Вперёд на Муданьцзян! Горячий август 1945-го

...На железнодорожной станции Камень-Рыболов разгружался эшелон с боевой техникой. Сюда, на побережье озера Ханка, прибывали машины 76-й танковой бригады Дальневосточного фронта. Соединение, сформированное ещё осенью 1941-го, четыре года простояло в резерве, и пламя великой войны до сих пор обходило танкистов-дальневосточников стороной. Окажись здесь ветеран, бравший Берлин или Прагу, разворачивающаяся картина напомнила бы ему о событиях давно забытой, прошлой жизни: по дорогам Приморья двигались четыре десятка маленьких, лёгких, созданных ещё в 30-е годы танков Т-26, которые на советско-германском фронте могли уцелеть разве что чудом. За ними следовало полученное за лето пополнение - сорок более современных Т-34.

Стоял конец июля 1945 года. Война в Европе закончилась, но для молодых танкистов 76-й ТБр и их командира, подполковника Василия Чаплыгина, испытания только начинались. Свой первый экзамен они сдали блестяще: бригада без остановок и поломок преодолела 65-километровый ночной марш.

Сквозь дожди и топи

В столкновении своего союзника по «оси» - Третьего рейха и СССР - Япония хранила нейтралитет, на время отложив наступательные планы в сторону и сосредоточившись на борьбе с США. Но многотысячная Квантунская армия, в тридцатых годах уже пробовавшая советскую оборону на прочность, висела над Сибирью и Приморьем дамокловым мечом. У союзников по антигитлеровской коалиции были собственные соображения: война с Японией на суше сулила американцам огромные потери. На Берлинской конференции президент США Трумэн заявил, что ждёт от Советского Союза помощи, и эта помощь ему была обещана.

Сокрушительный удар должен был быть нанесён в Маньчжурии - оккупированном японцами в 1930-х годах регионе на северо-востоке Китая. Количество доступных дорог здесь было сильно ограничено, а о качестве и говорить не приходилось. Армии, которые пытались пройти через горы, леса и непроходимые болота, рисковали увязнуть там в прямом и переносном смысле. В то же время, захват любого транспортного узла мог превратить целые районы в ловушку для японских войск, которые не успели бы вовремя отступить. Поэтому расположенный в северо-восточной части Маньчжурии город Муданьцзян, куда сходились железные и шоссейные дороги, неизбежно становился одной из целей советского наступления - и ареной ожесточённой битвы.

Начало операции было назначено на час ночи 9 августа. Командиры и начальники штабов японских дивизий 5-й армии встречали эту дождливую ночь в Эхо, посёлке возле Муданьцзяна, где располагались армейские склады и штаб. Генералы собрались в офицерском клубе, где проходили командные учения. В воздухе уже давно витало напряжение, но отвратительная погода успокаивала: до конца сезона проливных дождей советского наступления не ждали.

Военная игра на картах должна была проходить в течение пяти дней, но реальность обрушилась на японских военачальников намного раньше. Отовсюду летели тревожные сообщения: пограничные гарнизоны ведут бои с советскими войсками.

В пять часов утра 76-я танковая бригада двинулась вперёд. На других участках уже кипело сражение, но здесь разведчики и передовые отряды пехоты продвигались без сопротивления по «непроходимым» и потому неохраняемым лесам и топям. Вскоре боевые машины добрались до 400-метрового болота - предполагалось, что для них наведут переправу, однако работы закончить не успели. Тут наличие лёгких старых танков оказалось неожиданным плюсом: пока «тридцатьчетвёрки» ждали переправу, батальон Т-26 смог, не завязнув, пройти через болото своим ходом. Более тяжёлые машины сумели перебраться на тот берег лишь к 11 утра.

Бригада двигалась на запад, практически не сталкиваясь с противником. За день ей встретились только два пограничных гарнизона, которые были без проблем разбиты, и один раз отряд японцев обстрелял танки из винтовок и пулемётов, после чего скрылся среди сопок.

Остановившись на ночь и выставив охранение, танкисты выслали вперёд сперва пеших разведчиков, а потом взвод лёгких танков - выяснить силы противника в районе станции Мацяохэ и отыскать переправу через одноимённую реку. Утром 10 августа 76-я ТБр продолжила наступление. Впереди её поджидали две новости: хорошая и плохая. Плохая состояла в том, что мост японцами был взорван, а хорошая - это создало проблемы не только советским танкистам.

