Кремлёвцы. Навеки семнадцатилетние...

Последний резерв Ставки

В первых числах октября 1941 года танковые дивизии вермахта в ходе операции «Тайфун» глубоко рассекли боевые порядки РККА под Вязьмой. Войсками Западного и Резервного фронтов командовали только что получивший звание генерал-полковника Иван Конев и легендарный полководец времён Гражданской войны Семён Будённый. После того, как с ними пропала связь, Сталин, чтобы разобраться в обстановке, отправил туда представителя Ставки Георгия Жукова, который нашёл маршала Будённого в Юхнове и узнал от него о страшной катастрофе - в немецкий «котёл» попали сразу пять армий.

Вражеским танкам до Москвы оставалось 198 километров, и если их не задержать, через сутки немцы войдут в город.

Вернувшись с докладом в столицу, Жуков сильно озадачил Сталина. Бывший тому свидетелем генерал армии Сергей Штеменко в мемуарах «Генеральный штаб в годы войны» отметит, что «Верховный не терпел даже малейшего вранья или приукрашивания действительности и жестоко наказывал тех, кто попадался на этом».

Георгий Константинович ничего скрывать не стал. В интервью Константину Симонову 5 августа 1966 года (эту киноплёнку потом на полвека засекретят) Жуков признался: когда Сталин напрямую спросил, сумеем ли удержать Москву, он ответил, что полной уверенности в том, что город удастся отстоять, у него нет…

Гитлер торопился нанести сокрушительное поражение Красной Армии ещё до наступления морозов и к Рождеству превратить советскую столицу в груду развалин: на штурм Москвы было брошено сразу шесть армий - три пехотных и столько же танковых. В Ставке понимали: рухнувший Западный фронт надо срочно создавать заново уже на Можайской линии обороны, на что уйдёт неделя. А кто остановит врага, пока будут разворачиваться резервы?

В том же интервью Жуков признался, что никаких резервов у Ставки тогда не было, поэтому на защиту столицы было решено бросить курсантов. По словам начальника Подольского артиллерийского училища Ивана Стрельбицкого, «среди них было немало таких, кто ещё ни разу не брился и никуда не ездил без папы и мамы». Но выбора не было, и 5 октября сводный полк подольских курсантов перекрыл под Малоярославцем Варшавское шоссе, по которому к столице уже шли немецкие танки, и на следующий день вступил в бой, продержавшись на Ильинских рубежах 12 суток.

Генерал Рокоссовский, выйдя со штабом своей 16-й армии из окружения под Вязьмой, получил приказ нового командующего Западным фронтом Георгия Жукова возглавить оборону Волоколамского укрепрайона протяжённостью 102 километра, который прикрывал сразу две коммуникации - шоссе и железную дорогу к Москве. Захватив эту магистраль, немцы могли войти в советскую столицу с северо-запада. Но кроме 18-й дивизии народного ополчения, на тот момент в 16-й армии других частей не было.

Встать на пути врага успевали только курсанты Московского Краснознамённого пехотного училища (МКПУ) имени Верховного Совета РСФСР, лагеря которого находились под Солнечногорском. Их отдельный полк во главе с начальником училища Героем Советского Союза Семёном Младенцевым совершил 80-километровый марш из летних лагерей у озера Сенеж и вечером 7 октября взял под защиту Волоколамское шоссе.

Участок обороны полка кремлёвцев по фронту растянулся на 27 километров. К слову, у соседа слева - 316-й стрелковой дивизии генерала Ивана Панфилова полоса обороны была в два раза короче, а у соседа справа - кавалерийского корпуса Льва Доватора короче в три раза, всего 10 километров. Но когда натиск противника усилился настолько, что соседи с флангов попятились, курсанты продолжали стоять насмерть. 

