Информационное общество в постглобальном мире: риски развития и проблемы

Почти банальностью становится печальная констатация, что возможности информационных войн за последний год существенно расширились и, если и не вышли на качественно новый уровень, то вплотную приблизились к границе этого перехода, что и доказывает опыт использования новых информационно-манипулятивных технологий в ходе протестов в Белоруссии и в информационной войне вокруг конфликта в Нагорном Карабахе. Этот новый уровень информационно-манипулятивного потенциала стал результатом не только политических решений правительств различных государств, но и естественным результатом развития информационного общества в специфических условиях поздней глобализации и пандемического кризиса. 

Способность государства управлять процессами в информационном обществе на национальной основе, обеспечивать высокий уровень собственной социально-информационной защищённости становится важнейшей частью глобальной конкурентоспособности России.

При этом необходимо корректно оценивать и риски в развитии информационного общества, и выраженность общеглобальных тенденций в России и в российском информационном пространстве. И начать стоит с трезвого понимания неоднозначности тенденций развития цифровизации и характера противоборства в глобализированном информационном пространстве, а не действовать в режиме инстинктивных попыток оседлать общеглобальную волну цифровизации.

Информационные манипуляции вместо дипломатии

Ещё одним опасным процессом, обозначившимся в последние полтора года, стало активное встраивание политических манипуляций и киберударных средств борьбы в арсенал приёмов внешней политики. Причём не только на «особый период» или предвоенное время, но и на период относительно мирной конкуренции ключевых государств мира. Мировую общественность приучают к тому, что информационные манипуляции и даже ограниченное применение киберсиловых методов в межгосударственном противоборстве не будет считаться пересечением какой-то красной линии. Опасно и то, что информационные манипуляции, в том числе и с использованием цифровизированных информационных технологий, начинают подменять дипломатию и классические методы публичной внешней политики, превращая ряд фундаментальных политических принципов (например, принцип суверенитета) в исключительно коммуникационное явление, в своего рода виртуальную реальность, устойчивость которой зависит от отношения к ней крупнейших государств.

Почти предельные на сегодняшний день возможности такого подхода были продемонстрированы инаугурацией Светланы Тихановской. Предельными эти возможности могли стать, если за этим последовал бы не только отзыв послов западных государств из Минска (что было сделано частично и в основном в формате «для консультаций»), но и изменение формата межгосударственных отношений. Пока некий зазор между политическими манипуляциями и дипломатией сохраняется. Но преодоление этой грани при сохранении нынешних тенденций - это лишь вопрос времени.

Возникающие риски, связанные с утратой контроля над информационными процессами со стороны стран ядра «коллективного Запада», накладываясь на существенное повышение агрессивности в поведении (в данном случае стоит отметить не только США, но и Великобританию, а также, правда, преимущественно на уровне политической пропаганды, - Францию), создают устойчивую ситуацию нарастания агрессивности в информационном поведении, далеко не всегда контролируемую со стороны политического руководства, что и доказало поведения стран «коллективного Запада» в ходе раскрутки ситуации вокруг Навального.

«Казус Навального» был сконструирован как медийный феномен с использованием компонентов виртуальной реальности. Проблемой было отсутствие полного контроля над пространством (часть событий происходила на национальной территории России и процессы контролировались российскими властями) и сжатые сроки на проведение провокации. Как результат, по мере выявления нестыковок в первоначально предъявленной версии, в том числе связанных с самостоятельными инициативами и чрезмерной свободой рук «союзников» (германских спецслужб, ОЗХО) и попутчиков (французских властей, части германской элиты), информационную линию пришлось существенным образом ужесточать, радикализируя уже не только информационное, но и политическое поведение и форсируя выход ситуации на уровень очередной волны политических санкций против России. 

В «казусе Навального» мы наблюдали слабо контролируемый процесс, во многом рассчитанный на отсутствие информационного и политического противодействия со стороны России. Но эта ситуация имела исключительно большой потенциал политической эскалации, не реализованный во многом из-за ситуативных факторов, в частности, многочисленных «эксцессов исполнителей» и твёрдой позиции Москвы. И этот процесс неслучаен. Нельзя исключать, а, скорее, стоит предполагать возможность возникновения схожих по структуре и динамике процессов в тех сферах, где они будут нести риски эскалации в политико-силовых сегментах взаимодействия крупнейших государств, не обязательно с прямым участием России. Например, подобная ситуация может возникнуть в случае эскалации китайско-американского противоборства, когда ряд внешних сил изначально сориентирован на обострение ситуации.

