Неколлективный Запад против единой России

Американская элита не напоминает позднесоветскую элиту, чтобы позволить Америке уйти с мировой арены без боя

Целый ряд новых политических и экспертных инициатив (начиная с планов раздела мира и заканчивая крайне неслучайной идеей создания «Группы D10» - коалиции «истинных демократий», выдвинутой премьер-министром Великобритании Борисом Джонсоном), изложенных в рупоре американских глобалистов журнале Foreign Policy Ричардом Хаасом и Чарльзом Купчаном пока что в «зондажном» формате, говорит о том, что период «предхаоса» в глобальной политике и экономике заканчивается. А крупнейшие глобальные группы интересов (но пока ещё группы, а не страны) дозревают до неизбежности перемен, причём перемен, не способных обойтись без политических и социальных «утрат», главная из которых - утрата комфортности повседневной жизни.

Вот и новые нотки в публичных заявлениях по итогам визита министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Пекин свидетельствуют о том, что и оппоненты «коллективного Запада» также начинают осознавать: период «временения» подходит к логическому завершению. Поэтому претенденты на роль «центров силы» постглобального мира начинают интенсивно готовиться к резкому всплеску геоэкономического переформатирования.

Это, конечно же, резко контрастирует с попытками нынешнего «политического Вашингтона» вернуть и своих союзников, и своих конкурентов - Россию и Китай, - в политическую повестку позавчерашнего дня, акцентируя внимание на вопросах, связанных с защитой климата, ядерных вооружений и пресловутых «прав человека». Как представляется, эти действия носят сугубо пропагандистский характер, отвлекая внимание политических и экономических элит из числа партнёров и конкурентов на бесперспективные проекты.

Сами же США готовятся к тому, чтобы, используя остатки своего могущества времён бесспорной американоцентричной монополярности, не просто отстоять своё право на крупнейший и наиболее значимый геоэкономический макрорегион постглобального мира (под таким подразумевается «Большая Америка», с включением Северной и Южной Америки, Исландии, Гренландии и части Океании), но и получить право решающего влияния на процессы ещё в двух макрорегионах - Ближний Восток и Восточная Азия, а возможно, если удастся, сформировать под себя и Индо-Азиатский регион. Поэтому, справедливо отмечая кризисные тенденции в США, мы не должны тешить себя мыслью, будто Америка является «умирающей сверхдержавой», не способной к последнему рыку. По крайней мере, американская элита не настолько напоминает позднесоветскую элиту, чтобы позволить Америке уйти с мировой арены без боя.

Своё место под солнцем макрорегионов

Формирование макрорегионов - не абстракция, а конкретная геоэкономическая и военно-политическая задача. Она носит объективный характер и отражает процесс ослабевания США и «коллективного Запада» в целом. При этом процесс геоэкономической трансформации мира приобретает ярко-выраженный военно-силовой характер. Отказ стран «коллективного Запада» от поиска вариантов эволюционной трансформации важнейших институтов мировой политики и экономики в ряде значимых регионов делает перспективу перехода ситуации в военно-силовое русло весьма вероятной и не может не нести серьёзных рисков для глобальной стабильности.

Проанализируем, в каком формате может развиваться конкуренция ведущих глобальных игроков за место под солнцем в постглобальном мире:

• Значительная, если не решающая роль военно-силовых инструментов для формирования первоначальной конфигурации макрорегиона и обеспечения благоприятных условий для его формирования. Важность военно-силовой составляющей особенно велика на начальном этапе формирования макрорегиона, когда лояльность обеспечивается вне рамок экономической целесообразности.
• Критичность внутренней социально-экономической и социально-политической устойчивости в стране или странах, становящихся ядрами макрорегионов. Ядро макрорегиона должно иметь высокий уровень логистической и социально-политической связности, а также информационно-идеологической устойчивости.
• Относительная ресурсная самодостаточность, причём термин «ресурсы» может пониматься сравнительно широко, хотя в основе его - энергетическая и продовольственная безопасность.
• Наличие контроля минимум над одним-двумя ( желательно, больше) глобально значимыми логистическими маршрутами и возможно большим числом сырьевых и технологических узлов.

Пока ни одного региона, полностью соответствующего этим критериям, в мире не появилось, что отражает одну из важных черт поздней глобализации: стремление к поддержанию геоэкономической несамодостаточности крупнейших стран, что и было условием относительно динамичного развития ситуации в мире. Теперь эти критерии быстро теряют актуальность, причём не только в силу пандемии и роста настроений национального эгоизма. К преодолению геоэкономической несамодостаточности крупнейших государств толкает обострение глобальной конкуренции и прямое включение в спектр допустимых инструментов конкуренции политических средств.