Пока кремлёвские курсанты окапывались на правом берегу реки Лама, в их опустевшем училище началось формирование ещё нескольких рот взамен первого курса, убывшего на фронт. Под ружьё вынуждены были поставить даже допризывников, не подлежащих мобилизации по возрасту. Это были вчерашние школьники, разнарядку на которых военкоматы получили в середине сентября, когда Наркомат обороны объявил дополнительный набор курсантов. По словам бывшего кремлёвца Бориса Малинина, таких, как он сам, семнадцатилетних подростков в училище тогда собралось очень много.

«Меня вызвали в Ухтомский райвоенкомат и сказали: мы вас призываем, но на войну попадёте только после окончания училища. В тот же день отправили в Лефортово пешком, потому что из-за постоянных бомбёжек Казанской дороги поезда в Москву не ходили, - вспоминал Борис Александрович. - За ту ночь в училище нас пришло человек триста, наверное. И каждому ещё не было восемнадцати».

МКПУ тогда размещалось в бывших казармах Алексеевского военного училища, названного так в честь цесаревича Алексея - сына последнего российского Императора, которого в двухлетнем возрасте Николай II назначил шефом этого учебного заведения. За годы существования училище выпустило почти 14 тысяч офицеров для русской Императорской армии, среди которых был и будущий советский маршал Александр Василевский, и начальник Генерального штаба Борис Шапошников.

После революции в стенах бывшего юнкерского училища открылись 1-е Московские пулемётные курсы, которые вскоре переведут в Кремль для охраны советского правительства, переехавшего в 1919 году из Петрограда, и нарекут кремлёвскими курсантами или просто кремлёвцами. Это название за ними сохранится навсегда, даже когда училище снова вернётся в Лефортово.

«После того, как нас переодели и выдали яловые сапоги, мы стали проходить курс молодого бойца. Нас водили на тактику через Лефортовский парк, а в тире учили стрелять из винтовки СВТ», - вспоминал Борис Малинин. Училище, по его словам, стояло пустое, - после того, как рядом в жилой дом попала бомба, старшие курсы отправили в лагеря под Солнечногорском. 

Выпускные в окопах

15 октября 1941 года у Московского пехотного училища должен был состояться очередной выпуск. Но враг подходил к столице, и выпускные экзамены кремлёвцам пришлось сдавать в окопах на волоколамском направлении - сводный курсантский полк уже несколько дней вёл бои с немцами, захватил пленных и трофеи. Но гитлеровцы накопили силы и ударили в стык между частями в районе Яропольца, где размещалось бывшее имение графа Чернышова.

Говорят, фельдмаршал фон Бок выбрал это место, чтобы отомстить покойному графу за то, что в 1760 году тот руководил русскими войсками при взятии Берлина. А позиции курсантов находились возле имений Гончаровых и Чернышовых, где бывал когда-то Александр Пушкин. Старинные дворянские усадьбы и станут опорным пунктом на левом фланге полка, который прикрывал 2-й батальон капитана Василия Лободина. 19 октября здесь разгорятся самые жестокие бои.

Десять атак противника кремлёвцы отразили, не отступая ни на шаг. На следующий день немцы ввели в бой авиацию и три часа без остановки бомбили позиции курсантов. Когда они снова пошли в атаку, у кремлёвцев уже кончились патроны.

И тогда капитан Василий Лободин приказал примкнуть штыки и поднял батальон навстречу врагу. Не выдержав удара русских штыков, немцы отступили, бросив раненых. Но в оперативной сводке Западного фронта этот эпизод будет изложен предельно лаконично: «Курсантский полк ведёт бой с противником, наступающим с направления Гарутино, удерживая прежний рубеж».

Неприятель ежедневно наносил воздушные удары, при этом забрасывал кремлёвцев листовками с призывом сдаться. Местные жители вспоминали, что курсанты встречали немецкие самолёты огнём из винтовок, и один удалось сбить. К сожалению, имя этого курсанта не сохранилось, зато в полку запомнили подвиг курсанта Александра Ефремова, который вёз со склада боеприпасов снаряды и напоролся на засаду.

