Польско-украинская дружба с аннексиями и контрибуциями

Если верить опросам, после начала специальной военной операции поляки всё чаще стали напоминать, что «Львов исторически принадлежал Польше» и что Украина должна его вернуть в лоно Варшавы в благодарность за оказанную помощь. Но поляки с их коммерческой жилкой не были бы поляками, если бы под сурдинку не попытались бы ещё и подзаработать на чужом несчастье. Наиболее откровенно это стремление сформулировал замминистра финансов Польши Артур Собонь, заявивший: «Если говорить о военной помощи Украине, нам хотелось бы, чтобы Польша выполняла роль финансового хаба, через который будет идти финансирование восстановления Украины».

Генерал Андерс и его миллионы

В том, что польские элиты завели речь о финансовых потоках именно сейчас, ровным счётом нет ничего удивительного. Достаточно вспомнить, какие поразительные финансовые способности ясновельможное панство проявило во время Второй мировой войны. Например, генерал Владислав Андерс, командовавший сформированным в СССР в 1941-1942 годах 2-м Польским корпусом (больше известным под условным названием «Армия Андерса»), по праву мог бы претендовать на звание одного из наиболее успешных прохиндеев военной поры.

Детально описал бизнес-подвиги генерала его собственный адъютант Ежи Климковский в мемуарах с характерным названием «Гнуснейшие из гнусных». Как известно, в 1939 году генерал Андерс попал в советский плен, а после нападения Германии на СССР Сталин принял решение о формировании польской армии в Советском Союзе, и польское правительство в изгнании, находящееся в Англии, не возражало. В результате из польских граждан, находившихся в Советском Союзе беженцев, военнопленных солдат и офицеров польской армии, амнистированных заключённых и т.д., удалось создать национальное воинское формирование во главе с генералом Андерсом.

Склонность использовать должности для пополнения своего кошелька Андерс проявил ещё на родине. Климковский писал: «Он не мог примириться со скромными условиями, в которые его ставила военная служба. Стремясь пополнить свой личный бюджет и одновременно получить возможность войти в среду польской аристократии, он начал заниматься конным спортом и с этой целью обзавёлся собственной конюшней скаковых лошадей. Вскоре это занятие переросло в азартную привычку, стимулируемую алчностью. Новое увлечение требовало крупных денежных сумм и риска».

Причём свою частную конюшню Андерс содержал на казённом фураже в казённых конюшнях. Такая возможность была, поскольку тогда полковник Андерс командовал кавалерийской бригадой. Но когда один из подчинённых подал командованию рапорт, в котором обвинил полковника Андерса в злоупотреблениях, офицера-правдоискателя отправили в отставку - чтобы начальство не беспокоил. Потом был скандал в связи с продажей Андерсом экипажа, принадлежавшего хозяйственной части уланского полка, и присвоением вырученной суммы.

«Андерс никогда долго не задерживался на одном месте, его постоянно переводили из одного гарнизона в другой. Все эти переводы носили дисциплинарный характер и являлись наказанием за систематические махинации и злоупотребления, которые даже тогдашним властям не нравились, как слишком уж расходившиеся с их представлением о чести офицера», - писал Климковский.

Всерьёз свои финансовые потребности Владиславу Андерсу, теперь уже генералу, удалось удовлетворить в СССР, где, с точки зрения польского полководца, сложились чрезвычайно привлекательные условия для приобретения драгоценностей: чтобы купить еду, люди были вынуждены расставаться с фамильными ценностями. А в распоряжении Андерса имелись кредиты, которые Советское правительство предоставило для содержания польского корпуса - беспроцентный заём в размере 65 миллионов рублей, который потом был увеличен до 300 миллионов.

Но прежде Андерсу пришлось избавиться от конкурента - генерала Ярнушкевича, который тоже был не прочь поживиться за счёт советских кредитов, и в Лондон в адрес президента Польши Владислава Сикорского полетела телеграмма с обвинениями генерала Ярнушкевича в скупке драгоценностей на казённые деньги. Сикорский ответил: «Дело генерала Ярнушкевича направить в суд чести для генералов». Теперь генералу Андерсу уже никто не мог помешать «осваивать советские кредиты».