Первые дни любой войны всегда сопровождаются некоторым хаосом, и кампания в Маньчжурии не стала исключением. Многие японские подразделения, занятые строительными и фортификационными работами, располагались к востоку от основных укреплённых рубежей, на которых должны были занимать позиции. С началом советского наступления им пришлось спешно отступать на запад, но выполнить эту задачу смогли не все. Где-то пришлось, даже не вступая в бой, уничтожить собственную артиллерию, потому что поблизости не нашлось тягачей, чтобы её вывезти, а где-то отступающие войска могли подойти к реке и обнаружить, что мост уже взорвал какой-то излишне рьяный самурай. Застигнув врасплох и разгромив японскую колонну, передовой отряд 76-й ТБр заполучил в качестве трофея 150-мм гаубицу - досадная потеря для противника, чьи артиллерийские и противотанковые возможности и без того не блистали.

Пока сопротивление японских войск было исключительно слабым. Когда в час дня основные силы 76-й ТБр добрались до Мацяохэ и деревни Сяоченцзы, где у японцев находились склады, оказалось, что передовой батальон уже фактически сделал всю работу. Танкисты сильно оторвались от идущей следом 190-й стрелковой дивизии, и движение приостановили. До сих пор в сводках фигурировали лишь «отдельные группы противника», но впереди раскинулся основной укреплённый рубеж, на котором японцы намеревались остановить и обескровить наступающую армию.

Окружение и прорыв

Хотя советские войска и доказали умение проходить через «непроходимую» местность, у всего есть свои пределы. До Муданьцзяна требовалось довести не только танки и пехоту, но и бесконечные колонны снабжения. Направление наступления 76-й ТБр смещалось на 30 километров к юго-западу - в сторону Мулена, города, из которого вели на Муданьцзян шоссейная и железная дорога. Сопротивление противника росло: драгоценную транспортную артерию прикрывали доты, по танкам били миномёты и пушки, а на железной дороге в районе разъезда Плывучий расположились японские бронепоезда. Оторвавшись от пехоты на полсотни километров и истратив большую часть горючего, танкисты не могли и думать прорвать оборону с наскока. Вечером 11 августа, под покровом темноты, танки 76-й бригады вошли в город и заняли привокзальную улицу. Японские войска к этому моменту отошли на укреплённые позиции за пределами города, но по позициям советских войск всю ночь била артиллерия - не слишком эффективно, но заставляя изрядно нервничать.

Пока танкисты подполковника Чаплыгина дожидались подхода «своей» 190-й СД и подвоза топлива, японскую оборону попробовали «на зуб» их коллеги из 208-й танковой бригады. Это было схожее по своей биографии и составу соединение - сформировано весной 1942-го, всю Великую Отечественную провело на Дальнем Востоке. Половину бронетехники бригады составляли лёгкие танки БТ-7. Если в броне «тридцатьчетвёрок» снаряды устаревших японских пушек лишь оставляли небольшие вмятины, то для танков довоенных моделей они были смертельно опасны.

Расположив оборонительные позиции за холмами по обе стороны от шоссе, японцы пропустили танки без единого выстрела, а затем открыли огонь по идущей следом пехоте. Танковый батальон оказался отрезан. На помощь товарищам выдвинулся один из батальонов 76-й ТБр при поддержке четырёх тяжёлых самоходных орудий СУ-152. Впереди на шоссе виднелись остовы подбитых танков. На открытой местности лёгкие Т-26 рисковали повторить их судьбу, поэтому танкисты отвернули в сторону от шоссе, завели боевые машины за укрытия и открыли огонь по японской батарее. После её уничтожения самоходка СУ-152 смогла выдвинуться и подавить дот, против которого лёгкие танковые пушки были бессильны.