Отстреливаясь, он выпряг лошадей из повозки, и когда его окружили немецкие автоматчики, ударил по взрывателю снаряда. Взрыв в клочья разнёс телегу вместе с наседавшими немцами, погиб и Ефремов… Эту историю уже после войны рассказал начальник штаба полка Андрей Игнатович, представлявший курсанта к награде. Фотография Саши Ефремова осталась на коллективном снимке его взвода, сделанном для выпускного альбома за месяц до отправки на фронт. Свои лейтенантские кубари он получить так и не успел…

К тому времени командно-преподавательский состав МКПУ вместе с семьями эвакуируют в Новосибирск, а в Лефортово останутся только двести с лишним первокурсников из сентябрьского набора. По словам Бориса Малинина, однажды их построили и, заменив яловые сапоги кирзовыми, выдали телогрейки с ватными штанами, вещмешки с продпайком и винтовки СВТ.

«Мы догадались, что нас отправляют на фронт, хотя мы были ещё на карантине и даже не приняли воинской присяги, - вспоминал Борис Александрович. - Вечером нас погрузили на машины, вывезли из Москвы, а дальше отправили пешком до самого Яропольца. Там верхом на лошади к нам подъехал Младенцев, объявил, что училище понесло значительные потери и теперь в сражение с врагом придётся вступить и нам».

Боевое крещение первокурсников состоялось уже на следующий день. В лесу они устроили засаду на вражескую колонну, схватка продолжалась почти два часа, после чего на снегу осталось много убитых и раненых с обеих сторон. По словам Малинина, тела убитых товарищей они вытаскивали до полуночи, а утром дали команду собраться, и тогда выяснилось, что в строю осталось всего 17 человек.

Оперативная сводка №48 сообщала, что за первый месяц боёв кремлёвский полк понёс безвозвратные потери в количестве 97 курсантов. Из них 63 погибли в последние числа октября. Это были дни, когда Рокоссовскому пришлось сдать Волоколамск. После войны он признался: если бы защищал город до последнего бойца, то потерял бы армию. Но армия отошла на новый рубеж, поэтому и сохранилась как боевая единица. Курсантский полк отходил последним, уже оказавшись в окружении. Перед прорывом кремлёвцы уничтожили все документы, но сумели сохранить Боевое знамя.

По приказу Жукова полк отошёл на рубеж обороны Харланиха - Утишево - Поповкино, который существовал только на карте: кремлёвцам пришлось долбить мёрзлую землю, чтобы вырыть себе окопы и укрытия.

При этом потери уже не восполнялись. Ряды курсантов таяли с каждым днём, что и подтверждают архивные документы. Например, согласно разведсводке №57, поступившей 11 ноября в штаб 16-й армии, из 24 человек, отправленных накануне в разведку, вернулись только четверо, из которых трое были ранены. 

Тайна записной книжки

Бывший кремлёвский курсант, а ныне директор Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Игорь Пермяков, изучая архивные документы родного училища, обнаружил, что в боевых приказах конца ноября 1941 года стало появляться словосочетание «курсантский батальон (полк)».

«Когда полк по документам проходит как батальон, это свидетельствует о больших потерях, - говорит Пермяков. - Мне попадался боевой приказ за тот же период, где у частей на переднем рубеже обороны нет средств усиления. Командующий 16-й армией отчаянно запрашивает их у штаба Западного фронта. О чём это говорит? О том, что потери были огромные».

В музее училища хранится старая записная книжка, куда химическим карандашом вписаны фамилии убитых, раненых и пропавших без вести курсантов в период с октября по декабрь 1941-го. Всего 783 человека. На уставном языке это называется строевая записка. Кто и когда составлял её неизвестно. Не исключено, что эти записи делал начальник штаба отдельного курсантского полка майор Андрей Игнатович, бережно относившийся к судьбе каждого кремлёвца.

Как потом вспоминал Борис Малинин, когда он лежал в госпитале после тяжёлого ранения, полученного под Волоколамском, ему сообщили, что какой-то майор ходит по палатам и среди раненых разыскивает курсантов из МКПУ. Возможно, это как раз и был майор Игнатович.

