На гибридной войне не только пули в цене

Генерал Джеймс Мэттис (министр обороны США в администрации Д. Трампа) и подполковник морской пехоты Ф. Хоффман в 2005 г. выступили со статьёй, которая оказалась своеобразным камертоном для широкого круга последующих военных и политологических исследований феномена гибридной войны. В статье под названием «Война будущего: появление гибридных войн» авторы на собственном опыте боевых действий в Ираке рассмотрели то, что они назвали «войной в четырёх кварталах»: в одном квартале «мы дерёмся как черти», выполняя боевую задачу; во втором - занимаемся распределением гуманитарной помощи; в третьем - пытаемся примирить враждующие между собой группировки; и, наконец, в четвёртом занимаемся тем, что принято называть информационно-психологическими операциями. Этому «беспрецедентному синтезу» они присвоили название «гибридная война».

Три группы и три составные части военных конфликтов

Понятие «гибридная война» прижилось не сразу, были и остаются как ярые сторонники, так и противники нового вида военного конфликта. Однако в конечном итоге конфликт «завоевал» право быть включенным в принятый в ВС США перечень трёх групп военных конфликтов:

• межгосударственные конфликты;
• гибридные военные конфликты;
• конфликты с участием негосударственных вооружённых формирований.

В Заявлении по итогам саммита НАТО 11-12 июля 2018 г. в Брюсселе получили развитие оценки гибридной войны как нового феномена, угрожающего безопасности Организации Североатлантического договора. Исследованием стратегий гибридной войны против России и её союзников, разработкой новых технологий когнитивной войны, «цветных революций», борьбы в киберпространстве занимается ряд специально созданных Центров передового опыта НАТО и ЕС.

Надо сказать, что термин «гибридная война» стараниями пропагандистских машин государств Запада получил крайне негативную политизированную окраску. Общественности преподносится, что операции гибридной войны носят безнравственный, противозаконный, коварный, вероломный характер, а основными «поджигателями» гибридных войн якобы являются Россия, Китай, Иран и некоторые другие страны, не являющиеся союзниками США и НАТО. Англосаксонской дипломатии всегда было свойственно валить с больной головы на здоровую. Однако это не основание для отказа изучения феномена и выработки соответствующих стратегий.

Понятие «гибридная война» не упоминается в основных документах России, отражающих вопросы обеспечения национальной и международной безопасности, что накладывает отпечаток на разработку в нашей стране наступательной и оборонительной стратегий этого вида военного конфликта, столь необходимых сегодня. На эту проблему в ряде своих книг и статей обращал внимание бывший начальник ГРУ генерал-полковник Ф.И. Ладыгин, говорят о ней и некоторые другие авторитетные российские учёные.

Угрожающую реальность вопросам гибридных военных конфликтов в контексте формирования трёхполюсного мира придают попытки США не допустить утраты глобального лидерства, сохранить свою гегемонию любыми средствами, включая военные. Далеко не все государства безоговорочно приемлют стремление навязать всему миру диктат единственной сверхдержавы, что привело к резкой активизации межгосударственного противоборства, основу которого составляют невоенные меры: политические, экономические, информационные. Противостояние охватывает и многие другие стороны жизни и деятельности современного общества - дипломатические, научные, спортивные, культурные и фактически стало тотальным.

Ведущим гибридные войны важна роль лидера и расширение доступа к своим и чужим ресурсам.

В этих условиях внимание военных исследователей всё чаще привлекает феномен гибридной войны как скрытого конфликта, обладающего сложной внутренней структурой и протекающего в виде интегрированного военно-политического, финансово-экономического, информационного и культурно-мировоззренческого противостояния, не имеющего определённого статуса. Её сущность, как и всякой другой войны, состоит в перераспределении ролей субъектов политического процесса на глобальном или региональном уровне. Однако осуществляется оно преимущественно невоенными средствами, без оккупации поверженной страны, разрушения её инфраструктуры и массовой гибели населения. Информационно-психологические технологии когнитивной войны позволяют добиться перевода страны под внешнее управление при минимальном уровне военного насилия, за счёт концентрированного давления в финансово-экономической, информационно-психологической сферах и использования кибероружия.

Содержание гибридной войны сводится к всестороннему соревнованию за роль лидера и расширение доступа к ресурсам. Победителем становится государство или коалиция, сумевшие навязать противнику присущее им видение картины мира, ценностей, интересов и соответствующее их миросозерцанию понимание «справедливого» распределения ресурсов.

Основным орудием ведения «классической» войны являются армия и (или) иррегулярные вооружённые и военизированные формирования, способные вести непрерывные и систематические военные действия.

В гибридной войне наряду с дозированным использованием средств и способов вооружённой борьбы, составляющих специфическое содержание любой войны, по единому замыслу и плану применяются экономические, дипломатические, научно-технические, информационные, идеологические, психологические средства и методы насилия и навязывания противнику своей воли, укрепления собственных позиций и ослабления военных возможностей противника. Однако именно военное насилие, т. е. применение технических средств (оружия) для физического подавления противника, подчинения его своей воле, составляет сущность войны в точном смысле этого слова, является его определяющим признаком. Этим война отличается от других видов политической борьбы и других форм применения оружия: набега, вторжения, военного инцидента, военной блокады, угрозы силой, специальной операции, в том числе антитеррористической. Вместе с тем в современных условиях война не обязательно должна ассоциироваться с началом военных действий - продолжение политики может осуществляться насильственным путём не только военными, но и невоенными средствами.

