Информационное оружие стало «главным калибром» той, Первой, войны

Мы - хорошие, они - плохие

«В годы Первой мировой войны пропаганда получила широкое распространение, - писал теоретик информационных войн Пол Лайнбарджер, - потому что средства массовой коммуникации стали к тому времени уже частью общественной жизни всех стран, участвовавших в этой войне». Первая мировая выступила двигателем развития информационного процесса, информационной технологии и информационных носителей: кинематограф, радиотелеграф, фотожурналистика, пластинка с граммофоном. Информационное оружие, применявшееся до этого от случая к случаю, стало «главным калибром» той войны.

Конечно, непосредственно от применения этого оружия никто не умирал (хотя можно предположить и обратную ситуацию). Но именно информационные бомбы «взрывали» общественное мнение, заставляя историю страны совершать немыслимые кульбиты и сальто, именно информационные пули так глубоко проникали в душу отдельного человека, наносили ему такие ментальные раны, что он отказывался от себя, от своей семьи, предавал свою нацию и собственное государство.  Конечно, происходили и обратные процессы. Например, брошенные в толпу информационные гранаты «разносили» в клочья массовое сознание, где вспыхивал нестерпимо яркий огонь ура-патриотизма, и каждая маленькая частичка толпы была готова бросить свою жизнь  на жертвенный алтарь победы.

Понятно, что противостояние с врагом подразумевает некую упрощенную картину мира: мы - хорошие, они - плохие, и все это без оттенков и промежуточных состояний. Между тем, в категоричности таится известная слабость. Столкновение доктрины с реальностью рано или поздно завершается победой реальности. Хорошо, когда автор доктрины успевает подстраивать ее под меняющуюся реальность.  Но горе ему, если это не так.

В ходе Первой мировой специалистам стало понятно, что даже глубоко убежденного человека можно распропагандировать, умело используя нашу природную амбивалентность. Особенно, когда шапкозакидательские настроения угасают под отрезвляющим давлением сводок с полей сражений, нарастающих трудностей в тылу, пораженческих слухов и общей социальной депрессией. Множество таких нюансов задает  общий вектор восприятия. Говоря по-простому: черт таится в деталях. На этом «топливе» и работает «машина» пропаганды. Таким положение дел было сто лет назад, таково оно и сейчас. 

В идеологическую войну в Европе США вступили гораздо раньше 1914-го года

Государства - участники Первой мировой конкурировали друг с другом в манипулировании общественным мнением. Их пропагандистские аппараты формулировали предлоги, оправдывавшие необходимость войны и ее якобы справедливый характер для данной страны. Генерал Людендорф в воспоминаниях отмечал: «Хорошо поставленная пропаганда должна далеко опережать развитие политических событий. Она должна расчищать путь и формировать общественное мнение, не подавая вида, что она это делает. Прежде чем политические намерения превратятся в действия, надо убедить мир в их необходимости и моральной оправданности».

Наиболее масштабным аппаратом пропаганды обладали Соединенные Штаты, которые, хотя и вступили в войну только в 1917 г., но информационные боевые операции начали гораздо раньше.   Как известно, правительство   В. Вильсона выступило  с    идеей   «глобальной перестройки»  мира. 

«14 пунктов Вильсона» были основаны на принципах либерально-демократического интернационализма. Предполагалась цивилизующая миссия США, построение такого миропорядка, при котором решающий голос должен был принадлежать Вашингтону. Для проведения политики всеобщей американизации, выраженной в общечеловеческой миссии США, президент Вильсон впервые в истории страны учредил специализированный правительственный орган - Комитет общественной информации (Committee on Public Information, CPI).

Как они рекламировали Америку

Руководитель комитета Джордж Крил в своей книге «Как мы рекламировали Америку» отмечал, что его структура снабжала многочисленными статьями американскую и иностранную прессу. Штатные сотрудники и многочисленные волонтеры готовили материалы для деревенской, рабочей, религиозной печати, для женских журналов. Был налажен выпуск кинематографических фильмов пропагандистского толка - «Крестоносцы Першинга», «Ответ Америки», «Под четырьмя флагами» и др., которые пользовались коммерческим успехом и потому оказывали существенное влияние на формирование общественного мнения в стране и за ее границами.

Американское правительство миллионными тиражами печатало пропагандистские брошюры на основных европейских языках и распространяло их по всему миру. Члены комитета организовывали массовые митинги в многих городах, на которых выступали в общей сложности десятки тысяч ораторов-добровольцев.  Было организовано производство пропагандистских плакатов, которые предполагалось клеить на автобусы, трамваи, стены домов и даже оконные рамы. 

При этом CPI преувеличивал и искажал факты, спекулировал на патриотических чувствах масс, манипулируя американским и мировым общественным мнением. Один из исследователей архивов той поры писал: «Пропаганда, подобно бомбам, обрушивалась на боевые зоны, на неукрепленные города и будила миллионы умов. Артиллерия требовала снарядов, пропаганда - бумаги и чернил. Пропаганда велась посредством рисунков, пьес и песен для тех, кто предпочитал слушать, а не думать. За пять лет - с 1915 по 1920 г. - пропаганда превзошла все выдумки, какие когда-либо преподносились избирателям».

