Операция «Вавилон»: как израильтяне «закрыли» ядерный проект Ирака

Израиль не только первым присоединился к клубу пяти ядерных держав (хотя не признается в этом даже себе), но и сделал  все возможное, чтобы сохранить за собой атомную монополию на Ближнем Востоке. Очень ценная предусмотрительность, если учесть взрывоопасность региона, где проблемы предпочитают решать при помощи оружия, причем самого совершенного. Достаточно близко был к созданию своей атомной бомбы Тегеран, о готовности запустить реактор в военных целях периодически заявляет весьма состоятельная Саудовская Аравия. И все эти государства по факту не являются большими поклонниками Израиля.

Одним из постулатов ядерной стратегии еврейского государства является  использование любых, в том числе силовых, средств воздействия на потенциальных противников для того, чтобы исключить попадание в их руки атомной бомбы. В противном случае Израиль сразу же утратит способность к ядерному сдерживанию других стран, что рано или поздно может привести к катастрофическим для него последствиям при возникновении одной из войн, независимо от того, будет ли она вестись с применением обычного оружия  или ядерного. Ирак стал первой страной, которой Израиль «обломал» чуть было не отросшие до опасных размеров «ядерные рога».

В Багдаде не все спокойно

Атомная программа Багдада берет отсчет с 17 августа 1959 года, когда СССР и  Ирак заключили межправительственное соглашение, которое касалось исключительно мирного атома и предусматривало оказание технического содействия в строительстве небольшого исследовательского реактора и изотопной лаборатории, а также подготовки кадров и поиска урановой руды.  В 1968 году недалеко от иракской столицы запустили реактор советского производства мощностью всего два мегаватта. Понятно, что  никакой бомбы на такой установке не сделать, и реактор до поры до времени всех устраивал.

Первые признаки недовольства обнаружил Саддам Хусейн. В апреле 1975 года будущий иракский диктатор прибыл в Москву, чтобы уговорить  Кремль  продать ему более мощный и совершенный реактор. Советские руководители в принципе были готовы оказать услугу, но при условии, что все будет контролироваться МАГАТЭ (Международным агентством по атомной энергии).  Саддама, номинально занимавшего в те времена пост вице-президента, но уже видевшего себя в роли полновластного хозяина Ирака, а возможно, и регионального лидера, такой вариант не устраивал.  Поиски менее щепетильных обладателей ядерных технологий вскоре привели его в Париж. 

Здесь в рамках своего официального визита Саддам  легко договорился  с французским премьер-министром Жаком Шираком о поставке в Ирак ядерного реактора «Осирак» вместе с исследовательской лабораторией «Изис» и годичным запасом топлива в количестве 72 кг обогащенного до  93% урана. При этом французы обещали, что никакого контроля со стороны МАГАТЭ не будет, хотя не могли не знать, что этих килограммов вполне хватало для  создания нескольких бомб такого же «калибра», что была сброшена на Хиросиму.  Цена сделки составила три миллиарда долларов.

Следующим шагом на пути создания ядерного потенциала Ирака стало подписание в 1976 году контракта с Италией на покупку «горячих камер», которые используются для переработки радиоактивного топлива и выделения плутония. Одновременно велись переговоры с ФРГ и той же Италией о покупке обогащенного урана. Обычный уран поступал из Португалии, Нигера и Бразилии. Теперь от иракских ядерщиков можно было ожидать, что они произведут  плутониевые бомбы уже в начале 1980-х годов.

Ширак - друг Саддама

Первыми тревогу забили израильтяне, но на них поначалу никто особого внимания не обратил. К просьбам Тель-Авива прекратить помощь Багдаду в ядерной модернизации французы, пораженные корыстолюбием, остались глухи. А ведь в 1950-1960-е годы Париж оказывал немалую помощь Тель-Авиву в создании ядерного оружия. Французские  ядерщики охотно делились с  израильскими учеными атомными секретами, вместе работали на двух  полигонах в Алжире, благодаря чему еврейскому государству не нужно было тратить деньги и время на проведение отдельных натурных испытаний. 

