Небесный подвиг и земная любовь штурмана Тагирова

«Рабочая лошадка» дальней авиации

В стратегической операции «Багратион», продолжавшейся с 23 июня по 29 августа 1944 года, с советской стороны принимали участие 6676 самолётов разных типов, включая Авиацию дальнего действия (АДД), подчинявшуюся непосредственно Ставке Верховного главнокомандования. «Дальники» преимущественно наносили удары по крупным железнодорожным узлам и летали, как правило, без сопровождения истребителей, которые не были приспособлены для полётов ночью и не могли удаляться от аэродрома базирования более чем на 150-200 километров.

При этом главком АДД главный маршал авиации Александр Голованов отмечал в мемуарах, что за всю войну в подчинённых ему авиачастях не было таких массовых потерь, как в первые месяцы 1941 года и при освобождении Белоруссии в 1944-м.

Именно для того, чтобы потери не зашкаливали, советские дальние бомбовозы ещё с начала войны (с бомбёжек Берлина в августе-сентябре 1941 года) выполняли выходы на цели преимущественно ночью. Однако накануне Курской битвы гитлеровцы приняли на вооружение мощный локатор, который засекал наши самолёты на дальности до 25 километров, и на перехват вылетали ночные истребители, оснащённые «видящим в ночи оком».

Основной «рабочей лошадкой» АДД был Ил-4, до марта 1942 года именовавшийся ДБ-3Ф. Всего за годы войны было выпущено 5256 единиц ДБ-3Ф/Ил-4. Около полутысячи таких «илов» были задействованы в операции «Багратион».

«Шансов уйти от атак вражеских истребителей у пилотов Ил-4 практически не было, - считает поисковик Бухта (в обычной жизни он водитель маршрутки). - Он был тихоходом (меньше 400 километров в час) и не бог весть как надёжно защищён бронёй и вооружением. Фашистские лётчики заходили снизу и в упор расстреливали его из крупнокалиберных авиапулемётов или пушек». Вот почему «плотность» падения таких бомбардировщиков на Брестчине, и особенно в Берёзовском районе, весьма высока. Как отмечает Бухта, «мы не удивляемся, когда в квадрате 100 на 100 метров находим сразу два самолёта».

Так было и в этом случае.

Архивы подтвердили

Ещё зимой 2013 года участники отряда «Авиапоиск» проводили разведку места падения фронтового пикировщика Пе-2 в окрестностях деревень Антоново и Великорита, на границе Брестского и Малоритского районов, и совершенно случайно наткнулись на обломки, по которым определили: здесь лежит «дальник» Ил-4. Копнули, кое-что извлекли. Но добраться до самого ценного - кабины (там, возможно, лётчики) и двигателей (заводские номера) не удавалось целых два года: мешала никак не уходившая вода.

«Верьте не верьте, но у меня было предчувствие, что там кто-то есть», - рассказывал позже Владимир Бухта. Поэтому и стал «выбивать» экскаватор. А помогли поисковикам 52-й отдельный поисковый батальон Министерства обороны Беларуси, руководство мемориального комплекса «Брестская крепость-герой», местные власти и райвоенкомат. В результате уже третьим ковшом на поверхность была извлечена кабина, в которой обнаружили останки лётчика.

Сначала одного. Но экипаж Ил-4, бывало, состоял и из четырёх человек. Как сложилась их судьба?

Опросили местных жителей, которым в годы войны было по 6-12 лет, и они вспомнили, что «какой-то наш самолёт» был сбит примерно за неделю до освобождения Малоритского района. Падал он в глубокой звёздной тьме, ближе к полуночи, при этом сильно горел и сбрасывал бомбы. Видели, как одному лётчику удалось выпрыгнуть с парашютом. Хотели ему помочь, но он начал отстреливаться, решив, что его хотят пленить власовцы. Еле переубедили. Одна из местных жительниц вспомнила, что лётчик назвался Костей и вскоре ушёл к партизанам. Но позже выяснится, что «малость напутала»…

Второго пилота возле рухнувшего бомбардировщика нашли уже мёртвым с выпущенным парашютом - то ли его выкинуло при ударе самолёта о землю, то ли парашют не успел раскрыться на малой высоте. Рядом обнаружили оторванную ногу в сапоге, которая принадлежала третьему члену экипажа. Останки захоронили в братской могиле.

