Слеза ненависти черноморского морпеха дорогого стоит

Боевой приказ в формате специальной военной операции застал черноморский отдельный батальон морской пехоты на крымском полигоне. Полным ходом шло слаживание подразделений, стрельбы, вождение техники. И вдруг - стремительный бросок в район сосредоточения, и не менее динамичный марш в сторону Мариуполя. Уже на подступах к городу стало ясно, что воевать здесь придётся по-взрослому - вражью силу составляли украинские «коллеги» из 36-й бригады морской пехоты и нацистские батальоны, накачанные звериной ненавистью русофобства. И те, и другие прошли основательную школу боёв с защитниками Донбасса, не загружая свою совесть моральными и юридическими нормами правил ведения войн. Довольно быстро наши моряки убедились, что им противостоит беспощадный в своём бешенстве зверь.

Час - за десять

В Мариуполе нашим морпехам пришлось работать и в составе штурмовых групп, и в обороне, и, бывало, что в окружении. Именно в последнем случае однажды самоходчикам пришлось помогать братишкам из десантно-штурмовой роты. Командир батареи капитан Ершов принял решение разделить силы подразделения: с одним взводом самоходок он устремился на помощь окружённым, а остальные силы под началом командира взвода управления передал в поддержку атакующих рот батальона. Особенно жарко было на участке, где морпехи под командованием капитана с позывным «Дон» пробивались к «Азовстали» сквозь многоэтажные застройки, превращённые противником во множество опорных пунктов.

Взвод управления - это артиллерийская разведка, и корректировка огня батарейцев, и ячейка управления командира батареи - связь, вычисление данных для стрельбы. Максим Жаров вспоминает, что разведка целей в мариупольских боях сначала велась на прямой выстрел и по просьбе командиров штурмовых групп. А, значит, самоходчикам приходилось работать практически в боевых порядках морпехов. Выстрел - стремительный бросок на новую позицию.

Из приборов наблюдения - обычные бинокли с маркировкой ещё советской армии. А вокруг - многоэтажки, ты за них с места никак не можешь заглянуть, а оценить обстановку надо. Украинские миномёты били с закрытых позиций с самого неожиданного направления. Вот тут-то и включалось артиллерийское чутьё, которое вырабатывали в себе «пушкари» морской пехоты в динамике ещё мирной боевой учёбы. И их самоходные «Ноны» выдавали классный результат!

А когда в батарею прислали волонтёрский подарок - квадрокоптер с портативной телекамерой, работа самоходок стала ещё ювелирнее, и доставала она вражью силу теперь и с закрытых огневых позиций. Осваивать эту чудо-технику было поручено лейтенанту Максиму Жарову. Времени на это - в обрез, поэтому он весьма скоро научился «летать» на квадрокоптере и корректировать огонь. С беспилотником эффективность работы возросла в разы: теперь батальонная «арта» моряков засекала цели далеко, видела их больше и отрабатывала всё, что братишки из пехоты просили.

Вспоминая мариупольскую огненную эпопею, Максим говорит, что каждый её час по своей весомости опыта, боевого закала, братского сплочения бойцов, пожалуй, можно засчитывать за десять.

- Сверху ты видишь всё в этом огненном многослойном «пироге» городского боя, - вспоминает те горячие дни Максим. - Ты видишь своих, ты видишь врага. Динамика ситуации развёрнута в онлайн режиме. Разведкоптер - это незаменимая вещь. А главное - он помогает сохранить жизни наших ребят.

«Я такой, как мой командир»

Слёзы бывают разными. Когда потом, в госпитальной палате Максим Жаров увидел на телеэкране, как под ударами укронацистов превращаются в руины дома его родного белгородского села Нововолжанка, в глазах навернулась слеза ненависти, а душа - словно кровью облилась. И хотя полученные в боях раны ещё не позволяли офицеру-морпеху вернуться в боевой строй, он для себя решил, что затягивать с этим делом никак нельзя - он должен отомстить за страдания земляков. А как иначе может быть, когда вероломный враг покусился на твою страну, на твой родимый дом?

В Шебекинском районе Белгородчины Максим родился и вырос, закончил школу, а потом поступил в Белгородский технологический университет имени Шухова. Оттуда же его призвали на срочную службу, там же он женился после увольнения в запас. Солдатские месяцы ратной науки только утвердили в парне мечту о военной профессии, поэтому он и решил продолжить службу по контракту. Служить в морской пехоте - в этом стремлении Максима, пожалуй, не было какой-то романтической окраски. Просто ему захотелось испытать себя настоящим мужским делом, которое способно сформировать кремнёвый характер.

События Крымской весны 2014 года Максим Жаров встретил в Севастополе матросом 810-й бригады морской пехоты. И в тех динамичных буднях освоение премудростей флотской службы проходило довольно-таки быстро, и с каждым днём в парне только крепла гордость за свою тельняшку и чёрный берет.