Контуры войны будущего. Только лишь контуры?

Выступая на военно-научной конференции Академии военных наук 24 марта 2018 года, начальник Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации генерал армии В.В. Герасимов обозначил контуры вероятной войны будущего. Он заявил, что каждый военный конфликт имеет свои отличительные черты. Основными особенностями войн будущего станут широкое применение высокоточного и других видов новых вооружений, в том числе боевого использования лазерных, космических и роботизированных технологий при особой роли противостояния системам связи, разведки и навигации. Кроме традиционных сфер вооружённой борьбы будет активно задействована информационная сфера и космос.

Таким образом, центральной осью войны является вооружённая борьба, а всё остальное группируется вокруг неё и образует сложную гибридную систему, в рамках которой развивается противостояние в различных сферах человеческой деятельности: социально-экономической, административно-политической и культурно-мировоззренческой.

Неопределённость процессов развития гибридного противоборства, «туман гибридной войны», обусловливает зыбкость контуров конфликтов современности, требует новых подходов к разработке и реализации стратегий гибридных военных конфликтов и разработки контрстратегий, предназначенных для противодействия и нейтрализации замыслов противника.

Стратегия интегрирует в себе результаты анализа изменений и трансформирует их в конкретные практические шаги. Известный военный теоретик начальник генерального штаба Пруссии Гельмут фон Мольтке (старший) отмечал: «Стратегия - это больше чем наука; это - перенос знания в практическую жизнь, дальнейшее развитие первоначальной руководящей мысли в соответствии с постоянно меняющимися обстоятельствами; стратегия - это искусство действия под гнётом труднейших условий».

Перечень факторов, определяющих эволюцию военного дела, на протяжении веков менялся. Сегодня наиболее глубокое и всеобъемлющее влияние на развитие стратегий современных военных конфликтов, изменение их характера и содержания оказывают процессы глобализации и информационно-коммуникационной революции, которые формируют новые механизмы взаимодействия и взаимозависимости в глобальном и региональном масштабах. Охватывая мировую экономику, политику, военное дело, коммуникации, спорт, науку и культуру, эти весьма противоречивые и динамичные процессы затрагивают все важнейшие сферы жизни современного общества.

В США и НАТО с начала XXI века уделяется серьёзное внимание исследованию гибридных войн и их стратегий.

С учётом многомерности конфликта военачальники и политики исходят из того, что при основополагающей роли вооружённых сил для успешного противостояния в гибридных войнах государствам следует объединять усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы политического, экономического, военного и психологического давления. Гибридная война рассматривается ими как новый вид межгосударственного противоборства, основанного на использовании комбинации обычных, нерегулярных и ассиметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом. Одновременно нашими противниками разрабатываются и контрстратегии, предназначенные для противодействия и нейтрализации эффективности стратегий гибридной войны, избранных противником.

Стратегии и контрстратегии гибридной войны

Разработка и реализация стратегии гибридной войны включает следующие этапы:

Первый - чёткое формулирование смысла и целей войны.

Второй - формирование «серых зон» - театров гибридной войны как промежуточной среды между чёрным и белым, войной и миром, среды скрытого противостояния государственных и негосударственных образований, существующего на грани международного вооружённого конфликта, а сегодня способного перейти такую грань. Пример «серой зоны» - Украина, пространства стран Балтии, некоторых республик Кавказа и Центральной Азии, Балканы.

Третий - вскрытие слабых и уязвимых сторон в сферах обеспечения внутренней и внешней безопасности страны-противника.

Четвёртый - формирование комплекса гибридных угроз с учётом местной специфики для воздействия на объект агрессии.

Пятый - стратегическое планирование на основе конкретного учёта национальных сил и средств, предназначенных для воздействия на узкие и уязвимые места противника в политико-административной, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах, а также анализа его ожидаемого противодействия (вероятной контрстратегии).

Шестой - последовательное разрушительное воздействие на ключевые сферы управления страны-жертвы с сосредоточением основных усилий на наиболее критичных факторах, обеспечивающих военную безопасность государства (экономика, финансы, моральный дух армии и населения).

Седьмой - развёртывание необъявленных военных действий, в ходе которых страна-агрессор атакует государственные структуры и регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, поддерживаемых оружием и финансами из-за рубежа. Важное место отводится приобретающим экстремистский характер действиям «пятой колонны», которая используется для нанесения таранных ударов по власти в ходе одной или нескольких «цветных революций».

Восьмой - выдвижение ультимативных требований полной капитуляции государства-жертвы.

Чтобы не допустить внезапности применения против России современных подрывных технологий, особое внимание следует уделить вскрытию комплекса мероприятий, реализуемых агрессором при подготовке и ведении гибридной войны.