Тенденции развития: незамеченные угрозы 

В современном информационном обществе актуальным становится не только вопрос о механизмах сдерживания киберугроз, но и о том, кого «сдерживать», особенно с учётом попыток целого ряда коммерческих структур осуществить скрытую приватизацию национального информационного пространства в формате так называемых экосистем, по сути являющихся инструментами интрузивного управления социальным поведением человека как на индивидуальном уровне, так и на уровне больших социальных групп. Встаёт вопрос: можно ли в принципе сдерживать угрозы, реализуемые в информационном пространстве или на стыке информационного пространства, политики, социальных процессов и деятельности крупнейших коммерческих структур? С этой точки зрения ситуация выглядит более чем неоднозначно.

Дело фирмы Cambridge analytics показало не только возможности манипулятивного использования персональных данных в смежных отраслях социально-политической и социально-экономической деятельности, но и степень проникновения современных технологий кастомизированных манипуляций в текущую социальную жизнь человека. Расследование деятельности этой компании, породившее международную сенсацию, относится к периоду 2017-2018 годов. С тех пор в различных сложных социально-политических ситуациях было апробировано множество приёмов, существенно усиливающих эффект манипулятивных технологий, в частности, применительно к конкретным пространствам. Эти технологии способны создать и эффект региональной дестабилизации. А осуществляться подобные действия могут частной компанией, что снимает с нанявшего его государства значительную часть ответственности.

Тенденция частно-государственной гибридизации касается и вопросов информационных войн и информационно-политических манипуляций. Не будет преувеличением сказать, что в современном информационном обществе любые технологии информационных манипуляций и управления общественным мнением являются технологиями «двойного назначения». Крайне сложным становится разграничение потенциала военного и гражданского использования подобных технологий, не говоря уже о информационно-технологических платформах, обеспечивающих их функционирование. Например, если бы «казус Навального» организовывался и обеспечивался только на частно-коммерческой основе (естественно, с изменением содержательной стороны вопроса: обвинение России в попытке отравления блогера боевым химическим отравляющим веществом становилось бы невозможным), противодействие негативной антироссийской информационной волне было бы более сложной задачей.

В условиях обострения конкуренции между национальными государствами и транснациональными коммерческими структурами в борьбе за влияние на развитие информационного общества (и доступ к его ресурсом), а фактически - за монопольный  контроль над ним в качестве участников (операционных игроков и смысловых манипуляторов) могут использоваться, например, кадровые и структурные элементы государственной машины, выходящие из-под контроля национальных правительств по мере их ослабевания. Такие сообщества, обладающие значительным информационно-манипулятивным и даже киберударным потенциалом, могут быть легко включены в систему информационных манипуляций - как политических, так и экономических, а также на коммерческой основе.

Подобная ситуация возникновения «киберронинов» вполне может быть актуальна и для США, где борьба между глобалистами и Трампом привела к глубокому разрушению институциональных основ американского общества. Также в Германии, Франции и Великобритании, где контролируемые США спецслужбы становятся всё более активными на фоне деградации политической элиты. Нельзя полностью исключать появление «информационных ЧВК» в Индии, в китайской диаспоре, неизбежно формирование подобных сообществ на базе украинских игроков, ранее задействованных в антироссийских и антибелорусских киберпрограммах.

Дальнейшее естественное удешевление технологий кастомизации коммуникаций, дистанционных исследований, доступа к личным данным людей сделает игроками на этом рынке не только государственные структуры и крупнейшие корпорации, но и средние коммерческие и некоммерческие структуры, включая действующих в «серой зоне». При этом информационно-манипулятивные технологии становятся всё менее технологически и ресурсно требовательными. И если текущей реальностью стал выход в пространство межгосударственных информационных манипуляций и даже использования киберударных средств частных компаний, срощенных с государством посредством контрактных отношений, то вполне возможно возникновение и «киберкоминтерна», нацеленного на захват и разрушение систем цифрового управления и в мире в целом, и в конкретных государствах. Не исключая, конечно же, и Россию.

Поэтому уже сейчас стоит ожидать усиления хаотизации противоборства и ослабления контроля над процессами со стороны национальных органов государственной власти, в том числе и на Западе. И это риск не только для России, но и для всех стран-пользователей современных информационных технологий, в частности, обеспечивающих перевод целого ряда важнейших социальных процессов (например, образования, социального обслуживания) в онлайн-режим.