Сетевизация против социальной связанности

В среднесрочной перспективе наиболее значимым для конкурентоспособности той или иной страны становится её внутренняя устойчивость, способность к сохранению целостности государственного управления и социальной связности при любых сценариях развития геополитической ситуации. Причём последнее является особенно важным аспектом в условиях глобальной социальной атомизации и разрушения традиционных основ общества и государства, запущенных сторонниками неограниченной сетевизации мира, в том числе и цифровыми гигантами, базирующимися пока что в США.

Социальная (а на деле - социально-политическая) связность может быть определена как способность пространства к воспроизводству экономически обоснованных социальных институтов, являющихся естественными для нашей страны с социокультурной точки зрения, нацеленных на укрепление целостности страны, её политического и экономического суверенитета.

Социальная связность дополняет пространственное развитие, превращая его из узкопрофильной задачи по развитию инфраструктуры и логистики в инструмент усиления комплексной целостности государства и укрепления его связи с обществом. Высока вероятность того, что конкуренция государств за статус «ядер» макрорегионов и в целом за конфигурацию конкретных макрорегионов будет опираться на способность государств удерживать внутреннюю социально-политическую устойчивость, управленческую эффективность и социально-идеологическую целостность.

Это связано с тем, что на фоне расширения форматов и инструментария межгосударственной конкуренции противоборство, в основном, развивается в формате «гибридных войн», предполагающих приоритетность воздействия на население страны-конкурента, на разрушение его доверия к власти, развитие сепаратистских и социально-анархистских настроений.

Высшим достижением в гибридной войне является смута - то есть дестабилизация внутренней ситуации в стране-конкуренте с разрушением базовых институциональных основ государственности.

Переход от американо-центричной монополярности, где стабильность - конечно же, проамериканская - была одним из идеологических столпов, к коалиционной полицентричности, предполагает не только возможность дестабилизации пространств в «серых зонах» геополитического влияния, но и радикальное изменение конфигураций ключевых в геоэкономическом отношении пространств.

Территориальная целостность не сразу, но перестает быть фундаментальной целостностью в системе международных отношений. И это изменение следует признать совершенно фундаментальным, равно как фундаментальным приоритетом национальной безопасности страны следует признать сохранение и развитие геостратегической и социальной связности.

Так что риски ослабления геоэкономической и социальной связности, способные создать угрозу для целостности государств, вполне понятны. Президент России Владимир Путин неоднократно отмечал необходимость «сшивания» страны не только логистически и технологически, но и социально.

Это чрезвычайно важно ещё и в связи с определёнными процессами на нашем «внешнем контуре»:

• Разрыв традиционных социальных и хозяйственных связей, в том числе связей технологических. Возникновение «спазма взаимозависимости», неминуемо ведущего к серьёзному экономическому кризису как минимум на межрегиональном уровне. В смягчённой форме мы наблюдали нечто подобное в период «парада региональных суверенитетов» в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Сейчас, в условиях мощного внешнего давления, ситуация может оказаться существенно более жёсткой.
• Милитаризация геополитических и трансформационных процессов в целом, возникновение готовности к трансформациям геополитического и геоэкономического пространства за счёт гибридных политико-силовых методов. Строительство «Великого Турана» является наиболее очевидным, но далеко не единственным, примером подобного подхода.
• Возникновение потенциала «корпоративной экстерриториальности» - выведение значимых экономических пространств из-под государственного суверенитета, доминирование в них корпоративных структур. В данном случае, неминуемо использование таких инструментов, как ЧВК, что уже сейчас происходит в ряде государств постсоветского пространства.
• Привнесение в тот или иной регион извне чуждой системы социально-культурных отношений и социальных институтов, что приведёт к социально-экономической архаизации. Признаки этого мы наблюдаем в ряде стран Среднего Востока. Кризис социальной структурированности общества создаёт условия не просто для проникновения, а для развития и масштабирования разрушительных деструктивных идеологий.
• Появление свободного операционного пространства для деятельности радикальных группировок, делающих ставку на реализацию модели «трофейной экономики». Распад традиционных макрорегионов на Ближнем и Среднем Востоке и потенциальная деградация системных связей в Евразии, а при определённых условиях и в Европе, создаёт потенциал для такого варианта развития ситуации гораздо больший, нежели это было при кризисе государственности в Сирии и Ираке.