Продвижение давалось тяжело и мучительно. Танкисты 76-й ТБр одержали маленькую победу, но огонь других вражеских батарей и бронепоезда заставил их отступить. Горючего оставалось так мало, что его пришлось сливать со всех танков, чтобы заправить хотя бы небольшой отряд - семь Т-26 и три Т-34. Под прикрытием огня самоходок, при поддержке пехоты действовавшей в этом районе 144-й стрелковой дивизии, танкисты постепенно сумели пробить коридор, по которому уцелевшие машины 208-й бригады вырвались из окружения. Позднее ветераны японской 124-й пехотной дивизии в красках описывали этот бой и уничтожение ста десяти советских танков - что, впрочем, вызывало впоследствии сомнения даже у японских историков; ста танков не нашлось бы ни в одной из бригад. За прорыв японской обороны и выход к ближайшей цели наступления - станции Даймагоу - безусловно, пришлось заплатить немалую цену. Однако в японских штабах в это время ни малейшего торжества не испытывали.

13 августа в девять часов утра командир 124-й пехотной дивизии генерал Масатакэ Сиина получил донесение от солдат и офицеров, оборонявших шоссе. Они сообщили, что больше не могут удерживать позиции и намерены пойти в последнюю, самоубийственную контратаку с развёрнутыми знамёнами. Ничуть не обрадовавшись такому самурайскому порыву, генерал потребовал отменить этот приказ и как можно дольше продолжать организованное сопротивление. Главный оборонительный рубеж перед Муданьцзяном, на котором предполагалось остановить и разгромить советские танковые бригады, оказался стремительно прорван, и японскому командованию пришлось судорожно импровизировать.

Интенданты и смертники

В роли спасителя японской линии обороны должно было выступить «подразделение Кобаяси» - сборный усиленный батальон, основой которого стали два подразделения по подготовке офицеров запаса - общевойсковых и интендантской службы. Для повышения огневой мощи им придали батарею тяжёлых 150-мм гаубиц. Возглавившему этот курсантский батальон полковнику Кобаяси было приказано оборонять восточный подход к станции Мадаоши.

Для советских войск, несмотря на все трудности, ситуация выглядела оптимистично. К северу от Муданьцзяна танки 1-й Краснознамённой армии вышли на железную дорогу, отрезав город от северной части Маньчжурии, и катились вдоль неё, истребляя по пути японские воинские эшелоны. На востоке советская 5-я армия смогла прорвать основной оборонительный рубеж. Окрылённые успехами командармы чертили карты, нацеливая красные стрелы уже непосредственно на Муданьцзян. Однако отступающие японские части всё ещё сохраняли боеспособность - и фанатичное упорство, даже в явно проигранном сражении. Новая линия обороны строилась спешно, из того, что было, но её всё ещё надо было пробить.

Действия бригады подполковника Чаплыгина по-прежнему сковывала нехватка горючего: по забитым пехотой и техникой немногочисленным дорогам доставить на передовую хоть какие-то запасы оказалось задачей крайне непростой. Оставив машины, лишённые топлива, в Даймагоу и захватив с собой на броне батальон автоматчиков, танкисты утром 13 августа выдвинулись к Мадаоши, где уже вели бои подразделения 144‑й СД и поддерживающие их танки 208-й ТБр.

Японцы выбрали для обороны позицию за рекой, в узком дефиле между болотами и скалами, не оставляя наступающим иной возможности, кроме атаки в лоб. Мосты были взорваны, а пригодные для переправы места пристреляны артиллерией. Оставалось надеяться только на броню и на общую слабость вражеских противотанковых средств: не считая мин и единственной батареи гаубиц, солдаты полковника Кобаяси могли противопоставить бронированным машинам только смертников с подрывными зарядами. На советские танки, сумевшие-таки перебраться через реку и ворваться на станцию, обрушился град пуль - пробить броню они не могли, но повреждали приборы наблюдения.

Разгромить гарнизон Мадаоши самостоятельно танкисты 76-й бригады не смогли, но часть вражеской артиллерии и пулемётов всё же уничтожили. Чаплыгин получил приказ отступать - увязшее в японской обороне танковое соединение следовало поберечь для будущих боёв. Битву за Мадаоши довершили другие части РККА; продержавшись чуть более суток, «подразделение Кобаяси» было практически полностью уничтожено вместе со своим командиром. Часть выживших японцев ещё какое-то время продолжала партизанские бои, другие отступили на восток. В это же время на северном направлении завершилась ожесточённая борьба за станцию Хуалинь. Перед советскими армиями наконец-то замаячила цель наступления: Муданьцзян и прикрывающая его последняя оборонительная линия вокруг Эхо.

