Генералы всегда готовятся к прошедшей войне

Однажды в одна тысяча девятьсот четырнадцатом…

Думать о будущей войне всегда затруднительно. Просто потому, что её ещё не было. А это значит, что какой она будет, наверняка никто не знает. Отчасти это область догадок, степень гениальности которых чаще всего оставляет желать много лучшего. А ещё это инерция человеческого мышления, про которую принято говорить, что «генералы всегда готовятся к прошедшей войне».  И, конечно же, это, прежде всего, интересы тех, кто создаёт и производит оружие, в каковом деле военно-технические революции хотя и случаются, но достаточно редко.  Во всяком случае, редко для того, чтобы налаженный процесс производства всевозможных вооружений находился в процессе перманентной ломки.

Поэтому, в общем и целом, все рассчитывают на то, что будущая война будет примерно такой же, как и раньше, пусть даже и с некоторыми не очень существенными новшествами.

Примерно так думали и планировали войну генералы французской армии в 1914 году.

Военачальникам виделась победоносная и практически молниеносная военная операция, в которой несомненная виктория будут одержана могучим натиском и стремительным ударом.

Благо людишек к тому времени французские бабы нарожали вдоволь, пушечного мяса хватало и потому никаких особых затруднений не предвиделось. Расслабились до того, что не удосужились даже создать в армии эффективную медицинскую службу, которая появилась только в 1915 году.

Все эти радужные предвоенные фантазии закончились уже на третью неделю войны, когда французская армия перешла в решительное наступление, чтобы реализовать на практике победные планы своих полководцев. Которые уже сверлили дырки в мундирах для неизбежных в таких случаях высших знаков ордена Почётного легиона. 

Французская пехота, примкнув штыки и не имея за спиной даже окопов, с ходу атаковала вражеские позиции на фронте в 400 километров – от Бельгии до Лотарингии. Для немецких пулемётчиков и артиллеристов это был своего рода гигантский тир, в котором, из-за обилия мишеней, промахнуться было совершенно невозможно.   

В первый же день этой самоубийственной атаки – 22 августа 1914 года - французы потеряли только убитыми 27 тысяч солдат и офицеров!
Таких потерь в течение всего одного дня армия Франции не знала за всю свою историю.

Вот что пишет в своей книге «Самый смертельный день в истории Франции» историк Жан-Мишель Штега:

«27 000 убитых и пропавших без вести за один день, из них около 7 000 в единственном бою, развернувшемся вокруг бельгийской деревни Россиньоль. Это столько же французских солдат, убитых за один день, сколько за всю алжирскую войну 1954-1962 годов. И в семь раз больше, чем потеряли союзники, высадившись в Нормандии 6 июня 1944 г.

Столетием раньше 6 800 французских солдат и столько же немцев пали в июне 1815 года при Ватерлоо, до того одном из самых смертоносных сражений в истории Франции».

Особенно много потерь было среди офицерского состава. Командиры подразделений, согласно тогдашним представлениям о воинской чести и наставлениям по тактике боя, должны всегда быть впереди своих солдат, на самых видных местах, атаковать в полный рост и не прятаться от вражеских пуль.

Перед нами картина жесточайших последствий предвоенного военно-стратегического недомыслия, господствовавшего на самом высоком уровне - генерального штаба Французской республики. Недомыслие это было основано на абсолютном непонимании характера будущей войны, на фатальной недооценке смертоносной эффективности новейшего автоматического оружия, а также на таком же полном пренебрежении средствами и способами защиты и эффективного применения собственных войск.

Расплата была чудовищной: 27 тысяч французских военных расстались с жизнью только за один день и только потому, что в высоких штабах, как всегда, готовились к прошедшей войне и не «парили голову» насчёт туманного будущего.

Не всё то золото, что блестит

Позволю себе усомниться в том, что люди с тех пор радикально поумнели. Скорее наоборот, с учётом того, сколько интеллектуальных задач, которые раньше человек решал только своим умом, сегодня передаются на усмотрение всякого рода «гаджетов», которые, помимо всего прочего, ещё и «программно-тупы» в силу заложенных в них алгоритмов.
 
Именно поэтому у меня нет уверенности в том, что нынешние представления о реальном характере будущей войны в общемировом масштабе хотя бы чуточку менее туманны и более адекватны, чем у французских полководцев начала прошлого века.

Даже нынешняя, в сущности, ничтожная по масштабам Карабахская война, к которой, тем не менее, по крайней мере, одна из сторон готовилась тщательнейшим образом и, прежде всего, в военно-техническом отношении, не один десяток лет, показала, что не всё так однозначно, как многим казалось.  

И хотя в популярных СМИ немедленно поднялись «революционные волны» насчёт, например, «конца эпохи танковых войск», что, разумеется, совершенно не так, всё-таки перед нами пища для размышлений, которой не стоит пренебрегать. Даже если она непривычна на вкус.

