Шольц и Бербок забыли: Берлин не так уж далеко…

Первые удары возмездия

Утром 8 августа 1941 года немецкое радио сообщило, что ночью английская авиация совершила налёт на Берлин и что при этом сбито шесть самолётов противника. В тот же самый день британское командование выступило с опровержением: в ночь на 8 августа ни один английский самолёт не появлялся над Берлином - из-за плохой погоды полёты были отменены.

Так выяснилось, что столицу фашистской Германии бомбила советская авиация - 15 дальних бомбардировщиков ДБ-3 и ДБ-3Ф из 1-го минно-торпедного авиационного полка (8-я бомбардировочная авиабригада Балтийского флота) под командованием полковника Евгения Преображенского. В то самое время, когда шли ожесточённые бои под Смоленском, Ленинградом, Таллином и когда немцы начали совершать авианалёты на Москву. А вот Геббельс заявил, что «ни один камень не содрогнётся в Берлине от постороннего взрыва, советская авиация уничтожена».

Но это оказались пустые обещания - удары по Берлину были повторены 9 и 11 августа. Уже после того, как вышел приказ (№0265) наркома обороны Иосифа Сталина о поощрении участников первой бомбардировки:

«В ночь с 7 на 8 августа группа самолётов Балтийского флота произвела разведывательный полёт в Германию и бомбила город Берлин. 5 самолётов сбросили бомбы над центром Берлина, а остальные на предместья города. Объявляю благодарность личному составу самолётов, участвовавших в полёте. Вхожу с ходатайством в Президиум Верховного Совета СССР о награждении отличившихся. Выдать каждому члену экипажа, участвовавшему в полёте, по 2 тысячи рублей. Впредь установить, что каждому члену экипажа, сбросившему бомбы на Берлин, выдавать по 2 тысячи рублей. Приказ объявить экипажам самолётов, участвовавшим в первой бомбёжке Берлина, и всему личному составу 81-й авиадивизии дальнего действия».

13 августа командир полка полковник Евгений Преображенский, флагманский штурман полка капитан Пётр Хохлов, командиры эскадрилий капитаны Андрей Ефремов и Василий Гречишников, помощник командира эскадрильи капитан Михаил Плоткин были удостоены звания Героя Советского Союза. Налёты на Берлин продолжились и в 1942 году.

Лётчик  Решетников

29 августа 1942 года был совершён самый массированный за все годы Великой Отечественной войны налёт советской бомбардировочной авиации на Берлин, в котором участвовали 100 бомбардировщиков Пе-8, Ил-4 и ДБ-240 (Ер-2). На обратном пути семь Пе-8 сбросили бомбы ещё и на Кёнигсберг. Этот налёт стал финальным аккордом в серии бомбардировок советской авиацией крупных германских городов и промышленных центров в августе и прелюдией к сентябрьским налётам на страны-сателлиты Германии.

А теперь, что называется, из первых рук об ударах по Берлину в 1942 году от Героя Советского Союза генерал-полковника авиации Василия Васильевича Решетникова, с которым удалось поговорить до его ухода из жизни в марте этого года. Легендарного лётчика похоронили на территории военного мемориала «Пантеон защитников Отечества».

Родился прославленный лётчик 23 декабря 1919 года в Екатеринославе (Днепропетровск). В 1938-м окончил 11-ю Ворошиловградскую школу военных лётчиков. С 1941 года проходил службу в отдельном ночном дальнебомбардировочном полку. В конце мая 1942 года бомбил гитлеровский командный пункт в Ангербурге, а в ночь на 10 сентября 1942 года участвовал в бомбёжке Берлина. 27 июля 1943 года Василий Решетников получил Золотую Звезду. Войну закончил подполковником в должности заместителя командира 19-го гвардейского авиаполка 2-й дивизии авиации дальнего действия 2-го гвардейского авиакорпуса, совершив последний, 307-й по счёту, боевой вылет 16 апреля 1945 года.

В послевоенное время - на различных должностях в Дальней авиации. Весной 1959 года его экипаж и экипаж Виктора Таранова на стратегическом бомбардировщике-ракетоносце Ту-95 установили новый неофициальный мировой рекорд дальности полёта по замкнутой кривой - 17 тыс. километров. С 1968 года Василий Решетников - первый заместитель, а с 1969-го по 1980 год - командующий Дальней авиацией. С 1981-го по 1986-й - заместитель главнокомандующего Военно-воздушными силами.

В интервью Василий Решетников поделился воспоминаниями о массированном налёте советской бомбардировочной авиации на Берлин в сентябре 1942 года. В ту тяжкую пору почти все воздушные силы были привлечены к решению задач Сталинградской оборонительной операции. Вражью лавину нужно было во что бы то ни стало остановить. Казалось, не было более важной задачи, чем эта. Но командующий Авиацией дальнего действия Александр Голованов нашёл возможность собрать немногим более двухсот отборных экипажей и направил их на Берлин, Будапешт, Бухарест, Варшаву, Штеттин, Кёнигсберг, Данциг.