По этой записной книжке можно установить, где и когда полк понёс самые большие потери. Как видно, больше всего курсантов погибло и пропало без вести 19 ноября - 187 человек. Именно в эти дни совершили свой подвиг 28 панфиловцев, о котором рассказала «Красная звезда». О подвиге кремлёвских курсантов рассказать было некому - политуправление Западного фронта журналистов в расположение полка не пускало. Возможно, чтобы противник не узнал, что с ним сражаются курсанты. Это было равносильно признанию, что, кроме них, защищать Москву больше некому.

Окружённые частями 106-й пехотной дивизии вермахта, кремлёвские курсанты ещё несколько суток держали круговую оборону в районе Теряево и Стеблево. И только 24 ноября, прорвав кольцо окружения, с боями отошли к городу Клин.

«Это была самая настоящая мясорубка, - вспоминал Борис Малинин. - Столько людей погибло! Раненые стонали, кричали, матерились, но все стояли насмерть. У нас политработник был, фамилию уже не помню, он говорил: "Ребята, если струсите, немцы придут и ваших родителей перестреляют. Немец освирепел совсем, он дошёл до Москвы, и дальше его пускать нельзя. Раз уж такая участь, будем погибать, но ни шагу назад!"».

«Лейтенантский» полк

По словам краеведа из Волоколамского района Вячеслава Широкова, которого, к сожалению, сегодня уже нет в живых, приказ о грядущем контрнаступлении 16-й армии поступил из штаба Западного фронта одновременно с приказом Наркома обороны №0148 об ускоренном выпуске 1204 курсантов МКПУ с присвоением звания «лейтенант». Начальник училища Семён Младенцев довёл приказ до курсантов в деревне Утишево, это было в доме матери краеведа Широкова. Она рассказывала ему, что это были молодые ребята 18-19 лет, которые после приказа всю ночь перед наступлением не спали, переполненные чувствами:

«Мать вспоминала, что курсанты обнимались, поздравляя друг друга и плакали, говорили, что завтра пойдут в наступление и многие, скорее всего, не вернутся. В бой их провожала вся деревня, но он сложился неудачно...»

Многие кремлёвцы, назначенные командирами взводов в другие части фронта, так и остались в окопах на Волоколамском направлении, приняв на себя удар 2-й и 11-й танковых дивизий вермахта. Это был единственный на всю Красную Армию полк, состоявший из одних только лейтенантов. Ещё живых и уже павших.

Лейтенанты МКПУ на этом снимке ещё с курсантскими петлицами. Когда фотограф делал снимки для выпускного альбома, никто не знал, что через месяц всех отправят на фронт.

Курсанта Кунина убьют в бою за деревню Парфеньково 17 ноября. За пять дней до этого его распределили лейтенантом в 50-ю армию. Курсант Ефремов подорвёт себя снарядом, когда его окружат немецкие автоматчики. Курсант Калинцев пропадёт без вести 19 ноября в бою за деревню Решетниково и Главное управление кадров Наркомата обороны только через пять лет исключит его, уже как лейтенанта, из списка части. И таких «мёртвых душ» в кремлёвском полку к началу декабря 1941 года будет больше половины.

...Приказ о контрударе поступил из штаба Западного фронта за день до того, как части вермахта начнут второе генеральное наступление на Москву - фельдмаршал фон Бок двинет на участок обороны 16-й армии более 400 танков. А Ставка примет решение нанести контрудар во фланг и в тыл волоколамской группировки противника, используя танковые части и кавалерию, прибывшие из резерва. Кроме сводного полка курсантов, в армию вошла 58-я танковая дивизия, прибывшая с Дальнего Востока, и три кавалерийских дивизии, переброшенных с иранской границы и Средней Азии. Но их не готовили к боевым действиям зимой, поэтому у лошадей оказались летние подковы.