Харакири над сожжённым знаменем

Август 1945-го стал для Японской империи чередой потрясений. 6 августа американской атомной бомбардировке подверглась Хиросима, 9 августа - Нагасаки; одновременно началось наступление советских войск, чьё стремительное продвижение означало неминуемый коллапс группировки японских войск в Маньчжурии. После долгих и трудных споров император Хирохито и военное и политическое руководство Японии приняли решение - согласиться на требования о капитуляции.

Решение это вызвало в японской столице раздрай и хаос и даже привело к неудачной попытке государственного переворота. Поэтому неудивительно, что и военные на местах прекратили сопротивление далеко не сразу. Получив 15 августа радиосообщение из Токио, командование японской 5-й армии не стало извещать о нём сражающихся у Муданьцзяна солдат и офицеров, сочтя передачу фальшивкой. Судьба города решалась непосредственно на поле боя.

Наступление по холмам вдоль ведущего к Муданьцзяну шоссе давалось трудно. Первое стремительное продвижение советских войск имело оборотную сторону - ушедшим вперёд войскам было необычайно сложно наладить логистику. К сожалению, не обошлось и без тактических ошибок: танки отрывались от пехоты, или её отсекали огнём, и бронированные машины становились целью для смертников со взрывчаткой. Никакие тренировки в тылу не могли сравниться с тем реальным боевым опытом, который теперь приходилось получать молодым воинам-дальневосточникам ценой своей крови.

Однако упорство солдат и огонь советской артиллерии постепенно делали своё дело. Японская пехота перемалывалась, орудия противника выбивались контрбатарейным огнём. В попытках остановить советские танки японцы пускали в ход всё, вплоть до 15-килограммовых авиабомб с ближайшего аэродрома - их использовали в качестве импровизированных мин (планировалось также в ближнем бою швырять бомбы непосредственно под танки, но точных сведений о случаях подобного применения нет). День 15 августа 76-я ТБр провела в очередной бесконечной схватке среди болот и минных полей. По танкам били прямой наводкой японские орудия - но уцелевшие старые пушки не могли пробить советскую броню даже в борт.

16 августа, после того как ночью был проделан проход в минном поле, подполковник Чаплыгин получил приказ наступать на станцию Эхо, сердце японской обороны. Сама оборона к этому времени уже окончательно распадалась. Истощённые, оставшиеся без тяжёлого вооружения вражеские войска отступали из самого Муданьцзяна. Кое-кто отступать не пожелал. Один из ветеранов японской 126-й пехотной дивизии так описывал гибель её 278-го полка: «Командир полка… объявил: "Я готов умереть здесь. Я не отступлю, пока не получу однозначного приказа". Где-то в 10 часов, по-прежнему находясь на позиции у гаоляновой фермы, 278-й полк был окружён многочисленной группой противника, состоящей из пехотных, танковых и артиллерийских подразделений… В 12 часов офицеры и солдаты полка собрались под полковым знаменем. Твёрдо решив умереть на позиции, полковой командир… почтительно поклонился в сторону востока, сжёг полковое знамя и направил собравшихся солдат в последнюю атаку на юг. Затем, вместе с… командиром 3-го батальона, он на глазах у противника совершил харакири».

День подходил к концу. Смяв последние заслоны, 76-я ТБр ворвалась в Эхо, соединившись с наступавшими с севера войсками 1-й Краснознамённой армии. В Муданьцзяне переправившиеся через реку танковые бригады и стрелковые полки вели уличные бои с оставшимся в городе противником. Основную массу японских войск окружить так и не удалось, но те, кто сумел отступить, уже едва ли представляли боеспособную силу. Без артиллерии и противотанковых средств, имея только винтовки, они не смогли бы противостоять огню советских пушек и мощи танков.

Добивать их не понадобилось - здравый смысл возобладал. С 17 августа японские части одна за другой начали сдаваться. По всей Маньчжурии советские танки и стрелки входили в освобождённые города и деревни уже без боя. Вторая мировая война заканчивалась - теперь окончательно.