Климковский: «В его распоряжении имелся денежный фонд, составлявший на январь 1942 года 266 тысяч рублей. Из этой суммы около 60 тысяч пошло на законные, обычные расходы, а около 200 тысяч - в карман генерала. На эти деньги он приобрёл несколько золотых портсигаров, золотую шкатулку, скупал золотые монеты и т. п.

После того, как в январе обсуждение вопроса о займе для армии завершилось подписанием договора, фонд, которым распоряжался Андерс, неимоверно возрос: по его требованию он был доведён до 150 тысяч рублей в месяц, из которых 50 тысяч шло на расходы по штабу и 2-му отделу, а 100 тысяч ежемесячно - на частные расходы самого командующего. Кроме того, Андерс при посредничестве посольства переводил деньги в фунтах в заграничные банки на своё имя».

Примечательно, что бурная деятельность Андерса по скупке драгоценностей находила полное понимание у польского посла в СССР Станислава Кота, который деньгами помогал Андерсу в его бизнесе.

Климковский: «Желая ещё больше сблизиться с генералом Андерсом и зная его алчность, Кот стремился задобрить его дорогими подарками и деньгами. Так, например, выдал Андерсу из кассы посольства - якобы на военные нужды - пять тысяч долларов, которые, впрочем, никогда не были использованы по назначению: три из них Андерс присвоил, а о двух отчитался перед армейской кассой после многократных напоминаний».

Посол Кот, разумеется, и себя не обижал: снял под Москвой дачу, дабы по субботам и воскресеньям проводить там досуг. В военные месяцы 1941 года снимать дачу под Москвой… Это кажется чем-то совершенно нереальным, но у польской элиты, похоже, были свои представления о заботах военной поры. Кстати, высокопоставленные сподвижники Андерса старались не отставать от своих генералов.

Климковский: «Существовала колоссальная диспропорция между бытом наших руководителей и жизнью остальных поляков, оказавшихся на территории Советского Союза. Начальники как в посольстве, так и в штабе жили весьма расточительно, в то время как вокруг царила нужда. Несмотря на то, что имелись значительные возможности облегчить положение, к сожалению, такие возможности не использовались. Для оказания помощи "простым смертным" не хватало денег, а на посольские дачи или золотые портсигары, на икру, на гулянки и попойки, а также на подарки для разных кокоток недостатка в средствах не было, они всегда как-то находились».

Пули холопам

Приехавшие к местам формирования частей поляки зачастую оказывались в отчаянном положении. Речь идёт о тех, кто не был по каким-то причинам зачислен в состав корпуса и не получал паёк и о семьях солдат. Они не имели работы в советских структурах и, следовательно, продовольственных карточек. А паёк в польском корпусе им не полагался.

На таком фоне Андерс, обвинив, разумеется, в тяжёлом положении соотечественников Советское правительство, принялся «укреплять дисциплину». Из книги «Гнуснейшие из гнусных»:

«Андерс, стремясь показать свою власть и силу, стал направо и налево расстреливать людей. Бог знает за что! Довольно часто вина его жертв заслуживала самое большее нескольких дней ареста. Расстреливали главным образом за так называемые самовольные отлучки, которые подводились под дезертирство в военное время. Часто случалось так, что солдаты, разместившие в окрестных колхозах свои семьи, уходили к ним на праздники или в воскресенье, а затем через день-два возвращались в свою часть. Здесь их задерживали, объявляли дезертирами и решением "правомочных" и "непогрешимых" судов от имени Речи Посполитой приговаривали к смертной казни через расстрел.

Трудно сказать, что это было - проявление садизма или упоение никем не контролируемой властью. Во всяком случае, в результате подобного рода приговоров погиб не один десяток людей».

Самым, пожалуй, выдающимся юридическим «достижением» стал расстрел двух молодых поляков, пойманных возле склада с продуктами, заподозренных в намерении его ограбить. Ссылки на то, что они не ели несколько дней, что ничего совершить не успели, не помогли: «Обоих юношей за "грабительское нападение" на склад общественной опеки приговорили к смертной казни через расстрел. Генерал Андерс, с удовлетворением потирая руки, утвердил приговор, который на рассвете следующего дня привели в исполнение. Это было обыкновенное убийство, прикрытое видимостью законности».