После войны сильно разбитый самолёт растащили на поделки. Времена были непростые, а из дюрали можно было изготовить массу полезных вещей для себя и на продажу. Но оставалась надежда, что на каких-то деталях, которые ушли глубоко в грунт, мог сохраниться серийный номер. В конце концов (обломки Ила разбросало на 400 метров) нашли только фрагмент двигателя с двумя выдавленными восьмёрками. Зацепка, конечно, слабая.

Тогда через сайт поискового объединения «Тризна» обратились к российским спецам, которые с ответом никогда не тянут. И уже через день Бухта и его товарищи знали, что 14 июля 1944 года немецкий ас ночной истребительной эскадры лейтенант Густав Франкси, летавший на Ме-110, доложил командованию о поражении им в 23:48 в данном районе самолёта русских Ил-4 как о своей 32-й воздушной победе.

Получили и такую зацепку: «Из потерь АДД около 14.7.1944 есть только один экипаж - 10 гап (гвардейский авиаполк. - Авт.), Ил-4, хв[остовой]. №72, серийный №13820, лётчик Краснов, цель ж/д узел Кобрин. Сбит в районе 30 (км?) СЗ (северо-западнее. - Авт.) Кобрина. Лётчик и радист прибыли в часть 24.7.1944, штурман и стрелок погибли».

Сопоставили эти сведения с материалами банка электронных документов «Подвиг народа», и стало проясняться. В те дни 10-й Сталинградский гвардейский авиаполк дальнего действия базировался на полевом аэродроме близ Белой Церкви (южнее Киева). Именно отсюда Ил-4 вылетел «побеспокоить» Кобринский железнодорожный узел, до которого было около полутысячи километров, и не вернулся. В одном из документов отмечалось, что «место падения Ил-4 - юго-восточнее 2,5 км д. Антоново». То есть он был перехвачен ночным «мессером» за 30 км до точки бомбометания - 4-5 минут полёта. 

Тут поисковиков ждала сенсация. Пилотировал этот самолёт командир авиазвена Герой Советского Союза гвардии капитан Николай Петрович Краснов, выпускник Чкаловского авиаучилища. Он сражался с первого дня войны и к середине февраля 1944 года, на день представления к Золотой Звезде, совершил 274 боевых вылета. В базе данных отмечается, что в 1943 году Краснов имел «8 боевых вылетов на пром[ышленные] объекты на предельный радиус» - Кёнигсберг, Тильзит, Данциг, Истенбург, а в феврале 1944-го трижды летал на Хельсинки. Потому удивительно, что в многочисленных исторических сведениях, посвящённых Ил-4, среди награждённых Золотой Звездой 44 пилотов, воевавших на этих машинах, фамилия Краснова почему-то не значится. Службу он закончил подполковником, жил в Виннице (Украина), где и умер в 1978 году.

На то боевое задание с ним вылетели:

- воевавший с 6 августа 1942 года награждённый орденами Ленина и Красного Знамени штурман звена гвардии лейтенант Кашфей Шакирович Тагиров, 1917 года рождения, уроженец башкирского села Старокучербаево;

- сражавшийся с 22 июня 1941 года стрелок-радист гвардии старшина Андрей Кондратьевич Терехов, 1917 года рождения, трижды орденоносец;

- воевавший с первого дня войны стрелок гвардии сержант Константин Сергеевич Циркунов, 1920 года рождения, уроженец села Никольск Дрибинского района Могилёвской области; 20 августа 1942 года стал кавалером ордена Красной Звезды. 

Судя по документам, капитан Краснов и старшина Терехов спаслись, какое-то время перебыли у партизан и 24 июля вернулись в свой полк, тогда и рассказали, что случилось с экипажем после падения самолёта.