«Конечно же, первым в этом списке была столица фашистской Германии. Понимали это и мы, рядовые лётчики, - вспоминал Василий Решетников. - Советское информбюро уже дважды сообщало о бомбардировках Берлина советской авиацией в ночь на 27 и в ночь на 30 августа. Эта ошеломляющая новость прошла по всем информационным агентствам мира. Германия выкручивалась, пытаясь принизить сам факт бомбардировки своей столицы и как-то поблагороднее объяснить случившееся после недавних публичных уверений в окончательном разгроме советской авиации». 

На боевом курсе

В ночь на 10 сентября готовился удар по Берлину и Будапешту. При этом погода на маршруте не радовала, и старшие командиры метались, перенацеливая экипажи в плановых таблицах с объекта на объект. Решетникову вновь достался Будапешт. Берлин «обещал стать непроходимым».

На рассвете самолёты с полной бомбовой нагрузкой ломаными курсами, обходя города и деревни, прижимаясь к земле, направились к фронтовому аэродрому Луга, после посадки с ходу выруливали к лесу. Экипажи на руках заталкивали самолёты под кроны деревьев и маскировали сетями и ветками. Техники заправляли баки, ввинчивали взрыватели. Был приказ не выдавать себя даже когда над аэродромом появился немецкий разведчик. А жара стояла не по сезону пекучая. Наконец команда готовиться к взлёту. Обливаясь потом, лётчики облачились в меховые комбинезоны и унты - на той высоте уже не жара, а приличный холод.

Взлёт по времени. Никаких сигналов. Из лесных укрытий один за другим выруливают до отказа гружёные бомбардировщики. Все на пределе. Густая пыль подтормаживает интенсивность взлёта. А экипажи торопятся в воздух - над аэродромом снова кружат немецкие разведчики. Придут и бомбардировщики, но опоздают - советский аэродром уже опустел... Буквально на старте к кабине Решетникова по крылу взбирается кто-то из штабистов, орёт в ухо: «Вам на Берлин!» и скатывается вниз.

Справка

Ил-4 (до 26 марта 1942 года ДБ-3Ф) - двухмоторный дальний бомбардировщик времён Второй мировой войны, разработанный ОКБ-240 под руководством С.В. Ильюшина. Наиболее известным достижением этих самолётов были бомбардировки Берлина в начале войны. Было произведено более 1500 ДБ-3 и более 5350 Ил-4. Экипаж: 4 человека. Размерения: длина - 14,8 м, размах крыла - 21,44 м. Практический потолок - 8900 м. Оборонительное вооружение: два 7,62 мм пулемёта ШКАС и один 12,7 мм пулемёт УБТ. Боевая нагрузка: нормальная - 1000 кг бомб, максимальная - 2500 кг.

Решетников даёт полный газ, отпускает тормоза. Скорость растёт медленно. И только когда самолёт повисает в воздухе, Василий Решетников говорит штурману: «Петя, нам на Берлин».

Пётр Архипов по этому поводу выпускает замысловатую фразу и начинает разматывать карты. Их в самолёте - на любой случай. С прошлых заданий сохранилась и прокладка. Штурман даёт пока приблизительный курс, потом уточняет. Стрелки-радисты Митрофанов и Штефурко тоже понимают значение перемен и сосредоточенно стоят у своих пулемётов.

В воздухе тревожно. Северное небо светлое, прозрачное, линия фронта рукой подать. Машина тяжело скребёт высоту. Бомбардировщиков должны прикрывать истребители, но их нигде нет. Оно, может, и к лучшему, рассказывал Решетников, не перепутают нас с немцами… Уже над территорией, занятой противником, группа Илов втягивается в ночь. Кое-где постреливают зенитки. И это хорошо, потому что, когда засекаешь зенитки издали, есть возможность обойти зоны поражения.

Маршрут группы лежит через Литву к береговой черте, а затем, с небольшим изломом влево над Балтийским морем к точке южнее острова Борнхольм и мимо Штеттина курсом на Берлин. По командирским оценкам именно этот полёт считался самым тяжёлым по погодным условиям за всю берлинскую воздушную операцию. Не только Прибалтика окуталась грозовыми нагромождениями, но и поперёк Балтики растянулся грозовой фронт. Самолёт Решетникова шёл в жёсткой болтанке.

«В той новой встряске невольно возникли видения моей недавней катастрофы, - рассказывал Василий Решетников. - Не дай бог, снова... Настроиться на немецкие радиостанции не удаётся - они ещё далеко, а может, и не работают. Постепенно стихия угомонилась, и мы смещаемся к линии пути, возвращаемся на заданный курс. По расчётам - береговая черта. Хорошо бы в последний раз взглянуть на достоверный ориентир. Но не дано. Идём на ощупь. Подтянулись чуть повыше. Сидим в кислородных масках».