Рокоссовский, будучи из кавалеристов, понимал, что с неподкованной конницей стремительных рейдов не получится, но его просьбу продлить срок подготовки контрудара штаб фронта проигнорировал. В результате 16-я армия за один день потеряла под пулемётным огнём почти две кавалерийских дивизии. А фельдмаршал фон Бок отметит в дневнике: «Отчаянная атака трёх сибирских кавалерийских полков в секторе 5-го корпуса была отражена с большими потерями для русских». И такая была война...

Трагично закончилась и атака курсантского батальона при поддержке танков 58-й дивизии, введённой в бой буквально с марша. Дивизия не смогла форсировать речку Чёрную - при попытке преодолеть водную преграду с ходу танки завязли в болоте, а штаб 16-й армии торопил, и не хватило времени провести рекогносцировку... В результате курсантскому батальону капитана Василия Лободина пришлось наступать на Парфеньково без поддержки танков. Курсанты всё-таки смогли зацепиться за восточную окраину села, потеряв при этом 149 бойцов и командиров, из которых 48 пропали без вести. 

В своих мемуарах Константин Рокоссовский отметил, что получил 58-ю танковую дивизию совсем без боевой техники. Но о том, что почти все 200 танков оказались утеряны в первом же бою, промолчал. Как и про самоубийство командира 58-й танковой дивизии Котлярова, который в предсмертной записке (застрелился от отчаянья) возложил вину за дезорганизацию и потерю управления на высший штаб.

Между тем в фондах 16-й армии ЦАМО хранится шифровка с подписью Рокоссовского, откуда понятно, кто торопил его с контрударом: «Тов. Сталин недоволен медлительностью и топтанием войск на месте. Категорически требую 17.11.41 г. стремительного наступления и энергичного движения вперёд». За ошибку Ставки, не сумевшей правильно определить направление главного удара противника на Клин, пришлось расплачиваться остаткам курсантского полка.

Присяга, в вечность ушедшая 

По словам Вячеслава Широкова, когда в апреле 1942 года под Волоколамском растаял снег, местных жителей отправили собирать по полям и лесам тела убитых - наших и врагов. Гитлеровцев закапывали в скотомогильниках, а красноармейцев хоронили в братских могилах.

«Понятно, что при наступлении, когда немцев в сорок втором погнали на запад, здесь тоже много наших погибло, - вспоминал Вячеслав Васильевич, - находили и в курсантских шинелях, павших осенью сорок первого. Все безымянные, без наград и документов. Прорываясь из окружения, они сжигали все бумаги, даже письма из дома. Смертных медальонов у них не было, и только по истлевшим петличкам с буквами "М.К.П.У." люди понимали, что это - кремлёвские курсанты. Среди них были и те - из дополнительного сентябрьского набора Ставки, не успевшие принять воинскую присягу. Оставшиеся навсегда семнадцатилетними».

В историческом формуляре МКПУ сохранилась запись: «6 октября 1941 года училище в составе 10 курсантских рот - 1579 человек вместе с командирами и преподавателями убыло на фронт для защиты Москвы и действовало как отдельный курсантский полк в составе 16-й армии Западного фронта по 6 декабря 1941 года».

То есть полк как боевая единица просуществовал ровно два месяца, успев за такой короткий срок покрыть себя неувядаемой славой. За это время, согласно историческому формуляру, курсантами было уничтожено свыше двух полков пехоты противника, 3 артиллерийских и 8 миномётных батарей, 20 танков и 7 бронемашин, захвачено большое количество вооружения и боеприпасов. А 83 курсанта и командира были награждены орденами и медалями.

Кремлёвцы фактически закрыли собой столицу, заплатив своими жизнями. Но при этом выполнили приказ Ставки: враг к Москве не прошёл. 6 декабря 1941 года отдельный курсантский полк был расформирован, его Боевое Знамя сдали в архив, а оставшимся в живых 277 курсантам уже в лейтенантском звании предстояло отправиться на фронт бить врага.

В училище вернулись всего 158 человек. В том числе и Борис Малинин, который примет воинскую присягу только в марте 1942 года, когда ему исполнится 18 лет.