Потерпев фиаско на дипломатическом фронте и не надеясь на постороннюю помощь, израильтяне решили подключить свои спецслужбы. Время от времени тайная война прорывалась наружу. Первый раз это случилось в начале 1978 года, когда на заводе, где изготавливался реактор,  прогремел взрыв. Ответственность за него взяла никому не известная «Французская экологическая группа», за которой прятались агенты израильской разведки «Моссад». Второй раз реактор подорвали апрельской ночью 1979 года уже в тулонском порту, куда его  привезли с завода, чтобы погрузить на иракское судно, отправлявшееся в Басру. И снова все следы вели к группе диверсантов из «Моссада». 

«Друг» Ширак, как мог, успокаивал Саддама, пообещав, что Франция за свой счет сделает новый реактор. Париж свое слово сдержал, однако неприятности продолжали преследовать иракцев. В течение нескольких месяцев при весьма загадочных обстоятельствах были найдены мертвыми трое ведущих иракских ученых-ядерщиков, в том числе один из руководителей проекта доктор Яхья аль-Мешад.

Между тем французский реактор в целости и сохранности был доставлен в иракский ядерный центр, где начались пусконаладочные работы. В Багдаде планировали запустить цепную реакцию в июле 1981 года. Многие ученые, в том числе и советские, полагали, что после этого количества произведенного  на «Осирисе» оружейного плутония вполне хватило бы, чтобы произвести в 1983 году целые три атомные бомбы, а в 1985 году - уже пять.

Фальшивка спецслужб Израиля и США

Израильское руководство все больше склонялось к тому, чтобы провести  военную операцию и уничтожить реактор до того, как он будет заполнен ядерным топливом, чтобы избежать радиоактивного заражения местности. Наиболее рьяными сторонниками силового решения иракской проблемы  выступали премьер-министр Менахем Бегин и министр сельского хозяйства Ариэль Шарон, которого даже прозвали за его настойчивость «министром рейда».

Против военной операции возражали многие военные во главе с министром обороны Эзером Вейцманом, считавшим, что надо действовать политическими методами и вообще рано или поздно арабские страны все равно сумеют получить атомное оружие. Бегину пришлось дожидаться, когда 28 мая 1980 года Вейцман уйдет в отставку, чтобы занять - по совместительству - его должность. Однако некоторые высокопоставленные израильтяне продолжали сомневаться в целесообразности силовых действий. Среди них оказался и шеф «Моссада» генерал  Ицхак Хофи, полагавший, что спешить не  надо, поскольку иракцы могут запустить реактор не ранее сентября 1981 года.

Теперь уже в целесообразности операции засомневался израильский премьер. Как пишет в своей книге «Израиль. История «Моссада» и спецназа» журналист-международник Константин Капитонов, много лет проработавший на Ближнем Востоке, в том числе и в Израиле, на окончательное решение Бегина повлияло полученное из Государственного департамента США письмо.

В нем говорилось, что Вашингтон на основании полученных разведданных пришел к выводу о том, что иракский ядерный центр представляет собой исключительно военный объект, несущий прямую угрозу существованию еврейского государства.

Позднее выяснилось, что это письмо оказалось фальшивкой, которую сочинили спецслужбы обеих стран для того, чтобы подтолкнуть Бегина в «правильном направлении».

Аятолла Хомейни тоже помог Израилю

29 октября 1980 года израильтяне приняли окончательное решение о проведении воздушной операции, получившей сразу два названия - «Вавилон» и «Опера». Ее план поручили разрабатывать командующему ВВС Израиля генерал-майору Давиду Иври.  В качестве ударных бомбардировщиков предполагалось задействовать эскадрилью F-16A (8 самолетов, кодовое название «Изумруд»), которую должна была прикрывать  эскадрилья F-15А (6 самолетов, кодовое название «Дар»). Кроме того, заранее на иракскую территорию вертолетами перебрасывалось поисково-спасательное «Подразделение 669». Его бойцы размещались вдоль маршрута полета самолетов для поиска пилотов на случай, если бы тем  пришлось  катапультироваться.

Поскольку было решено лететь не по самому короткому маршруту через Сирию, а над территорией Саудовской Аравии, чтобы  приблизиться к ядерному центру с юга, а не с запада, откуда иракская  ПВО могла ожидать нападения израильтян, расстояние, которое предстояло преодолеть до иракской столицы,  увеличивалось до 1.600 км. К каждому самолету подвешивали три дополнительных бака с горючим.  Возвращаться нужно было прежним маршрутом. План операции утвердил начальник израильского генерального штаба генерал Рафаэль Эйтан, а руководил ею премьер Бегин.