В общем, надо признать, что американская пропагандистская машина работала слаженно, комплексно и целеустремленно. По некоторым подсчетам, такого рода деятельность только в годы Первой мировой стоила налогоплательщикам США больше 5 миллионов долларов. 

Охранка  России знала, но только отслеживала...

По счастью, информационная война не застала врасплох Россию. Охранное отделение постоянно отслеживало иностранную деятельность такого рода. В служебной записке от 1916 года мы читаем: «Одним из сильнейших орудий, которым Германия борется за политическое и экономическое владычество, является тонкая обработка общественного мнения путем соответственных закулисных влияний, конечно, главным образом непосредственно на проведение общественного мнения - прессу». Далее в документе говорится, что немцы фабрикуют данные, которые через подставных и купленных лиц, а также журналистов распространяются в русской печати, не только столичной, но и провинциальной.

Определенную и весьма существенную роль здесь сыграло освобождение национального информационного рынка от официальной опеки, что явилось одним из итогов первой русской революции. Процесс урбанизации расширил аудиторию российской прессы, включив в нее не только рабочих, торговцев, но и широкие слои крестьянства. Иными словами, информационные «снаряды», прежде выпускаемые в сторону довольно малочисленной прослойки наиболее образованных россиян (а потому не вполне эффективные), теперь били по большинству населения, ибо в самой захудалой деревеньке обязательно находился кто-то, умевший читать и способный пересказать прочитанное всем остальным, инициировав общественную дискуссию, пусть и в самом примитивном ее варианте.

К этому времени власти России вполне осознавали важность и необходимость пропагандистской и контрпропагандистской деятельности. Они рассматривали масс-медиа как инструмент управления обществом, потратив в годы войны только на контрпропаганду около 1 миллиона рублей. Организацией контрпропаганды занималось Министерство иностранных дел.

В августе 1914 г. при нем было создано Международное совещание «по выработке мер для борьбы негласным путем против распространения за границей вредных для наших государственных интересов ложных сведений о России и русской армии». Оно состояло из представителей МИД, Военного и Морского министерств, Главного управления по делам печати при МВД, Министерства финансов, а также Петроградского телеграфного агентства (ПТА).

Контрпропагандистскую деятельность сосредоточили в Стокгольме, Копенгагене, Берне, Бухаресте, Риме, Вашингтоне и Гааге. Одна из задач состояла в том, чтобы платить журналистам из нейтральных стран за комплиментарные в отношении России публикации и формировать таким образом позитивный образ страны за рубежом. По некоторым данным, в 1915 г. на подкуп иностранной прессы было потрачено 30 тысяч рублей, а уже в 1916 г. - почти 100 тысяч. Одна из бухарестских газет, прознав об этой практике, запросила 3 тысячи франков и, получив их, полностью поменяла редакционную политику в отношении России, перейдя от жесткой критики к выражению полной лояльности.

Была организована подготовка и распространение специальной контрпропагандистской литературы. При вступлении русских войск в Галицинскую Русь для ознакомления офицеров с ее состоянием в штабы была разослана брошюра «Современная Галичина». Знакомство с нею должно было помочь установить отношения армии с местным населением. В ней рекомендовалось опираться на ту его часть, которая сознательно идет навстречу интересам России (члены галицкого Русского народного совета, сторонники Русской народной партии, Русской дружины, часть униатских священников и др.).

В общем, российская власть осознавала всю важность пропагандистской и контрпропагандистской работы. Но, видимо, не до конца. К примеру, лубочные открытки с изображением лихого казака Кузьмы Крючкова или других героев, браво побивающих врага, позитивно воздействовали на массу только в первые месяцы войны, когда развивалось наступление нашей армии. Когда начались отступления, а счет жертв пошел на десятки тысяч, пропагандистский лубок перестал выполнять свои задачи. Изображение лихих подвигов зачастую воспринималось солдатами как насмешка и проявление цинизма. Но правительство не почувствовало изменений в общественном мнении, а если и почувствовало, ничего не предпринимало для исправления этого положения.

В общем, врагам России в конечном счете удалось взорвать страну изнутри. И сделали они это, беззастенчиво и безответственно манипулируя российским общественным мнением. Осознав масштаб произошедших изменений, закулисные инициаторы развала Российской империи, надо полагать, сами испугались того, что натворили. Но было уже поздно.

Досталось и германскому народу. Поражение в войне заставило немецких экспертов основательно проанализировать его причины. Немецкий ученый Эдгар Штерн-Руберт в 1922 г. признал пропаганду тем «орудием, которым победили Германию», но одновременно напророчил: это орудие «осталось за нами, орудие, которое завоюет нам вновь подъем». Историки в этой связи вспоминают текст плаката, который занимал почти всю стену зала, где проходил Нюрнбергский съезд фашистской партии Германии: «Пропаганда помогла прийти нам к власти, пропаганда поможет нам завоевать мир».