Разработка и применение США и НАТО стратегий гибридных войн, их тестирование в ряде конфликтов в различных районах мира содержат прямую угрозу национальной безопасности России. Более того, гибридная война против Российской Федерации и её союзников сегодня приобрела вполне конкретные очертания. В Соединённых Штатах, в штабах и исследовательских центрах НАТО не только разрабатываются соответствующие концепции, создаются необходимые силы и средства, но и осуществляется руководство масштабными операциями гибридной войны, реализуются попытки обеспечить влияние на внутреннюю оппозицию ряда государств в целях радикализации её экстремистских частей в нужный момент.

Гибридная война, навязанная России её геополитическими соперниками, фактически превратилась в средство межгосударственного противоборства, а размах операций и разрушительные эффекты воздействия на все жизненно важные сферы государства позволяют использовать угрозу наращивания дестабилизирующих операций (прежде всего, экономических санкций, войны в когнитивной сфере и кибернетических атак) в качестве средства стратегического неядерного сдерживания, давления и устрашения. Информационно-психологические операции нацелены на развал и фрагментацию страны, подрыв способности к сопротивлению, дискредитацию лидеров, внесения раскола в ряды союзников и партнёров.

В гибридной войне к открытому применению силы нередко переходят лишь на этапе завершения конфликта, используя в этих целях существующую нормативно-правовую базу миротворческой деятельности и операций по кризисному урегулированию. Это важный фактор, требующий качественного видоизменения показателей, определяющих военные конфликты нового поколения и их стратегии.

Во-первых, реализуется тенденция перехода от линейной к нелинейной модели войны, основанной на применении непрямых ассиметричных действий, что позволяет за счёт весьма ограниченного воздействия добиться существенных, нередко стратегических результатов.

Во-вторых, меняются системообразующие элементы, определяющие содержание самой философии войны как гуманитарной составляющей учения о войне. К их числу классик русской геополитики А.Е. Снесарев относил существо войны, основные идеи, с этим существом связанные, пути к познаванию войны, науку о войне в её целом и её классификацию. В условиях, когда гибридная война против России превратилась в повседневный фактор существования нашей страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени будет зависеть от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на этой основе определить стратегию государства в целом, его идеологию и стратегию строительства Вооружённых сил в частности.

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы и предполагает широкий спектр действий, включающих использование воинских и иррегулярных формирований одновременно с проведением в рамках единого замысла и плана операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, а также применение кибератак. Государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени. Затем, на определённом этапе, развёртываются военные действия с участием местных мятежников, наёмников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами: олигархами, преступными, националистическими и псевдорелигиозными организациями.

Академик РАН Андрей Афанасьевич Кокошин в книге «Вопросы прикладной теории войны» представил логику управления нарастающей разрушительной силой современных военных конфликтов в виде лестницы эскалации военно-политических ситуаций:

• «нормальное состояние» мировой политической системы;
• «политический кризис» с повышенной интенсивностью демонстрации военной силы;
• гибридная война;
• ограниченная (локальная) «обычная» война;
• и далее ступени эскалации опускают мир вплоть до апокалипсиса - войны с массированным применением ядерного оружия.

Таким образом, на многоступенчатой лестнице эскалации автор на одной из начальных ступеней разместил гибридную войну. Ей в исследовании академика Кокошина отводится роль своеобразного «поворотного пункта», достигнув которого стороны могут принять решение о переходе к наращиванию интенсивности военных действий вплоть до глобального конфликта. В этом состоят своеобразие и опасность ГВ как нового вида межгосударственного противоборства.

Вместе с тем гибридная война как феномен, включающий разнообразные способы воздействия на противника, не может быть локализована лишь на одной из ступеней «лестницы эскалации».

Разрушительный импульс операциям гибридной войны придает сочетание стратегий сокрушения, на которых строится «цветная революция», и измора, что позволяет формировать своеобразный разрушительный тандем для целенаправленного использования свойств глобальной критичности современного мира в целях подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран, принуждения их к капитуляции и подчинению стране-агрессору. В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежат механизмы поэтапного усиления и эксплуатации критичности в целях хаотизации обстановки в стране-жертве.

В гибридной войне заметно расширяется роль сдерживания противника за счёт использования возможностей кибероружия. В конвенциональных войнах, в холодной войне в XX веке сдерживание понималось как угроза применения силы в ответ на применение силы оппонента. «Сдерживание означает готовность ответить насилием на насилие. Одна из задач сдерживания - предотвращение не только большой войны, но и сравнительно локальной войны ради того, чтобы эта война не переросла во взаимоуничтожающую войну с оружием массового поражения». Огромные разрушительные последствия использования кибероружия в гибридной войне позволяют уже сегодня сравнивать масштабы его воздействия на вооружённые силы, промышленность, транспорт и население страны с результатами применения ядерного оружия. Это говорит о необходимости выдвижения так называемого кибернетического сдерживания на один уровень с ядерным.

Таким образом, трансформация современных конфликтов, связанная с использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов, приводит к качественным отличиям стратегий «новых войн» от прежних. Важно понять, в чём суть изменений, и использовать новое знание в интересах укрепления национальной безопасности России.