Мы наблюдаем два опасных процесса:

Первый. Как минимум частичный перевод средств информационного воздействия на противника, характерных для военного времени, в арсенал инструментов времени мирного. Постоянные утечки в СМИ о принятии тем или иным политиком или государственным органом решений о применении киберсиловых методов против инфраструктуры, военных и социальных объектов враждебных государств призваны приучить нас к тому, что это нормально, что это рядовой элемент новой геополитической нормальности. Рубежным, вероятно, следует считать заявления о готовности провести кибератаку на системы управления энергообъектами России в ответ на якобы враждебные действия Москвы, сделанное со ссылкой на минобороны Великобритании в октябре 2018 года. Подобные заявления и различные «утечки» стали началом процесса политической и военно-политической легализации киберударных средств. И не факт, что этот процесс сейчас, в условиях обострения конкуренции крупнейших держав мира, носит полностью контролируемый характер. Ещё раз отметим: киберударные и тем более информационно-манипулятивные средства могут быть востребованы не только крупнейшими державами мира, но и их сателлитами, стремящимися оказать влияние на политику своих «метрополий».

Второй. Реальностью стало распространение методов киберсилового воздействия не только на межгосударственные отношения, но и на коммерческий сектор. Это является естественным результатом расширения экономической конкуренции и превращения крупнейших государств (прежде всего, США и Китая, в меньшей степени Индии, Германии и других стран ЕС) в участников коммерческой конкуренции. Опасным прецедентом также является использование киберударного потенциала государства без судебно-правовых оснований против частных структур.

Конечно, заявление президента США Дональда Трампа о том, что он в 2018 году без судебного решения санкционировал кибератаку на российское агентство Интернет-расследований (основываясь исключительно на данных разведки о гипотетической причастности данной частной структуры к вмешательству в выборы в США) может оказаться характерным для политического персонажа блефом. Но очевидно, что подоплёкой ряда системных «хакерских» атак стали именно торгово-коммерческие противоречия. В частности, несколько волн кибератак на Китай в 2019-2020 годах, в организации которых китайские официальные лица - что характерно, накануне начала эпидемии коронавируса - напрямую обвинили США.

Подобные риски должны особенно тщательно оцениваться в условиях постоянного расширения санкционного давления на российскую экономику, включая предприятия ОПК и крупнейших экспортёров, в том числе и экспортёров углеводородного сырья.

Россия эпоху в информационных штормов

Формирование спектра подобных системных рисков - если хотите, имманентно присущих современному информационному обществу, - свидетельствует о крайней затруднительности нейтрализации угроз, связанных с информационно-политическими манипуляциями в совокупности с кибербоевыми операциями, только на уровне пассивных мер безопасности. Россия должна продемонстрировать наличие у неё потенциала активного противодействия и одновременно более высокий уровень технологической и социальной устойчивости к манипуляциям и связанным с ними махинациям - когда под прикрытием государственных интересов и с использованием государственного информационного или даже кибербоевого ресурса могут решаться коммерческие задачи.

Ситуация вокруг семейства Байденов показала лишь верхушку возможностей информационного айсберга, причём только в поле публичных действий. Масштабы потенциального коммерческого использования скрытых информационно-манипулятивных инструментов гораздо больше. И России не уйти от столкновения с такими рисками.

Придётся признать, что сдерживание «управляемой» части угроз возможно только на основе демонстрации политической готовности к превентивному применению средств информационного противоборства. И, к сожалению, международный диалог вряд ли может удержать ключевых политических игроков от применения манипулятивных и даже комплексных киберударных средств в международном пространстве. И, пожалуй, уже ничего не сможет помешать выводу информационных войн нового поколения из «серой зоны».

Два базовых направления противодействия новому уровню информационно-политических угроз - усиление защищённости цифровых систем (особенно в системе государственного управления) и создание механизма превентивной нейтрализации возникающих рисков ещё до их перерастания в прямую и явную угрозу должны развиваться в синергии и в организационной интеграции систем противодействия. Что будет создавать единое понимание целей и задач, а также обеспечивать существенно более тесное противодействие именно в «серой зоне» угроз, где и происходит сращивание манипулятивных и киберударных методов.

Вот почему национальное российское информационное пространство должно быть ограждено от системных рисков, присущих глобальному информационному обществу. И это подразумевает необходимость выхода на принципиально иные механизмы надведомственного целеполагания, основанного на принципиально иных критериях развития, нежели форсирование расширения «охвата» цифровизацией, как это происходит сегодня. В условиях неустойчивого и разновекторного развития современного глобального информационного общества главным критерием успешности и эффективности развития должна стать не тотальная цифровизация, а безопасность государства и защищённость общества.