Над морем Решетникову с непривычки почудилось, будто сменился тембр звука моторов. Он прислушался, всматриваясь в шкалы приборов. Стрелки замерли. Моторы работали ровно. Подумалось, а может, и вправду над морем меняются звуки полёта?

Высота около 6500 метров. Но выше ни метра. Решетников решил не включать вторую скорость нагнетателя, чтобы не обрекать моторы на лишние нагрузки и расход топлива. Постепенно бомбардировщик вошёл в рваные, а затем и в плотные, тряские облака. Решетников включил фару, чтоб осмотреться и увидел косой поток снега. Не хватало обледенения!..

Машину грубо раскачивает по курсу, а то вдруг подбрасывает, заваливает на крыло. Но вот открывается небо, угадывается горизонт. Где-то во мраке проплыл остров Борнхольм. Впереди слева виден Штеттин. Оттуда бьёт крупный калибр, и самолёты обходят его стороной. Последняя прямая. Цель ещё далеко, но вот в ночной дымке, как призрак, возникает сплошная стена мерцающих огней и белая шевелящаяся щетина прожекторных лучей. Их более двухсот. Снаряды рвутся на высоте полёта. Кто-то уже запутался в лучах прожекторов…

«Мы идём с потерей высоты, под разрывы - это нас уже не раз спасало, - продолжает рассказ Василий Решетников. - Вероятность прямого попадания меньше, чем от поражения осколками. На пяти тысячах потянули по горизонту. Ниже нельзя - можно нарваться на привязные аэростаты. Постепенно стал обозначаться сам город. Там, внизу, поблескивают взрывы, кое-где багровеют пожары. Пётр Архипов у прицела. Он каким-то образом видит те «тропы», по которым можно пройти к цели. Слышны его команды: «Пять влево, три вправо». На последней команде замираю. Машина под сплошной кутерьмой огня. Сброс! Бомбы рвутся вдоль станционных сооружений. Резкая вспышка, и потом яркий всплеск пламени».

Тем временем прожектора потянулись и к Ил-4 Решетникова. За ними приближались и разрывы снарядов. Благо, подвернулся куцый клочок облачности. Но это ещё не всё - в хвост вцепилась пара ночных истребителей. Самолёт идёт ломаными курсами, меняет высоту, но истребители, перемигиваясь жёлтыми фарами, не отстают. Когда дистанция сближения стала опасной, круто и со снижением Решетников разворачивает самолёт им навстречу. «Сто десятые «Мессершмитты» проскакивают мимо, теряют бомбардировщик и исчезают в темноте. Ил-4 снова ложится на прежний курс.

Не все вернулись из полёта

Рассвет застаёт экипаж задолго до линии фронта. И здесь встреча одиночного бомбардировщика с фашистскими истребителями не обещает ничего хорошего. Экипаж переходит на бреющий полёт: над зелёным покровом земли самолёт труднее заметить.

Когда промелькнула линия фронта, Ил-4 снова перешёл к набору высоты. Стрелок-радист Митрофанов стучит ключом, запрашивая аэродромы. Штатный закрыт туманом. Дали Калинин. Решетников подумал, что сгодится. Там и сели.

«Идёт посадка бомберов, но в сборе пока не все, - продолжает рассказ Решетников. - Я вскакиваю и иду к ним. Ещё не остыв от возбуждения, вклиниваюсь в разговор: "Ну, сознавайтесь, кого это там в прожекторах тысячах на семи в упор расстреливали?" После небольшой паузы стоявший рядом со мной командир эскадрильи из братского полка майор Александр Вавилов вдруг обнял меня за плечо и смущённо с полуулыбкой произнёс: "Это был я, Вася". Ничего себе, принять такую купель и выскочить целым - это ж как воскрешение из мёртвых! Хорошо, что не дал себя расстрелять, вывернулся, выполнил задание и довёл иссечённый осколками тяжёлых снарядов Ил домой». 

Дотянул до своего аэродрома и экипаж Евгения Фёдорова. На подходе к Берлину он попал под атаки перехвативших его истребителей, но манёвром и пулемётным огнём сумел отбиться и с продырявленными крыльями, с повреждённым управлением элеронами вышел на боевой курс, ударил по цели и вернулся домой. Когда полк завершил посадку, выяснилось: нет самолёта Ломова. Он передал о выполнении задания, об отказе мотора и умолк.

«Потом мы узнали, - завершил свой рассказ о полёте на Берлин Василий Решетников, - что самолёт Ломова совершил посадку на территории Литвы, двое из экипажа погибли, а Ломов и Белоусов были схвачены. Плен для них был тяжким и долгим - до самого конца войны».

Впрочем, лёгких побед не бывает. И первые авиаудары не принесли такого уж большого ущерба столице фашистского рейха. Но они стали как бы предзнаменованием событий 1945 года - когда поверженный Берлин лежал в руинах.