Смышлёного моряка с университетским запасом знаний приметило начальство. Ему было предложено служить в самоходной артиллерийской батарее, где он довольно быстро стал сержантом и заместителем командира взвода. На этой должности освоился быстро и вскоре понял, что ему вполне по нраву и офицерская профессия. Военная жизнь такая штука, что характеры людей в её формате во многом складываются под влиянием непосредственных командиров.

- То, что мне довелось служить под началом нашего комбата капитана Виктора Ершова, считаю подарком судьбы, - говорит Максим. - Именно он разглядел во мне «военную косточку» и заботливо взялся её проращивать и в житейском плане, и в профессиональном.

В 2019-м году Жаров закончил офицерские курсы, и сменил сержантские погоны на лейтенантские. В новом качестве - командиром взвода управления самоходной артиллерийской батареи, как и подобает офицеру флота, он продолжал совершенствовать свой вектор профессионального развития. В составе отдельного батальона морской пехоты лейтенант прошёл суровые испытания: не раз высаживался из больших десантных кораблей на необорудованное побережье, на своём взводном бронетранспортёре исколесил множество полигонов, участвовал в военной операции в Сирии, нёс боевую службу там, где это было необходимо нашей стране. Об этом он, с присущей его характеру скромностью, говорит, что просто выполнял свою работу по штатной должности морской пехоты.

- Есть приказ - он должен быть исполнен, - считает молодой флотский офицер Жаров. - А всякие мысли о подвигах, героизме остаются, как бы, за скобками. Так учил меня командир батареи, и на это же я настраивал своих моряков. И они ни разу меня не подвели.

Закал морской пехоты России

О самоходчиках в батальоне сложилась молва, как о «заговорённых». В самом пекле мариупольских боёв у них не было ни одного «двухсотого» и всего трое «трёхсотых», которые потом снова вернулись в строй. На самом же деле, как считает Максим, не было в этом и следа какой-то «ворожбы». Срабатывал профессионализм и личные качества командира батареи Виктора Ершова и подготовленных им офицеров. Так уж получалось, что они всегда оказывались в нужное время в нужном месте, предпочитая в первую очередь рисковать собой, а не своими моряками.

К концу мариупольских боёв наши бойцы буквально валились с ног, но когда с территории Металлургического комбината вышли без оружия 1026 украинских военнослужащих, в том числе и из широко восхваляемой 36-й бригады морской пехоты, у черноморских «чёрных беретов» словно второе дыхание открылось: победа - лучший восстановитель сил.

Командир взвода управления по должности своей в боевой обстановке чаще всего должен быть рядом с комбатом. Именно таким образом Максим Жаров на практике впитывал командирскую науку. Так было и в огне мариупольских боёв, и в горячую пору на донецком направлении - под Новомихайловкой. В тот раз батарейцы получили приказ поддержать огнём роту морской пехоты. Командирская ячейка окопалась в лесопосадке и начала свою обычную работу - подняли беспилотник, засекли цели, начали корректировать огонь своих «Нон».

Противник тоже вёл воздушную разведку, но никак не мог обнаружить КП самоходчиков. И тогда он наугад стал бить кассетными боеприпасами: множество разрывов буквально вздыбили лесопосадку. Ветки, листья, земля летели в разные стороны. При этом артиллеристы продолжали работать, комбат - ноль внимания на коварную шрапнель, ни на минуту не переставал корректировать огонь.

А потом мимо проезжала взводная колонна танкистов, которую выследил вражеский беспилотник и накликал на неё дальнобойную «арту». Справа, с тыла, прилетели более мощные снаряды, судя по разрывам, калибром не менее 155 мм. Третий накрыл КП самоходчиков-морпехов. Вспышка, и сознание лейтенанта Жарова погрузилось в темень. Когда пришёл в себя, увидел, что комбат с потёками крови по лицу продолжает передавать команды на батарею. «Держи коптер!» - прокричал Ершов, и Максим непослушными руками отыскал пульт, с трудом разбирая видеоизображение, стал передавать данные.

Следующий разрыв снаряда накрыл их окоп слоем земли. Придя в себя, Максим, ощутил, что руки и ноги словно свинцом налились, из-под бронежилета сочилась кровь. У комбата рука повисла на белёсых сухожилиях. Оба офицера получили тяжёлые ранения, но огневую задачу батарея выполнила. Сделав взаимную перевязку, поддерживая друг друга, комбат и взводный двинулись в сторону расположения своего подразделения. Почти десять часов, то и дело теряя сознание, падая, поднимаясь снова, они добирались к своим. Потом врачи полевого госпиталя скажут, что выжили они чудом при такой потере крови и сильнейших поражениях осколками. А чудо это - закал морской пехоты России.

Госпитали, операции, восстановление. Майор Виктор Ершов, потеряв руку, сделал всё, чтобы остаться в строю и стал преподавателем артиллерийской академии. По его примеру вернулся в строй и старший лейтенант Максим Жаров, награждённый за отличие в боях медалью «За отвагу» и медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» с мечами II степени. Можно не сомневаться, что офицер-черноморец теперь уж точно посчитается с укронацистами за страдания шебекинских земляков. Слеза ненависти черноморского морпеха дорогого стоит, как и его умение безжалостно бить врага.