Белое солнце ледяной пустыни

Открыли континент двести лет назад русские моряки - капитан 2 ранга Фаддей Беллинсгаузен и лейтенант Михаил Лазарев, которым было повелено доказать или опровергнуть существование «Южной Terra Incognita». Учитывая эту нашу заслугу перед мировым сообществом, Советскому Союзу в качестве «приза» было предоставлено место для создания научной станции - Южный геомагнитный полюс Земли. Станцию назвали «Восток» в честь шлюпа, на котором наши мореплаватели под командой Беллинсгаузена открыли Антарктиду. Позже выяснилось, что данная точка Земли является и полюсом её холода - минус 89,2ºС - так низко со времени ледникового периода температура не опускалась никогда и нигде на Земле, и потому, как и само открытие ледяного континента, строительство станции на краю земли нашими соотечественниками - похожий на приснившуюся сказку подвиг.

«Восток» - дело прехолодное

В 1956 г. руководитель первой Советской Антарктической экспедиции (САЭ) Михаил Сомов со строящейся береговой обсерватории «Мирный» (кстати, «Мирный» - имя второго шлюпа русской экспедиции, которым командовал Лазарев. - Ред.) отправил тракторно-санную колонну запустить континентальный проект «Восток». Пройти предстояло около полутора тысяч километров. Колонна должна была остановиться в той точке маршрута, когда по рации с базы поступит команда: «Здесь!».

Но только спустя год руководивший вторым походом Алексей Трёшников, учтя ошибки предшественников, начал движение, не дожидаясь прихода антарктического лета, и через два месяца пути вступил с колонной на высокогорное плато, где давление атмосферы и нехватка кислорода были как на Эльбрусе - моторы глохли, и горная болезнь начала валить всех. Но Трёшников упорно заставлял идти дальше, даже когда из центра пришла команда остановиться и там ставить станцию. Он искал место стоянки как «Землю Санникова» и только 16 декабря приказал - глуши моторы, мы дома!

Предчувствие ли подсказало ему поставить «Восток» в точке пересечения 105-го меридиана с 77-й южной широтой - загадка, на которую уже никто никогда не даст ответа. Но не дойди мы тогда до этого места пятидесяти километров, или пройди на десять километров дальше, и, возможно, трагическая и героическая летопись освоения нами шестого материка сильно бы изменилась, потому что через тридцать семь лет прямо под станцией, на глубине 3.737 метров было обнаружено огромное глубоководное озеро, в течение нескольких миллионов лет, вероятно, изолированное от поверхности Земли.

Этот уникальнейший научный объект на сегодняшний день является главным сокровищем закованного в лёд континента. От Крайнего Юга ждали сюрпризов, а получили подарок: если приподнять миллионолетний ледяной щит, Антарктида предстаёт континентом, опутанным сетью рек и озёр, крупнейшее из которых озеро Восток.

С той поры прошло 63 года… Счёт санно-гусеничных поездов перевалил за две сотни. На крепких плечах мужчин с помороженными руками держатся логистические потоки государственной важности, и мало кто из них считает себя героем - это работа. Работа водителем вездехода в Антарктиде одна из самых тяжёлых и опасных на планете. Число не вернувшихся из Антарктиды полярников, к прискорбию, не так мало.

«Антарктида дело такое: либо - один раз, и навсегда, либо - один раз, и больше никогда»

- Владимир, Антарктиде вы отдали два года жизни. Что Вас туда позвало?

- Если коротко, я себя спросил, зачем мне оно? И не получил ответа - значит, я прав! А совет дал отец - он работал в Антарктиде с 1972 года, начинал ещё с 17-й Российской Антарктической экспедиции (САЭ). Двадцать шесть лет, четверть века, он отдал Антарктиде, и мне с детства не терпелось узнать, ради чего можно уйти туда на полжизни?  Ну и я пошёл по той же дорожке.

Случайных людей на эту работу не берут. Нас собирали по рекомендациям тех, кто уже ходил в экспедицию - договор в первую очередь заключается с теми, кто пришёл по знакомству (не путать по блату. - Ред.), кто пришёл, как я, по совету. Это значит, что за вас уже поручились, вам не только характеристику дали - вы сами слово дали, за которое в ответе.

Первая экспедиция по коллективу, по народу, по начальникам, по поварам просто запала в душу, поэтому поехал и во вторую - понравилось.

- Антарктида впечатлила? 