Очередная Карабахская война преподала урок, про который в народе принято говорить: «Не всё то золото, что блестит».  В переводе на сугубо военный язык это означает, что каждой боевой ситуации должно соответствовать вполне определённое оружие и тактика его применения.
 
Нельзя, например, уверовав во всемогущество тех же танков, пренебрегать их надёжной защитой войсковыми средствами ПВО и РЭБ уровня батальона или даже роты. Точно также  нельзя, даже заполучив в своё распоряжение  суперсовременные и супердорогие системы стратегической противоракетной  и противовоздушной обороны, забывать о том, что копеечный, по сравнению с их стоимостью, барражирующий боеприпас дальнего действия может легко их уничтожить. Особенно, если указанные системы, в свою очередь, не будут обеспечены достаточно надёжным прикрытием из более лёгких и куда менее дорогостоящих оборонительных  средств.

Типичный случай несистемного подхода к организации обороны подобных объектов в боевой обстановке показан на этом видео из района карабахского конфликта. Беспилотный барражирующий боеприпас одной из конфликтующих сторон атакует позиции неразвёрнутого в боевое положение зенитно-ракетного комплекса противника. При этом, судя по отсутствию какого-либо противодействия данной атаке, указанный комплекс фактически стратегической ПВО мало того, что сам не готов к боевому применению, так ещё и лишён каких-либо вспомогательных защитных систем! Во всяком случае, признаки их применения отсутствуют полностью. 

Между тем, системность организации боевых действий, при которой каждое из звеньев этой системы является неотъемлемой составной частью единого целого, и составляет то главное, чем пренебрегать категорически не следует.

А те, кто забывает об этом и склонны полагаться на отдельные, якобы «универсальные» виды оружия, в конечном счёте, теряют и это оружие и даже минимальные шансы на победу.

Именно появление на современном поле боя, наряду с крайне дорогостоящими и потому, по определению, единичными,  говоря спортивным языком, системами «высших достижений», многочисленных, малогабаритных, недорогих и, в то же время, весьма эффективных в своей специфической нише боевых систем, является, возможно, основным трендом развития современного военного дела.
 
Это, разумеется, никак не отменяет необходимости иметь под рукой и суперфункциональные танки и сверхэффективные системы ПРО/ПВО самого дальнего боя. Но притом следует понимать, что это только одна сторона медали, которой недостаточно для победы в войне будущего или даже уже настоящего.

Комплексное применение силы

Только интегральное сочетание всех нишевых возможностей ведения боя даёт в совокупности нужный эффект. И очень важно, что современные российские вооружённые силы в этом ключевом смысле отнюдь «не пасут задних» (опять просится на ум спортивная лексика) в мировом масштабе. Например, в Сирии российская армия уже вполне убедительно доказала, что те же вражеские беспилотники отнюдь не являются неким новым абсолютным оружием.

А эффективным средством противодействия этой угрозе является именно комплексная система защиты военных объектов и войсковых позиций, насыщенная всей гаммой сил и средств для отражения такой атаки - от систем стратегического уровня типа ЗРК С-400 и оперативно-тактического звена типа ЗРК «Бук», до сугубо тактических ЗРПК «Панцирь» плюс развитой системы РЭБ, переносных ЗРК, импульсных «ружей» для выжигания беспилотных «мозгов», до боевых вертолётов  и подразделений спецназа, зачищающих дальние подступы к таким объектам.

В результате такого комплексного применения сил и средств объектовой обороны российская авиабаза Хмеймим в Сирии успешно отразила все атаки БПЛА, включая массированные, и продолжает функционировать в штатном режиме.

И это только один пример опережающего оперативно-стратегического видения будущей войны.

«А2 – убил!»

Ровно в том же ключе развивается ныне, по сути, инновационный российский военно-морской флот, в который заложен оптимальный, по основополагающему критерию «стоимость-эффективность», алгоритм соотношения боевой мощи и габаритных характеристик.
 

Россия первой в мире сделала ставку на массовое строительство небольших и сравнительно недорогих кораблей, оснащённых неотразимым гиперзвуковым оружием.   

Что практически в одночасье, почти как при детской игре в морской бой – «А2 – убил!», обесценило  колоссальные затраты и громадные ставки некоторых «партнёров» нашего государства на «большой флот  гигантских кораблей», во главе с авианосцами почти безразмерной величины и тоннажа.

Та мера «инновационности», то есть потенциала обновления, которую демонстрирует сегодня российская военная и научно-техническая мысль, позволяет обоснованно рассчитывать на то, что будущая большая война, если таковая - не дай, конечно, Бог! - станет реальностью, не окажется для нашей армии таким же трагическим сюрпризом, каким стала для французской армии Первая мировая.  

Потому что нет ничего дороже, чем платить реками солдатской крови за то недомыслие, которое, увы, свойственно временам предвоенным.