Маршал Устинов. Последний сталинский нарком

Предложение назначить министром обороны Дмитрия Федоровича Устинова озвучил на заседании Политбюро сам Брежнев. «Очень хорошо, - убеждал товарищей по партии генсек, - что на Министерство обороны приходит человек с "гражданки". С точки зрения разрядки напряженности это тоже будет воспринято правильно». Здесь же было принято решено присвоить новому министру обороны звание «генерал армии», а через некоторое время - «вернуться к вопросу о присвоении т. Устинову Д.Ф. звания "Маршал Советского Союза"». Брежнев был чрезвычайно щедр, поскольку на этом же заседании он сам стал маршалом, причем по инициативе Устинова.

На войне как на войне

…Дмитрий Федорович «вырос» из рабочих. Прежде, чем окончить Ленинградский военно-механический институт, который сегодня носит его имя, он успел потрудиться слесарем, а затем машинистом дизеля на Иваново-Вознесенской текстильной фабрике. Получив диплом о высшем образовании, был назначен в Ленинградский артиллерийский научно-исследовательский морской институт на должность инженера-конструктора. Здесь Дмитрию Федоровичу посчастливилось пройти школу известнейшего кораблестроителя академика А.Н. Крылова, и в 1937 году Устинов получил назначение в конструкторское бюро завода «Большевик» (бывший Обуховский), где участвовал в проектировании новых образцов корабельного вооружения. С опытными кадрами на заводе, как и повсеместно, было туго: репрессии свое дело сделали. Так что молодой инженер уже через год возглавил коллектив «Большевика».

За дело взялся так круто, что за один год вывел его в передовые предприятия. И завод, и его директор в феврале 1939 года удостоились одинаковой награды - ордена Ленина. 8 июня 1941 года тридцатидвухлетнего Устинова вызвали в Кремль и предложили пост наркома вооружений, причем времени на размышления не оставили: на следующее утро, просматривая «Правду», Дмитрий Федорович увидел текст указа Президиума Верховного Совета СССР о своем назначении.

А еще через двенадцать дней началась война...

Сразу встал вопрос об эвакуации оборонных предприятий на восток. Всего за неделю Устинов с подчиненным аппаратом подготовил и представил правительству мобилизационный план. В общей сложности за первые полгода войны на восток - в Поволжье, на Урал, в Западную и Восточную Сибирь, в Казахстан и Среднюю Азию - было переброшено более 1.360 крупных предприятий, десятки тысяч единиц оборудования.

Одновременно перемещались миллионы людей. Зачастую оборудование и станки разгружались в буквальном смысле в чистом поле. Быстро сооружался фундамент, подводились коммуникации, и вопреки всем немыслимым трудностям, невзгодам и лишениям через месяц-полтора заводы начинали давать продукцию.

И все же падение производства было неизбежным. Устинов и его сотрудники четко просчитали процент уменьшения выпуска вооружения, сумели выдержать эти параметры и не допустить обвального сокращения. Уже в декабре падение было приостановлено. А с начала уже 1942 года наметился общий рост производства, темпы которого не снижались затем всю войну.

Но не только эвакуация военных заводов заставляла наркомат вооружений работать со сверхнапряжением. Дело в том, что многие так необходимые в войсках образцы вооружения в 1941 году просто не выпускались. В первую очередь это относится к средствам борьбы с танками: по настоянию довоенного начальника Главного артиллерийского управления маршала Кулика противотанковые пушки были сняты с производства под предлогом замены их более совершенными. Маршал возражал также против производства автоматов, минометов, противотанковых ружей. Выпуск этих вооружений Устинову с большим трудом пришлось налаживать уже в ходе войны.

В целом в 1941-1945 гг. предприятия наркомата вооружения СССР по сравнению с германской промышленностью произвели орудий больше в 1,5 раза, минометов - в 5 раз, стрелкового оружия - в 22 раза.

Щит Родины

За производство вооружения для армии и флота Устинов отвечал на протяжении многих лет и после войны, будучи до 1957 года министром оборонной промышленности. По приказу министра обороны он числился состоящим на действительной военной службе в звании генерал-полковник. Да и вся его последующая деятельность была связана с оборонным комплексом: в 1957-1963 гг. Устинов - заместитель, а в 1963-1965 гг. - первый заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Высшего совета народного хозяйства СССР. Потом более 10 лет он отвечал за тот же участок работы на посту секретаря ЦК КПСС.

Это - единственный государственный деятель, который занимал ключевые посты в оборонном комплексе страны при пяти ее руководителях - И.В. Сталине, Н.С. Хрущеве, Л.И. Брежневе, Ю.В. Андропове и К.У. Черненко. Его по праву называют одним из главных творцом оборонно-промышленного комплекса Советского Союза.