- Край действительно удивительный. Антарктида дело такое: либо - один раз, и навсегда, либо - один раз, и больше никогда.

Мы плыли из Петербурга на «Академике Фёдорове», и 30 декабря прибыли в «Мирный». Приплыли в разгар лета, увидели таяние ледников, выходящие из-под снега каменные сопки до горизонта: камень коричневый, белый снег, а в другую сторону, как блестящее покрывало, море, принесшее тебя на эту непонятную землю… «Мирный» одна из самых ветреных станций - 220 дней в году, и когда  скорость  ветра достигает 50 м/с, что означает - меня, при моём весе в 100 килограммов, просто укладывает на землю, я встать не могу!

Так сложилось, что «Фёдоров» приходит в «Мирный» под Новый год. Антарктическая навигация «Фёдорова» длится 180 дней, за которые он обходит все береговые станции, постепенно «худея», оставляя на каждой остановке предназначенные грузы и людей, а на обратном пути собирая возвращающихся зимовщиков, чтобы в середине июня, в разгар зимы, снова прийти в «Мирный», где его с нетерпением ждут последние соскучившиеся по дому полярники.

Ко времени второго захода «Фёдорова» в «Мирный» наши вездеходы уже вернулись с «Востока» - так мы первый раз встретились с отцом в Антарктиде. Получилось, он мне её передал из рук в руки…

- Свою машину?

- Он мне передал Антарктиду. С машины он начинал, а на тот момент Анатолий Галактионович Цыварёв был заместителем начальника экспедиции по технической части, водил походы на «Восток». Батей можно было гордиться - когда за плечами 17 походов, понимаешь, что домой он приезжал только погостить.

«Страшно, когда в метели не видно огней впереди идущего»

- И вы «подсели» на санно-гусеничный поезд. Что это?

- Помните, был советский фильм «Битва в пути» - я в этой битве побывал дважды, и нисколько не жалею о тех сумасшедших днях, я ими горжусь!

Начну с того, что ещё за пару дней до выхода на маршрут мы переселялись в балки на тягачах, как в раковины, чтоб в них обжиться. Провожали нас всем личным составом станции, и мы по одному покидали «Мирный», выстраиваясь цепочкой. Санно-гусеничный поезд - это пара «Харьковчанок», и семь-восемь АТТ-шек и «Витязей».

- Это ваши вездеходы? Каковы они?

Альфой и омегой антарктических вездеходов были и почти пятьдесят лет оставались «Харьковчанки» - харьковские военные артиллерийские тягачи АТ-Т, построенные на шасси среднего танка Т-54 и полностью приспособленные под суровый антарктический климат. «Харьковчанка» позволяет в походе восстановить силы, когда двенадцать часов ты принадлежишь машине со всеми её фокусами, которую необходимо на морозе не только вести, но и чинить, да и водителям надо отдыхать? Чистая «Харьковчанка» - маленькая мобильная антарктическая станция. В походе она бесценна. «Танк» с удлинённой базой для лучшей проходимости, широкими, не проваливающимися и практически не буксующими гусеницами, везёт на себе настоящий дом.

Их было выпущено Харьковским заводом имени Малышева всего несколько машин. Мы ходили уже на «Харьковчанках-2», у которых жилой блок устанавливается непосредственно на тягач АТ-Т. В обслуживании - обыкновенный тягач, на котором мы меняли и коробки, и двигатели прямо на свежем, до -80ºС, воздухе. Чтобы до них добраться, надо снимать кабину, отстёгивать радиаторы, трубопроводы, подгонять кран. Потом, как вы знаете, ситуация с Украиной поменялась, и Харьков перестал поставлять машины. И тогда в Башкирии, в городке Ишимбай, придумали неплохую замену харьковским машинам - «ДТ-30 Витязь» - новые вездеходы, их стали звать «Ишимбаями», - высокоскоростные, выносливые, манёвренные, они чуть сложней в обслуживании, чем АТ-Т или «Харьковчанка», но все плюсы с лихвой покрывают минусы - с удовольствием на них поездил.

- Весь Большой поход занимает три месяца: два из них вы «вскарабкиваетесь» на четырёхкилометровую высоту «Востока»?