Молодые люди на службе не состояли, присягу не принимали и их расстрел по приговору военного трибунала был действительно откровенным убийством. На таком фоне доходы Владислава Андерса в 1942 году существенно возросли.

Но появились и неприятности на коммерческом фронте. Начальник Главного управления тыла РККА генерал Андрей Хрулёв всё более настырно интересовался, почему это, получая паёк по фронтовой норме, польские воины совершенно не торопятся на фронт. Попытки этого «бестактного москаля» разобраться с количеством пайков, получаемых войсками Андерса, и действительной численностью личного состава, ужасно раздражали ясновельможного генерала. Но вопросы из Кремля, когда же польское войско соизволит отправится на фронт, раздражали ещё сильнее. И возмущённый такой «грубостью москалей» Андерс предпочёл увести корпус через Иран под начало англичан. Заодно и вывезти приобретённые на советские деньги драгоценности.

Подполье по-польски

Но что там генерал Андерс! Как теперь выясняется, не он один «приспособился» к войне. Вот что пишет о польском подполье писатель Ежи Стефан Ставиньский в «Записках молодого варшавянина». По сюжету, главный герой, подпольщик Юрек трудится в налоговом управлении, куда устроился за взятку. Работа рядом с домом, и это большой плюс: сбегал утром на работу, расписался в табельной книге - и домой завтракать. Самое главное, расходы на подкуп быстро окупились, отважный подпольщик в разгар войны живёт не хуже немцев: «Завтрак, приготовленный бабушкой, составляли хлеб, ветчина, масло и кофе - правда, ячменный, но с молоком и сахаром». В такой обстановке можно и с врагом отважно побороться.

Причём вся борьба молодого варшавянина состоит из «беспощадных и коварных акций». Например, электричеством разрешено пользоваться лишь два часа в сутки. Но за скромную мзду квартиру Юрека подключили к уличной сети, и это патриотично: «Чем больше мы украдём электричества на личные нужды, тем меньше его останется немцам для их преступных целей». А ещё очень «сильный ход» - ездить в трамвае без билета и тем самым наносить немцам «экономический ущерб». Зато пустить под откос вражеский эшелон, подпольщикам почему-то даже в голову не приходит.

Боевая страда польских подпольщиков в описании Ставиньского напоминает то ли статьи об экономических преступлениях, то ли учебник по бухгалтерии. Кому-то надо было Смоленск освобождать, кому-то немецкие города бомбить, а кому-то зарабатывать…

Воинам Красной армии, освободившим поляков от гитлеровской оккупации, их коммерческие способности тоже хорошо запомнились. Например, лётчик Дмитрий Петрович Ваулин (сайт «Я помню») вспоминал о том, как ему через Польшу довелось самолёт перегонять:

«Летим до Варшавы и садимся на центральный аэродром в Варшаве. Там с бензином туго. Мы победнее нашли какой-то домик, там нам разрешили переночевать. Хозяин утром собирается на рынок торговать. В чемоданчик складывает трусы, бюстгальтеры, чулки. Честно скажу, поляки хорошие торгаши. Работы полно, а он идёт носочками торговать на рынок».

Потом лётчикам предложили купить бензин за злотые. Лётчик возмущался: «Какие у нас злотые?! И, главное, наш советский бензин, а покупать за злотые!»

Но если польскому генералу не стыдно было на советские кредиты у советских людей драгоценности скупать, то почему нельзя было публике попроще продавать советский бензин советским же лётчикам?

И, похоже, с тех пор мало что изменилось в польском характере. Теперь вот Варшава, с учётом богатого исторического опыта, захотела, помимо перевалочной базы, откуда идут потоки западного оружия к линии боевого соприкосновения, стать для Украины ещё и финансовым хабом. Нет никакого сомнения: за такую «услугу» Незалежная заплатит Польше не только западными областями - Львовом с окрестностями, но и звонкой свободно конвертируемой монетой.