И еще одно обстоятельство,  крайне интересное и невероятное. Если верить израильскому писателю Арие Бен-Менаше, примерно за месяц до операции израильтяне встретились в Париже с представителем аятоллы Хомейни и договорились - на всякий «пожарный» случай - об использовании в качестве запасного аэродрома иранской авиабазы в Тебризе.

Более того, иранцы даже предоставили израильтянам подробные карты Ирака. Все-таки ненависть Тегерана к Саддаму, начавшему войну против персов, пусть и временно,   оказалась сильнее неприязни к евреям.

День «Д» поставил точку на ядерных амбициях Ирака

Изначально операция была назначена на 10 мая 1981 года, но несколько раз день «Д» переносили. Наконец, 7 июня в 15:55 по местному времени, уже  вырулившие на старт летчики получили сигнал о начале операции.

Взлетевшие с  авиабазы Эцион на тогда еще оккупированном Синайском полуострове (израильтяне вернут его египтянам только весной 1982 года), самолеты со звездой Давида на бортах перелетели Акабский залив недалеко от Эйлата и, едва царапнув крыльями воздушное пространство Иордании,  углубились в сторону Саудовской Аравии.

Случайно оказавшийся в тех места на отдыхе король Иордании Хусейн видел  самолеты и сразу же позвонил в министерство обороны и генштаб. Однако попытки монарха связаться со своими генералами не увенчались успехом.  Очевидно, военные,  воспользовавшись отсутствием Хусейна в столице, разбежались по своим делам. Звонок в Эр-Рияд тоже окончился ничем. На другом конце провода ответили, что король обедает с иностранной делегацией и просил его не беспокоить. Зато  удалось дозвониться  до  Саддама Хусейна, правда, уже после того, как израильтяне сбросили бомбы на реактор.

Преодолев на высоте около 300 метров участок пути над Саудовской Аравией, незамеченные арабскими радарами самолеты вошли в воздушное пространство Ирака. При этом летчики снизились до 30 метров, стараясь лететь ниже минимальной высоты обнаружения радарами. Непосредственно перед реактором самолеты сопровождения F-15A поставили активные помехи, а бомбардировщики F-16A поднялись на высоту более двух километров и, пикируя попарно, сбрасывали  на цель по две управляемые 903-килограммовые авиабомбы Mk84. Все 16 бомб попали в цель, правда,  две из них не взорвались. Отбомбившись,  самолеты поднялись на высоту  12.200 метров и тем же маршрутом невредимыми вернулись домой. 

Комплекс  французского реактора был сильно поврежден и признан  негодным для восстановления. Во всяком случае, до последнего времени Багдад не предпринимал больше попыток реанимировать свою ядерную программу.

Заметим, что маломощный реактор советской постройки остался невредим. Во время налета погибли десять иракских солдат и один французский техник. Таким образом ВВС еврейского государства поставили  жирную точку на иракских ядерных амбициях.  

Версии к делу не пришьешь

Тем не менее при детальной оценке результативности бомбардировки реактора возникли, как говорится, нюансы. Ряд ученых, в их числе и профессор физики из Гарвардского университета Ричард Вилсон, считают,  что уничтоженный «Осирис» был непригоден для производства оружейного плутония, поскольку французский инженер Ив Жерар именно так его и сконструировал. В СМИ мелькали сообщения о том, что Саддам Хусейн уже в июле того же года якобы поручил иракскому ученому-ядерщику Джаваду Дахия Джаафару разработать ядерную бомбу.

Возможно, версия Вилсона подвигла американцев выдвинуть против иракского лидера ложные обвинения в том, что тот продолжает разработку ядерного оружия.

Все помнят пробирку с неизвестным порошком, которую в ООН демонстрировал тогдашний госсекретарь Колин Пауэлл незадолго до вторжения США в Ирак в 2003 году. Мало того, что ни после первой иракской войны 1991 года, ни накануне войны 2003 года никто из ооновских (читай, американских) инспекторов так и не нашел в Ираке следов ядерного оружия, так еще и Вашингтон потом признался в собственной лжи.

Есть еще одна версия, и она состоит в том, что, стремясь обзавестись собственной  атомной  бомбой, Саддам в качестве основного врага имел в виду не только Израиль, но и Иран. Не случайно, по-видимому, Багдад начал войну против Тегерана почти сразу же после того, как получил из Франции «Осирис».