Устинову принадлежит исключительная роль в создании принципиально нового вида стратегических вооружений - баллистических ракет. Когда 13 мая 1946 года Совмин СССР принял постановление об образовании Специального комитета по реактивной технике при правительстве во главе с Г.М. Маленковым, Дмитрий Федорович был назначен заместителем председателя. Учитывая, что Маленков, будучи партийным функционером, не разбирался в существе проблемы, основная тяжесть создания ракетной промышленности легла на Устинова. В районе Капустина Яра, что в Астраханской области, построили ракетный полигон, параллельно были сформированы специализированные воинские части. И дело пошло. Устинов был заместителем председателя государственной комиссии на первом пуске ракеты Р-1. При его непосредственном участии была создана и многоступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, пуск которой состоялся в августе 1957 года.

Как министр оборонной промышленности, Дмитрий Федорович стоял во главе комиссии, осуществлявшей в том же 1957 году приемку первой советской атомной подводной лодки. После этого он стал «крестным отцом» многих подводных и надводных атомоходов, например, АПЛ третьего поколения типа «Акула», которые и сегодня входят в состав российского ВМФ.

Успешное развитие оборонного комплекса было немыслимо без современной электронной базы, и тогда по инициативе Устинова возник город Зеленоград, где сосредоточены основные НИИ и предприятия этого профиля.

Нельзя не сказать о роли Дмитрия Федоровича и в создании высокоэффективной системы противовоздушной обороны страны. В уникально короткий срок - за четыре с половиной года - была сформирована московская система ПВО, оснащенная уникальными многоканальными ЗРК С-25, а комплекс следующего поколения С-75 в 1960 году поразил над Свердловском американский самолет-разведчик U-2.

Устинов имел прямое отношение к созданию всех последующих поколений ЗРК. Так, в 1961 году поступил на вооружение комплекс С-125, предназначенный для уничтожения маловысотных целей. Затем войска оснастили ЗРК дальнего действия С-200. Наконец при участии Дмитрия Федоровича началось создание нового поколения систем ПВО - С-300. И позднее, будучи уже министром обороны, Устинов не снижал требований к системе С-300, модификация которой - С-300ПМУ1  составляет основу ПВО страны.

В актив ОПК, возглавляемого Устиновым, также следует записать боевые самолеты МиГ-29 и Су-27, подводные лодки «Тайфун», стратегические ракеты СС-18 (по натовской терминологии - «Сатана») -  единственный в мире тип тяжелых ракет, способных доставить к цели боезаряды мегатонного класса. Впрочем, страна обязана Устинову не только достижением военно-стратегического паритета с США, но и успешным освоением космоса.

Гражданский министр

И это притом, что советская партийно-государственная система, как известно, не была лишена и отрицательных свойств. Нередко торжествовали ведомственность, отраслевой «патриотизм». Многие идеи Устинова принимались в штыки главой Министерства обороны маршалом Андреем Гречко.

Бывший высокопоставленный работник ЦК КПСС А.И. Вольский писал: «Многие зубры от "оборонки" помнят фразу, брошенную на ходу тогдашним министром обороны Гречко: "Пусть этот рыжий со Старой площади не суется в мои дела". Устинов также не оставался в накладе, называя при случае Гречко "заслуженным кавалеристом"».

Вероятно, взгляды Гречко и его окружения, привыкшего мыслить категориями прошедшей войны, и стали одним из главных мотивов при назначении на пост министра обороны выходца из ОПК, каковым был Устинов. Полководцы той войны больше верили в военное искусство, чем в современную технику. А нужно было качественно перевооружать армию, и лучше Дмитрия Федоровича это сделать никто не мог. К слову, Брежнев выполнил обещание представить Устинова к званию «Маршал Советского Союза»: это произошло уже через три месяца после его назначения на пост министра обороны - 30 июля 1976 года.

По воспоминаниям бывшего начальника секретариата Устинова генерал-полковника Леонида Ивашова, Дмитрий Федорович в свой аппарат даже адъютантов подбирал, исходя совсем из другого принципа, нежели его предшественники: не для дежурства в приемной или оказания бытовых услуг, а для эффективной помощи ему в решении служебных дел.

Еще более жестко шел отбор заместителей министра. В.Г. Куликова, по характеру и опыту службы человека строевого, истового командира, на посту начальника Генштаба сменил Н.В. Огарков - стратег, мыслитель, заряженный на все новое в военном деле и в военной науке. Человек именно с такими качествами был способен помочь министру изменить качественное состояние вооруженных сил, развить военную и военно-конструкторскую мысль. Своим заместителем по вооружению Устинов пригласил доктора технических наук В.М. Шабанова, четко понимавшего необходимость технического перевооружения армии, хотя прежде он трудился в сугубо гражданской сфере - заместителем министра радиопромышленности.

