Евросоюз как жертва евроинтеграции

Известнейший британский историк Эрик Хобсбаум не без оснований «сократил» ХХ век на 23 года. С его точки зрения, этот век начался в 1914 году, одновременно с Первой мировой войной, и закончился в 1991 году после распада СССР. Подобный подход дискуссионен, но понятен, а значимость как 1914 года, так и 1991 года для европейской, да и для мировой истории очевидна.

...Эпоха кончилась, и история остановилась - так решили в Таллине, Варшаве, Париже и Вашингтоне, при этом на волны мирового кризиса постарались не обращать внимания, рост Китая не оценили, возрождение России не заметили, от трансформации американской силы деликатно отвели глаза, а собственные проблемы проигнорировали. Впрочем, остановимся только на европейских делах.

Европейский Союз переживает сегодня сложное время. Пытаясь упредить нестабильность на своих рубежах, он сам становится источником турбулентности. Всё менее гибкий и всё более неповоротливый, ЕС всё чаще включает аппарат бюрократического давления, стремясь заглушить голоса растущего недовольства. Словно попав в ловушку «дурной бесконечности», Евросоюз не в силах найти решение внутренних и внешних проблем, множащихся подобно снежному кому.

О старте европейской интеграции теперь пишут в учебниках - о Декларации Шумана, который 9 мая 1950 года, будучи министром иностранных дел Франции, обратился к правительству ФРГ с предложением создать Франко-германское объединение угля и стали. Значение этого документа быстро вышло за рамки двусторонних отношений Парижа и Бонна, поскольку концепция «общей основы экономического развития Европейской федерации» имела такой потенциал, что его хватило на всю политику и практику Европейского экономического сообщества - Европейского союза - до конца XX века. Подходы Шумана - Монне были просты, но на тот момент революционны. Преодолев старую традицию национализма, создавая единую Европу на принципах демократии, экономического благосостояния и социального консенсуса, мира и равноправного сотрудничества, архитекторы ЕС надеялись на долгую и успешную жизнь своего проекта.

Отметим, что век евроинтеграции начался довольно поздно - в начале 1950-х годов. Для его начала потребовался ужас десятков европейских войн, в том числе двух мировых. Лишь затем стал очевиден бесспорный триумф европейской практики, восходящей к идеям чешского князя Йиржи из Подебрад, европейского политика и дипломата. Однако любая победа не навсегда. «Интеграция приобретала благоприятную репутацию в глазах отдельных стран по мере получения конкретных положительных результатов в ходе реализации не общего, а конкретных, более скромных по замыслу проектов взаимодействия по ограниченным направлениям кооперации», - отмечает российский политолог Ирина Бусыгина.

Это к тому, что на практике век евроинтеграции оказался не таким продолжительным, как ожидалось. Буквально у нас на глазах, в 2021 году, европейский интеграционный проект, поскользнувшись об Украину, ударился головой о Польшу и приказал долго жить, глядя стекленеющими глазами на прибалтийские «импровизации».

Итак, европейский проект умер в том виде, в каком его замыслили Шуман и Монне. Однако смерть модели интеграционного проекта ещё не означает краха великой европейской идеи, и вовсе не обязательно приведёт к краху Европы в целом. Европа была и будет, но уже другой. Впрочем, с великой европейской идей нынешняя модель европейского устройства имеет общего не больше, чем идеи утопистов-социалистов Франции и Великобритании с северокорейской «социалистической» практикой.

Возникает вопрос, почему? Если всё многообразие ответов попытаться свести в один, получится знаменитая формула «головокружение от успехов». Это обстоятельство стало следствием триумфа европейской интеграции, в котором, в свою очередь, и было запрограммировано поражение.

Подчеркнём ещё раз: критика конкретной пространственно-организационной практики реализации европейской интеграции не означает отказа от Европейской идеи равенства, братства и процветания. Но то, что сейчас происходит в Европейском Союзе, соответствует одному из ключевых тезисов теории управления - «накопление ошибок».