- Каждая из машин тянула в гору 60 тонн, проходя весь маршрут на первой передаче со скоростью не более четырёх-пяти километров в час - это значит, за сутки мы пробивались километров на пятьдесят, но бывали дни, когда мы проходили не более пяти-десяти километров. По мере удаления от «Мирного» и подъёма на высоту нашей проблемой становились и шквалистый ветер, и сыпучий снег, и то, что на высоте двигатели почти не тянули. Не говоря о нашем самочувствии - это «первые дни в невесомости», которые ты идёшь в промёрзшей кабине с поднятым лобовым стеклом с закаменевшими на рычагах пальцами. Спасают цыпки с мозолями - с ними уже как-то не думается ни о высоте, ни о кислороде, да и машина скучать не даёт. Главное - не бояться. Хотя бывали моменты, когда становилось действительно страшно. Например, если в метели не видно огней впереди идущего, появлялась возможность потеряться.

«У нас жизнь зависит от того парня, который рядом»

- А какой Вы увидели саму станцию, или её ощущение - ведь к моменту Вашей высадки на неё, она ушла под снег?

- «Восток» - это…  Вот, если в «Мирном» смотришь в одну сторону - там море до горизонта, в другую - до горизонта белый лёд, то на «Востоке» всё панорамно-белое, и поначалу даже в голове не укладывается эта бесконечность, это безмолвие, не по Джеку Лондону, как-то, по-своему… Мы пришли в разгар лета, на улице минус тридцать, и полное безветрие, что при наличии сухого воздуха, стирает ощущение мороза. Можно прогуляться по станции в одной рубашке, даже не ощутив этот минус. Зато в июльскую «стужу» нос как у Гоголя - чужой, что-то лишнее, и хочется и его убрать в рукавицу. Вы про «Клуб-200» слышали?

- Расскажите.

- Это, когда зимовщики на «Востоке» дожидаются падения температуры на улице до -80º. Сауна для троих нагревается до +120º, таким образом разница в температурах - двести градусов. Кто это прошёл, становится членом клуба, но даже на «Востоке» не все после такой сауны в снег, как на амбразуру, могут лечь!

- Владимир, в Антарктиде часто болеют?

- Когда один врач на всю станцию, лучше не болеть. Но в Антарктиде мы ещё и изолированы от широкого общения, а значит и от вирусов и инфекций. И когда вся Земля окутывается эпидемией, мы не болеем, вирусы у нас мрут от холода и от отсутствия общения.

- А чем водитель тягача занимается на Крайнем Юге, если он не в пути?

- В «Мирном» в моё время зимовало до 40 человек, у каждого своя комната, условия неплохие. Работа механика-водителя заключается в том, что надо сходить в один единственный поход на «Восток», иногда их больше, - это наша работа. До похода готовим технику перебираем дизеля, ходовую, обтягиваем, шприцуем, ремонтируем сани, чтобы «боевые машины полярников» были максимально к нему готовы.

Нас было 12 водителей вездеходов, плюс зампотех, пятеро дизелистов - жили одной дружной компанией в общем доме, и все мероприятия проводили вместе. С «наукой» мы, конечно, тоже общались, но не так тесно. На станции всем работы хватало. Тех, кто посвободней, брали в авралы. Скажем, механики не успевают машины «переобуть», а знать дизель тут не надо, тому кувалду в руки - и вперёд. Кто? Биолог, сисадмин, доктор - марш! У нас жизнь зависит от того парня, который рядом. Мы умеем сдерживать нервы, и лишний раз думаем, что сказать.

- И всё же вы оставили Юг и ушли на Север. Почему?

- Антарктида испытывает на прочность не только нас, но и наши семьи - из 53-го похода меня жена не дождалась. Сейчас я снова женат, нас уже четверо, и я считаю это «подарком» Антарктиды.  Рисковать больше не имею права. Я поменял Антарктику на Арктику - мне Север ближе, но я поддерживаю связь с ребятами, которые вернулись с Юга, или собираются туда, мы с ними встречаемся на Северах. Недавно они улетали в Хатангу, и я узнал, что сейчас закупается много новой техники для Антарктиды, необходимой для строительства станции «Восток», которое вот-вот начнётся.

Ну, что ещё рассказать - я полюбил эту землю, хоть и не вернусь туда снова, в моём сердце, как на карте земли, она не белое пятно - на ней живут все, кто хоть раз на неё ступал.

А вы знаете, я всё-таки свою чашку чая из озера Восток выпил: кусочек керна был растоплен, заварен, - на вкус он был обыкновенный, антарктический, но я понимал, что пью многомиллионолетний!