Стрелок-радист

Сначала поисковики Владимира Бухты занялись «Костей». По всей видимости, это был стрелок-радист Константин Циркунов. Согласно записи в Объединённой базе данных «Подвиг народа» о потерях за 14.07.1944 года, он погиб и был захоронен на партизанском кладбище (деревня Антоново) в 30 км от города Кобрин.

Но ведь по рассказам старожилов, Циркунов не погиб, а примкнул к партизанам. Необходимо было перепроверить. Вот тогда и выяснилось, что «Костя» - это имя не выжившего, а разбившего лётчика. А другой, который начал отстреливаться, сразу ушёл к партизанам. Стало быть, погиб «Костя». Однако установить место погребения Константина Циркунова удалось не сразу, после войны прах пилота дважды перезахоранивали, и теперь он покоится в деревне Великорита в братской могиле.

Вскоре разыскали родственников Константина Сергеевича Циркунова, и вот какое письмо пришло в адрес отряда «Авиапоиск-Брест»: «Хочу выразить огромную благодарность от имени потомков Циркунова Константина Сергеевича за ваше великое дело. Всем миром искали фотографию и нашли. У деда Кости было 2 брата: Андрей и Матвей. Я являюсь внучкой Матвея. Когда Константин Сергеевич погиб, моей маме был только 1 год. В доме бабушки в Никольске всегда висело фото деда Кости, и бабушка говорила нам, что он погиб на войне, а где похоронен, неизвестно. И вот через 71 год узнать об этом... Спасибо вам. Дай бог вам здоровья! От всех родственников с Орши, с Молодечно, с Москвы, с Дрибина, с Рыбинска».

Лётчик из Башкирии

Теперь можно было с большой долей вероятности утверждать, что найденные при раскопках Ил-4 останки принадлежат без вести пропавшему гвардии лейтенанту Кашфею Шакировичу Тагирову. И вскоре выяснилось, что в советское время отыскать его в разные годы пытались не только в Башкирии, но и в Прибалтике. В первую очередь родная сестра Савия, которой на момент получения извещения о том, что «гвардии лейтенант Тагиров Кашфей Шакирович пропал без вести», было 19 лет. Весть эту в семье, жившей в башкирском селе Старокучербаево, приняли очень тяжело: годом раньше пришла похоронка на 19-летнего сержанта пехоты Ханифа Тагирова.

Несколько позже Тагировы получили письмо от однополчан Кашфея с рассказом о том, как он погиб. В тот момент, когда самолёт атаковал «мессер» лейтенант Тагиров находился за штурвалом (штурман в дальних полётах нередко подменял уставшего лётчика) и до последнего удерживал обречённый бомбардировщик, чтобы командир и товарищи успели выпрыгнуть с парашютом. Сам выпрыгнуть уже не успел.

Как выяснилось, письмо это написала фронтовая подруга штурмана Тагирова. Девушку звали Надей и служила она регулировщицей в 654-м батальоне аэродромного обслуживания на аэродроме «Белая Церковь» - том самом, откуда отправился в свой последний полёт гвардии лейтенант Тагиров. Надежда одной из первых узнала, что случилось с любимым, написала письмо родителям и сёстрам Кашфея. А ещё сообщила, что ждёт ребёнка. Но ни фамилии, ни адреса…

Знал ли Кашфей Тагиров, уходя в свой последний полёт, что вскоре станет отцом? Вполне вероятно. Тогда его ребёнок должен был появиться на свет в конце 1944-го или в первые месяцы 1945 года.

И ещё. Теперь уже установлено, что штурман Тагиров совершил подвиг, однако командование 10-го гвардейского авиаполка АДД к награде его не представило. Причина понятна: сначала вообще ничего не знали о судьбе экипажа, а потом гвардии лейтенант Кашфей Тагиров числился в пропавших без вести. А если выжил и попал в плен?

Теперь нет сомнений ни в его гибели, ни в его мужестве.