немцев, которые нанесли сильный контрудар. В результате советские войска вынуждены были не только оставить Харьков, а затем Белгород, но и отойти с большими потерями.

Голиков приказом Сталина был отстранён от командования фронтом и назначен заместителем наркома обороны по кадрам, но даже столь высокое назначение не избавило его от ощущения несправедливости. Отстранение от должности комфронтом Голиков отчасти связывал с отношением к нему представителя Ставки ВГК маршала Жукова, которое казалось ему предвзятым. «Я не хочу и не могу выйти из Отечественной войны на положении снятого с фронта командира», - писал он, заверяя, что его командный потенциал не исчерпан, а «способность по серьёзному бить немцев доказана на деле».

К слову, представители Ставки Г. К. Жуков и А. М. Василевский, командированные в марте 1943 года на Воронежский фронт, на самом деле рекомендовали не снимать Голикова, а переместить его на должность командующего вновь создаваемым Орловским фронтом.

Но Верховный, раздражённый крупной неудачей, принял иное решение.

Филипп Иванович и после войны трудился в центральном аппарате Минобороны. 8 мая 1961 года ему было присвоено высшее воинское звание - Маршал Советского Союза. А вот его роль в организации ленд-лиза со временем  стали забывать...