Ошибка первая. Процесс развития и превращения европейских сообществ в современный Европейский союз происходил путём передачи всё большего числа функций управления на наднациональный уровень при одновременном увеличении числа участников интеграции. Таким образом, в Европе в начале 1990-х годов был осуществлён переход к новому качеству интеграции, одновременно в 1995-2007 гг. произошло удвоение количественного состава крупнейшего интеграционного объединения.

Что не могло не вызвать определённые проблемы, очень похожие на проблемы отжившего своё так называемого лагеря социализма. Впрочем, трудности европейской интеграции сегодня очевидны не только для европейцев, но и для всего мира - по общему мнению, прежняя модель европейской экономической и политической интеграции исчерпала себя.

Вторая ошибка. После краха Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ) сама мысль об альтернативной интеграционной модели воспринималась в Европе как альбигойская ересь в Риме. В этом смысле приход Соединённого королевства в Евросоюз и создание Европейского общего рынка сопровождались фанфарами, а уход Британии из ЕС через весьма болезненный Brexit так и не был убедительно осмыслен. И до сих пор нет ответа, что это было - частный факт или тенденция, у которой уже наметилось продолжение. Например, Польша.

Третья ошибка - инициирование программы «Восточного партнёрства». Один из результатов этого процесса - украинский конфликт, к которому уже добавились белорусский кризис и деструкция государственности в Молдове. Цель этого Drang nach Osten была понятна - сделать следующий шаг для ослабления российских возможностей. При этом по умолчанию предполагалось то, что ослабление России автоматически означает укрепление Европы. Иными словами, не только Болгария, Румыния или даже Польша воспринимались как геополитический трофей, но даже Молдова и Грузия.

Понимание того, что это классический «чемодан без ручки» придёт позже, поскольку, с экономической точки зрения, Европе нужна контролируемая и априори несамодостаточная периферия - то есть устойчивый рынок сбыта товаров, услуг и устаревших политических практик. Впрочем, со временем Европа парадоксальным образом сама стала тяготеть к статусу управляемой периферии. Более того - даже перестала стесняться такого качества.

Четвёртая ошибка. Вспомним Збигнева Бжезинского. Классик геополитики в своей работе «Большой провал» отмечал: «Марксизм-ленинизм не предвидел и не учёл тех фундаментальных сил, которые формируют международную ситуацию. Он недооценил роль этноса и национализма». В принципе, верно, но, как бы там ни было, именно марксизм в его конкретной управленческой форме на десятилетия заморозил для Восточной Европы межнациональные конфликты. Возникла новая традиция толерантности и деполитизации исторической памяти. Однако с исчезновением соцлагеря вирус национализма вернулся, причём не только в Восточную Европу, но и в Западную.

Пятая ошибка. Глобальный мир поствестфальской эпохи продемонстрировал ослабление, если не деструкцию государственной идентичности, ключевым признаком которой является суверенитет. Суть в том, что правящие элиты Европы, начиная с 1990-х годов, добровольно секвестировали качество и количество суверенных управленческих функций. Особенно выпукло этот процесс происходил там, где делегирование суверенитета было оформлено в общественном сознании как тяжёлая жертва (к примеру, Польша) и как радостная сознательная жертва на алтарь десоветизации (к примеру, Литва). При этом в Западной Европе десуверенизация проходила более противоречивым образом, что подтверждает провал Европейской Конституции.

Примечательно, что традиции суверенитета в Восточной Европе казались не такими прочными, как в Западной Европе, однако кризис 2019-2021 годов привёл к ресуверенизации именно польских и румынских элит. Посмотрим, что будет дальше и как всё это скажется на судьбе ЕС.

Ну а что Россия? Надо ли тужить о том, что в своё время нас не взяли в европейский интеграционный поезд? Во-первых, он давно прибыл на другую станцию, нам совершенно не нужную, наш же выбор - ЕАЭС и Союзное Государство, и он по-настоящему выстраданный. Во-вторых, кто сказал что ЕС это поезд, а не «Титаник», который уже столкнулся с предназначенным ему айсбергом? Судя по тому, как быстро, не считаясь с экономическими потерями, умотала из ЕС Великобритания, второе сравнение в большей мере соответствует истине. У англосаксов особое чутьё на тонущий корабль...

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.