«За восемь лет совместной работы я хорошо изучил Д.Ф. Устинова, -  писал маршал С.Ф. Ахромеев. - Это был человек высокой ответственности и огромного трудолюбия. Его рабочий день, как правило, начинался в 8 часов утра, а заканчивался около 24 часов, а нередко и позже (и это в возрасте 68-73 лет). В работе ему присущ был дух коллегиальности, он умел и любил выслушивать мнения всех участвующих в обсуждении того или иного вопроса. Проявлял терпимость к возражениям, стремился учитывать мнение других. Лично я от него очень многому научился, особенно умению совместно работать с учеными и "оборонщиками"».

Из воспоминаний маршала Ахромеева также хорошо видно, что за несколько десятилетий пребывания «во власти» Устинов стал изощренным политиком. Рядом со все более дряхлевшим Л.И. Брежневым сложилась тройка в лице членов Политбюро - министра обороны Д.Ф. Устинова, председателя КГБ Ю.В. Андропова и министра иностранных дел А.А. Громыко, постепенно сконцентрировавших в своих руках управление обороной и безопасностью страны, а также внешнеполитической деятельностью.

Их связывала не только личная дружба, но и сходные взгляды по большинству проблем, единство интересов, знание «рычагов», при помощи которых управлялся аппарат ЦК партии. Прежде чем выносить тот или иной вопрос на Политбюро, они согласовывали его между собой, выступали монолитом, чем обеспечивали нужное решение.

Технократ преклонного возраста

И все-таки надо признать, что Устинов-оборонщик был куда сильнее, чем как военный. И привычка советоваться со специалистами, дававшая такой хороший результат в сфере ОПК, изменяла ему, когда речь шла о военно-стратегических вопросах. Самое трагическое подтверждение этого - решение о вводе советских войск в Афганистан, на принятие которого Дмитрий Федорович оказал, возможно, решающее влияние. Именно «тройка» в лице членов Политбюро Устинова, Андропова и Громыко убедила все менее адекватного Брежнева, по воспоминаниям академика Е.И. Чазова, страдавшего от тяжелого атеросклероза сосудов головного мозга, дать отмашку советскому военному вмешательству в афганский конфликт.

Бывший министр обороны СССР маршал Д.Т. Язов вспоминал: «Поздней осенью 1979 года, возвратившись из Афганистана, генерал армии И.Г. Павловский - главнокомандующий Сухопутными войсками -  доложил о том, что нет никакой необходимости вводить наши войска в Афганистан. Но его голос так и не был услышан. Не приняли во внимание и веские аргументы Генерального штаба. Маршал Н.В. Огарков, маршал С.Ф. Ахромеев и генерал армии В.И. Варенников специально ходили на доклад к министру обороны маршалу Д.Ф. Устинову доказывать, что наше военное вмешательство приведет лишь к усилению мятежного движения в Афганистане». Не переубедили...

Еще более резкую оценку действиям маршала дал генерал армии А.М. Майоров. Он отмечал неуважительное отношение Устинова к опытному генералитету, склонность к политиканству. По мнению генерала армии Майорова, Дмитрий Федорович и Афганистан воспринимал сугубо технократически -  не как место, где рекой льется кровь, в том числе советских людей, а как военно-технический полигон мирового масштаба для испытания новейших систем оружия.

Перспектива потери такого полигона Устинова категорически не устраивала, и он насмерть стоял на Политбюро за продолжение войны в Афганистане.

Ну что ж, видимо, преклонный возраст фатально сказался не только на генсеке Брежневе, но и на его ближайшем окружении, которое, если бы им при их преклонных годах был отпущен более продолжительный срок жизни, Бог знает, куда могло бы завести страну...

Бывший начальник 4-го главного управления Министерства здравоохранения СССР академик Е.И. Чазов так писал об Устинове: «Я познакомился с ним впервые благодаря Андропову, который был его близким другом. С самого первого момента мне понравилась его сила воли, быстрота принятия решений, оптимизм, напористость, профессиональные знания в сочетании с определенной простотой и открытостью, характерных для "русской души". В моем представлении он олицетворял тех лучших представителей так называемой командно-административной системы, благодаря которым мы победили в Великой Отечественной войне, создали передовую технику, обеспечивающую, в частности, завоевание космоса… Единственной его ошибкой, которую, как мне кажется, он до конца не осознавал, - была афганская война. Плохой политик и дипломат, он, как представитель старой сталинской "гвардии", считал, что все вопросы можно решить с позиции силы. Если я видел, как метался и нервничал в связи с афганской войной Андропов, понявший в конце концов свою ошибку, то Устинов всегда оставался невозмутимым и, видимо, убежденным в своей правоте».

Последний сталинский нарком ушел из жизни 20 декабря 1984 года. А через семь лет не стало и страны, которой он служил.