Эти процессы в значительной степени если не усугубляют, то обостряют проблемы, связанные не только с геоэкономическими уязвимостями постсоветской России (прежде всего, уязвимостью логистической), но и с проблемами, связанными с кризисом социальных систем в целом ряде регионов страны (не только приграничных). Нельзя не отметить, что указанные выше процессы создают исключительно широкие возможности для политического манипулирования с использованием инструментария современных информационных технологий.

Ближняя зона: дестабилизирующее воздействие

Обратим внимание на процессы формирования новых макрорегионов вблизи российской территории:

• Новое Причерноморье стало зоной конкуренции России с НАТО, с Турцией, а в перспективе и с сетевыми радикально-исламистскими движениями, усиливающими давление на Крым и Северный Кавказ. Причём Черноморский регион в новом формате изначально рассматривается в качестве региона с высокой степень милитаризации политических и экономических процессов. Высока вероятность того, что именно Новое Причерноморье станет одним из первых регионов мира, где противоречия между различными игроками начнут «разряжаться» с широким использованием военно-силового инструментария. Отметим, что все государства региона (Россия, пожалуй, в меньшей степени) испытывают внутри те или иные социально-политические проблемы.
• Большой Прикаспий. Здесь обозначены уже несколько конкурирующих геоэкономических проектов, каждый из которых изначально включает в себя военно-силовой компонент и может повлиять на этнические, религиозные и социальные процессы. Для нас возникают прямые вызовы, связанные как с социально-политическими процессами в регионе «Большой Волги», так и с риском утраты лидерских позиций в проекте глобального логистического коридора «Север-Юг». При этом можно не сомневаться, что перспективы своего усиления Анкара видит во взаимодействии с близкими этническими и социальными группами, а также через стимулирование деградации государственных систем не только России, но и других стран региона.
• «Междуморье». Этот геоэкономический проект - проект переформатирования Восточной Европы, обеспечивающий геополитическое доминирование Польши как главного партнёра США, пока недооценивается. При этом надо отметить, что в проект изначально закладывался значимый военно-силовой компонент, начиная от формирования с опорой на регион системы воздушно-космической обороны НАТО, полностью контролируемой США (т.н. проект «американская ПРО в Европе»), до попытки цветной революции нового типа в Белоруссии. Предусматривается и глубокое переформатирование геополитического пространства региона, включая и при определённых условиях изменение национальных границ, на основании разрушения белорусской, украинской и, вероятно, даже литовской государственности. Проект создаёт для России крайне неблагоприятную геополитическую конфигурацию, поскольку это не просто инструмент геоэкономического давления, но ещё и плацдарм для обезоруживающего удара в случае конфликта с НАТО.
• Большой Ближний Восток. В результате переформатирования регион, особенно Средний Восток (Передняя Азия) и южная оконечность Прикаспия, может стать долговременным источником нестабильности, перехлёстывающей в Евразию, с фокусом на Центральную Азию, которая, не имея потенциала превращения в самостоятельный макрорегион, в состоянии превратиться в пространство конкуренции внешних сил (Китай, Россия, США, Турция), что окажет дестабилизирующее воздействие на Россию. В том числе и на внутрироссийскую стабильность - через этнически и религиозно близкие сообщества и общины, причём не только мусульманские.
• Большая Арктика. Значимость этого региона постоянно растёт. С точки зрения механизмов конкурентного воздействия, вероятно, что Арктика уже сейчас является «модельным» регионом, демонстрирующим основные механизмы противодействия недружественным «центрам силы» - от интернационализации (с использованием военно-силового компонента США и стран НАТО) геоэкономической ситуации до разрушения системы государственного управления с использованием контролируемых извне этнических и социально-политических сообществ. Изначально ставится задача создания системы «параллельного» управления в регионе. И хотя к полномасштабной конкуренции с Россией США и их сателлиты пока не готовы, не заметить их усилий в этом направлении крайне сложно.

Как можно было убедиться, во всех проектах создания новых макрорегионов подразумевается полное разрушение систем государственного управления конкурентов. Это делает правомерным включение вопросов, обусловленных обеспечением социально-экономической и социально-политической связности, в число приоритетов интегрированной системы управления национальной обороной и безопасностью. Именно связанность становится системным условием конкурентоспособности России в борьбе за достойное место в постглобальном мире.